Дом - только тогда дом, когда там есть место нам обоим

      Плотно позавтракав и убедившись, что растущие запросы и аппетиты заполнить более нечем, Кагура нехотя спустилась с вышки, днем казавшейся еще дряхлее, и направилась к центральному додзе. Там уже вовсю суетилась толпа самураев, стоял такой гул, что расслышать хоть малую толику сказанного не представлялось возможным. Но Кагура была бы не Кагура, если бы не сумела пробраться в первые ряды, откуда виднелась взлохмаченная шоколадная макушка с вьющимися пружиной прядями, рядом также оказался Зура, остальных членов четверки видно не было. Наконец, Кацура выбрал наиболее удобный момент, поднял руку и величественно замер. Шум спал как по накатанной. — Внимание! — негромко, но жестко и отчетливо произнес он, сея всеобщее послушание. — Мне известно, что среди вас в последнее время ходит множество слухов о предателях, прячущихся среди наших рядов, — несколько воинов неуверенно закивали в ответ. — Так вот… Незамедлительно предлагаю тем, если кто действительно замешан в смуте или подумывает принять сторону врага, добровольно сознаться. Пусть раскаявшийся выйдет вперед, чтобы совершить сеппуку и не позорить славное имя самурая, борца за свободу!       Генерал тяжело дышал, глаза же будто превратились в скитающийся свет маяков. Лишь последнее слово сорвалось с его уст, как толпа разразилась одобрительными кличем и свистом, где-то даже для шума побряцевали мечами.       «Надо же, — неожиданно подумала ято про себя, — а Беглец Котаро в самом деле когда-то внушал силу. Жаль, правда, что подрастерял ту с возрастом. Теперь он всего лишь обычный геморройный террорист с «грандиозными» планами и отклонением по кукушечке». — Командир, — вдруг слева от Кагуры раздался довольно возрастной бас, — а правда ли говорят, что вы и ваши друзья привечают тех самых наших врагов… — и тут мозолистый палец уткнулся ровно в то место, где стояла девушка, — аманто? По колосящимся, словно бамбуковые побеги, макушкам прошелся шепоток, некоторые согласно закивали головами и вновь обратили ждущий взор на слегка (только слегка) подрастерявшегося Кацуру.       Прочистив горло, он безапелляционно заявил: — Врагов мы у себя не держим. Не буду скрывать, об этой девушке нам мало, что известно. Но… — предостерег он силившуюся вылиться новую волну негодования, — то, что она не желает вам зла, могу гарантировать. Это все. А теперь нас всех ожидают обязанности. За работу.       Самураи нехотя, ворчливо переговариваясь, начали расходиться. — Теперь ты, — обратился к девушке Котаро, когда остались только они вдвоем. — Как и говорилось вчера, для пополнения нашлось задание. Понадобится твоя сила в обмен на разрешение остаться. Ручаться, что никто из них, — обвел он взглядом самураев, даже издали продолжающих недобро коситься в сторону рыжеволосой, — не решит причинить тебе вреда, я не могу. Слишком эта затяжная война надломила их души. Да ты, наверняка, и сама это поняла.       Кагура, по обыкновению, кивнула, ей не привыкать к такому отношению. Тут, по крайней мере, не было беспокойных мамочек с заячьим страхом в глазах, уводящих за руку своих чад, решивших поиграть с девочкой-монстром. — Можешь не продолжать, ару. Я сама в состоянии позаботиться о себе. Ты лучше разжуй про задание: что именно мне предстоит? — Если кратко, то к нам пожаловал босс одной из крупных группировок аманто, от него может весомо зависеть исход предстоящего вскоре боя. Твоя задача проста: выкрасть подонка и доставить сюда. — Ну ок, збс, как два пальца об асфальт, — засунула руки в карманы девчонка, расплываясь в улыбке. — Ты также не забыл про вторую часть нашего уговора? — Забудешь тут, — тяжело вздохнув, закатил глаза темноволосый, чем позабавил ято. — Та шишка, по нашим сведениям, увлекается всякими паранормальными и техническими побрякушками, как раз потому нашим мечам с его армией и трудновато соперничать. Кроме того, ходят слухи, что у него имеется какой-то любопытнейший артефакт. Я не уверен, но возможно именно благодаря ему ты сможешь вернуться домой.       Дом. Кагура безмолвно перекатила горькое слово по губам. Оно всколыхнуло память о родных, бабке, Таме, засранке Катерине, вечно вставляющих палки в колеса шинсенгуми, малыше Садахару, Сое, непременно переживающей о том, куда же запропастилась дорогая подруга, и Шинпачи, на высоких нотах отчитывающем… Впрочем, что до последнего — ей точно нет дела. Гораздо важнее сейчас вернуться в свое измерение и уж тогда можно будет разбираться, кто получит люлей и в каких количествах. — Знаю, не густо, но это все, что есть… — Допустим, ару. Меня все устраивает. Я пошла? — скинув напускную хандру, уже развернулась вновь, полная сил, голубоглазая. — Не так быстро, — остановил ее за плечо Зура. — Ну что еще? — В напарники даю тебе Гинтоки, вижу, вы неплохо сработались, — и она была готова дать голову брата на отсечение, что на физиономии самурая промелькнула ухмылка.       Лицо Кагуры скривилось, будто она съела гору лимонов. — А одной никак? — Исключено, все-таки за тобой нужен глаз да глаз. Еще двое будут прикрывать вас на всякий случай.       У девушки на языке чесалась язва, так и подмывающая спросить, не требуется ли еще опека Сакате, но она воздержалась.       Помните, как в поговорке было: «Вспомнишь говно, вот и …»? Именно оное пришло девушке в голову, когда к разговору соизволил присоединиться только подошедший в слегка помятом состоянии Гин. — Да ладно. Явился, — посерьезнел Кацура. — Куда с утра шастал?  — Гулял, — был ему ответ. — «Гулял» недалеко от размещения врага, балда…       Саката лениво двинул плечами и, не говоря больше ни слова, жестом головы велел следовать рыжеволосой за собой, оставляя позади негодующего генерала.       Лес блестел от недавно прошедшего дождя. Влажные комья неприятно липли к обуви, а зонтик надежно спасал от скатывающихся с верхушек капель. Шли молча. Кагура украдкой поглядывала на непривычно серьезного Сакату. Вдруг она резко остановилась и, дернув самурая на себя, обхватила за подбородок. — Эй, у тебя тут грязно, — посмеиваясь, указала она на рис на щеке. — Жрал, что ли, ночью? — Не твое дело, — ожидаемо не слишком вежливо отбросил ее руку в сторону. — И вообще будь тише. Мы почти на месте.       Впереди, метров двести вперед, возвышался большой космический корабль аманто. Белый цвет и специфическая форма придавали всему ему образ огромного яйца, яйца, которое с треском хотелось разбить, вылить содержимое в *ван с еще теплым рисом и хорошенько взбить желток. Голова туманилась, желудок, будто насмехаясь, протяжно заныл, требуя исполнения фантазий. Оголодавшая уже было протянула руки и, как зомби, направилась к кораблю-яйцу, но тут ее моментально сгребли и под недовольное пыхтение утащили в кусты.       В засаде пришлось сидеть довольно долго. Наследный принц, коего они дожидались, не спешил удостоить их визитом.       Стоит ли говорить, что Кагура была весьма активным реб… Девушкой? Она еще не до конца понимала, как так легко смогла наладить связь с Кацурой и почти что влиться в коллектив, учитывая, что дипломатия являлась, мягко говоря, не ее коньком. Этим девчонка явно пошла в паппи. Также Кагуре было невдомек, почему даже на закате этой неоднозначной эры, эры самураев, ей вновь приходилось держаться бок о бок ни с Зурой, ни с Шинпачи, который сейчас наверняка беззаботно пускает слюни в объятиях старшей сестрицы, ни с бабкой, в конце концов, а с этой невыносимой придурью, Гин-чаном? Ну не наказание ли? Что, из всего населения средневековой Японии никто не мог больше под руку подвернуться? Но это не было единственной темой для рассуждения засыпающей от скуки, а потому подпирающей подбородок рыжеволосой.       Ей все-таки не давали покоя слова той треклятой штуковины, по чьей вине она оказалась здесь. Что ей требовалось спасти или кого и почему именно ей? Сегодня понедельник, или она незаметно прошлась под лестницей, или вызвала гнев кучками Садахару в сапогах начальника? Так то естественная реакция организма, Гин-чан и сам такого за день вдвое больше бедного песика наделывает (тем более, что хуже пахнуть от его обувки не стало). Что-то слишком много речей о д*рьме. Пока не стоит забивать голову такими серьезными мыслями, ее задачей по-прежнему остается артефакт.       Дочь Кооки, накручивая пальцем травинки, задумчиво смотрела на Гинтоки, то и дело возвращаясь к размышлениям о том, почему ее так обижало его отношение. Так легко велся на чужие юбки, а ее, свою милейшую помощницу, и за девушку не считал. Неужели видел в ней всего лишь неразумного ребенка? И это после всего пережитого плечом к плечу… Да катись оно все ан-паном! Ей то что, ее должна трогать только зарплата, еда и ничего более. Не могла же она взаправду испытывать чувства к этому ужасному типу. Пусть паппи и болтал что-то в стиле: «Не смей уводить мою дочь» или «А как же мое благословление, белобрысый смертник?», однако она и не думала придавать словам особое значение. Потому как Лысому свойственно было видеть в каждой особи мужского пола, вьющейся возле дочери, потенциального женишка и завоевателя чужих земель. — Ты чего, мелкая? — Ч-что? — панталоны сегуна, она так задумалась, что оказалась замеченной! Самурай, за секунды очутившийся в десятке сантиметров, уставил на нее два своих рыбьих глаза со слабо выраженным интересом.       Но старушка Фортуна была сегодня на редкость благосклонна к младшей Йородзуе. Ситуацию спас огромный сиреневопузый толстяк, отдаленно напоминающий принца-дурака из ее измерения с фетишем на разную инопланетную живность. Он буквально выпорхнул с трапа корабля-яйца, принимаясь легко, словно мартовская королева фей, скакать по поляне и вдыхать аромат полевых цветов, видать, чудом уцелевших неподалеку от места очередного побоища. От развернувшейся картины и зверский аппетит, и девчачьи думы моментально остыли, покрывшись гранитными трещинами. Но: «Работа ждать не любит, даже если ты мастер на все руки», — слова самой Хиновы.       Схватить его не составило труда. Однако вернуться в лагерь с тяжелой поклажей отряду удалось лишь поздно вечером. И вот Кагура, позабыв про недавнее, уверенно стояла в том самом додзе, котором в первый день ей устраивали допрос. Гинтоки находился рядом, расслабленно вытирая запачканные руки о пищащего под кляпом жирдяя. Возвращение нельзя было назвать тихим: предприняв попытку сбежать, олдскульный принц-дурак неслабо приложил одного самурая из сопровождения, крики и звуки ударов не могли не разбудить половину лагеря. И теперь никлые, но уже менее сонные самураи с интересом заглядывали в тускло подсвеченные окна. — Идиот! Это не тот, о ком мы говорили — это телохранитель принца! — после короткого осмотра жертвы грубо высказался Шинске. Взгляд его не выражал ничего позитивного, впрочем, как всегда. — Неважно, ару, — в дело вступила Кагура, не собиравшаяся так просто сдаваться. Надавив ногой на плечо, рукой она сжала горло несчастного, — говори, жрачкохранитель, где твой босс прячет свои ноу-хау приколюхи и почему ты летаешь на яйце? Слышал, что тот, кто летает на яйцах, свои потеряет в два счета? — Дура, как он тебе что-то скажет, когда ты душишь его!       Кое-как отцепив ято от несчастного, чей день сегодня явно не задался, самураи выставили будущего Лидера за дверь и стали приводить жертву ятовского садизма в чувства.       Никто из них не заинтересовался красными подтеками на рукавах девочки, а если и заинтересовался, то не придал значения. Гинтоки сосредоточенно молчал. Опухшие костяшки на бледных девчачьих руках шептали безгласно, еле заметная дрожь таилась на кончиках пальцев.       Ледяной ветер, горячая кровь.