О футболе и Венерах

      У Алёны и Вики Акинфеевых были темно-шоколадные глаза и острые скулы от папы и шелковистые каштановые волосы вкупе с курносым веснушчатым носом от мамы. Воспитательницы различали их по родимому пятну на виске — хотя Алёнка чисто из вредности распускала в детском садике косички, так старательно заплетённые Софи, и вопреки сопротивлениям сестры лохматила и её. Все хмурились, закусывая губу, а Акинфеевы только одновременно наклоняли голову чуть вбок, рассматривая собеседника не менее внимательно. — Ма, а как ты нас различаешь? Алёна вскарабкалась на колени работающей за ноутбуком матери и помогла той снять очки с переносицы — она знала, что у Софи часто болят глазки, но она почему-то продолжала смотреть в отливающий голубым экран и устало потирать веки. Папа говорил, что мама — очень классный журналист и профессионал, поэтому ей дают больше работы, от которой она просто не может отказаться. — Вы совсем разные, солнышко, — Акинфеева подхватила дочь на руки и усадила её за кухонный стол. Совсем скоро должен был вернуться Игорь с тренировки, а она даже не бралась за ужин — день выпуска номера приближался с катастрофической скоростью, а он едва ли был готов наполовину, отчего Елена с раздражением разбрасывала задания по всем работникам. Так что единственным желанием Софи было завалиться на кровать и заснуть на долгую неделю — желательно, вместе с мужем. Но у того тоже были свои проблемы — обновлённый состав ЦСКА, забота о молодёжке, сборная… и почему-то в списках приоритетов не находилось места для их девочек. — А когда приедет папа с Викой? — Где-то через час. Алёнка кивнула с серьёзным видом — она вдруг подумала, что сестра проводит гораздо больше времени с папой, только потому что родители записали её в детский футбольный клуб, который находился неподалёку от тренировочной базы Игоря. Вике вообще всегда везло: она родилась первой, пошла первая, увлеклась футболом, и поэтому папа, конечно, её больше любит. Он называл Вику «моя победительница», а Алёну просто Алёнкой. Потому что её имя означало какой-то факел, и мама часто обращалась к ней «солнышко», впрочем, как и к сестре. — Мы дома! Младшая Акинфеева слышала, как хлопнула входная дверь, как засеменила к двери Софи, как она поцеловала папу в щёку, а Вику — в лоб, но из своей комнаты не стала выходить. Может, никто даже и не заметит? — Алёна? — мама заметила. — Ты идёшь ужинать? Девочка нехотя соскользнула с кровати и вернулась на кухню, удивив своей мрачностью сестру и отца. Алёна не знала, что такое ревность, поэтому даже не могла понять, какое чувство донимало её последние месяцы. А родители были слишком заняты своей дурацкой работой, чтобы заметить её состояние. И только теперь, когда младшая окончательно себя накрутила, Игорь аккуратно положил свою тёплую ладонь на хрупкое плечико дочери. — Что-то случилось, милая? — Ничего, — буркнула Акинфеева и уставилась в своё пюре, периодически ковыряя в нём вилкой. Кинув быстрый исподлобья, она только вздохнула, когда увидела, как одинаково нахмурились Вика с отцом. Вика — гордость папы, потому что в свои четыре с половиной она уже более-менее уверенно стоит на воротах и получает похвалы от тренера, а Алёнка — танцевать любит, да и то получается пока не очень, хотя все, включая Сашку Дзюбу, пытались убедить её в обратном. Игорь, видя подавленное состояние дочери, хотел уже устроить разборки прямо за столом, но его остановил несильный тычок под коленку — Софи предупреждающе покачала головой и демонстративно принялась за ужин. — Что с ней? — Акинфеев выглядел по-настоящему обеспокоенным, когда, толком не поев, Алёна поднялась со своего места и, поблагодарив маму, убежала в свою комнату. Вика кинулась следом, оставив старших наедине. — Мне кажется, она ревнует, — Софи задумчиво прижала сложенные ладони к губам. — Ей не хватает внимания, Игорь, особенно твоего — я знаю, что и сама едва ли успеваю перекинуться с девочками банальными фразами, но ты… они хотят чаще общаться с тобой — и Вика, и Алёна. Акинфеев ничего не ответил — всю дорогу до детской он искренне пытался вспомнить, когда в последний раз проводил время со своими девочками, но на ум шла только поездка в Германию, да и то — Софи всё время нервничала по поводу обследования и мало интересовалась прекрасной атмосферой. — Можно? — после двух стуков Игорь чуть приоткрыл дверь в комнату и, увидев девочек, сидящих на полу совсем рядом, тихонько вошёл. — Секретничаете? — Па, ну, какие у нас секреты, — слабо улыбнулась Алёна, внутри которой всё затрепетало от присутствия отца — особенно, когда он неспеша присел рядом и, скрестив ноги, широко улыбнулся. — Мало ли какие. Мы с вами давно не разговаривали по душам. Младшая Акинфеева непонимающе скосила глаза на сестру, которая лишь коротко качнула головой из стороны в сторону и посмотрела на отца. Игорь, может, и забирал её с тренировок три раза в неделю, да только он был таким усталым, что Вика давно оставила попытки разговорить его по дороге домой. Папа даже не улыбался, встречая её, хотя наверняка думал, что его страшный оскал совсем не выдаёт его. Но Виктория, как и сестра, очень чутко чувствовали родителей — правда, Вика могла сделать разумные выводы про загруженность на работе, а вот Алёнка предпочитала накручивать себя, из-за чего Саша часто называл её глупой — по-дружески, конечно, точно так же, как младшая Акинфеева в ответ давала ему лёгкий подзатыльник. — Па, а кого ты больше любишь из нас? — тихо-тихо поинтересовалась Алёнка, смотря на Игоря его глазами, такими же горько-шоколадными и немного печальными. Акинфеев молча притянул девочек ближе и, крепко обняв их, прошептал в макушки, привычно пахнущие детским шампунем: — Я люблю вас одинаково сильно, малявки. Всего пару слов, а две пары тонких ручек с несвойственной силой сжимают его в объятьях, и Игорь за долгое время, наконец, чувствует себя дома, окутанный теплом и сердцебиением его девочек. Софи, застав такую милую картину, наклонилась над поваленным на пол мужем и хитро ухмыльнулась: — Поговорили? Игорь кивнул и приглашающе похлопал свободной рукой по месту рядом с собой — Акинфеева улеглась рядом, и на неё тут же переползла Вика. Она с привычным любопытством погладила мамин рисунок и переглянулась с сестрой, что с таким же интересом рассматривала запястье папы. — У нас тоже такие будут? — А вы знаете, что это такое? — улыбнулась Софи, заправляя каштановую прядь за ушко дочери. — Сашка говорил, что это какие-то метки — с помощью них познакомились дядя Артём и тётя Аня, вы, Лёша и Соня, Антон и Наташа, а ещё все-все люди так знакомятся! — Ну, Саша прав, — София нащупала ладонь муж и переплела с ним пальцы — её тело пронзила приятная вспышка, от которой выступили мелкие мурашки по коже. Они так соскучились. — Когда вам исполнится восемнадцать, на ваших запястьях тоже появятся рисунки — только другие, они будут обозначать то, что очень любит ваша будущая половинка. — Как долго! — Алёнка недовольно законючила. — Может, я уже сейчас хочу познакомиться с моей половинкой! — Маленькая ещё, — наигранно строго буркнул Игорь — да его в дрожь бросило от одной мысли, что время пролетит незаметно и совсем скоро ему придётся наблюдать, как к его малышкам начинают приставать всякие гопники. «Игорь, им только пять исполнится — какое «скоро», но паранойя Акинфеева была неумолима. Едва ли единственным мальчиком, которому вратарь доверял своих девочек, был Александр Дзюба, но тот в свои пять с половиной производил гораздо презентабельное впечатление, чем его отец в свои тридцать с хвостиком. Софи рассказывала девочкам о том, как они с папой познакомились — Акинфеевы с замиранием сердца выслушали эту романтичную историю, некоторые факты из которой бывшая Архипова, разумеется, исключила, и, к счастью, девчонки ничего не заметили. Правда, Артём после чуть не проболтался, что София попала в больницу из-за Игоря, за что получил неслабый тычок под рёбра и испепеляющий взгляд — на счастье Дзюбы его опять-таки спас сын, который увлёк девочек уморительной историей о своем одноклубнике. Сашка гонял в футбол с отцом чуть ли не с самого момента, как научился ходить, во дворе к нему часто присоединялись близняшки — Алёнка больше пиналась, чем играла, а вот Вика, если не стояла на воротах, то довольно ловко обводила немного неповоротливого мини-Дзюбу и забивала в сетку. Санька губы дул с минуту, а затем назначал реванш, и бились они до самого вечера, пока Аня и Софи не спускались за ними и не заманивали в дом с помощью вкусной шоколадки. Шоколадку, кстати, всегда съедал Артём, за что получал звонкое «Пап!» от Саши и откровенно обиженное «Ну, дядя Тёма» от Акинфеевых. А Дзюба только руками разводил и, слизывая сладость с губ, тараторил: «Вы слишком долго шли». Тёме несказанно везло — на него невозможно было злиться. Правда, в тот раз, когда нападающий забыл о доверенных ему детях в «Детском мире», сосредоточившись на полках с игрушечными моделями машин, Игорь злился достаточно долго. — О чём ты думал, Артём? — от Акинфеева даже Софи отшатнулась, бросив даже слабую попытку его успокоить, потому что на лбу её мужа горел предупредительный знак: «Не трогать!». — Они же могли выйти на парковку, заблудиться, навернуться с эскалатора! Я тебе доверил своих девочек, да чтоб я ещё раз… — Игорь вовремя прикусил язык, видя, что Дзюба устал виновато опускать глаза и набрал воздуха в лёгкие. — Мы уходим. Голкипер тогда с лёгкостью поднял Вику с Алёной, которые ровным счётом не поняли, из-за чего их отвлекли от автомата с попрыгунчиками, и только грустно посмотрели на Сашу и дядю Тёму. Они видели, как мама что-то прошептала вначале мужчине, а затем взъерошила волосы Александру и протянула ему леденец, магическим образом всегда находившийся в её сумочке. Мама была, как волшебница. Всегда находила при себе всё, что нужно — то платочек, то шапку, то перчатки, то сок — в конце концов, девочки со вполне серьёзными лицами спрашивали в самых неожиданных местах, а есть ли у неё клей? А может, кукла? В общем, да, Игорь не разговаривал с Дзюбой в течение месяца, что, впрочем, не было таким уж большим сроком — они были больше заняты в своих клубах; кто в Москве — кто в Питере, а за их отношения переживали больше жёны, чем они сами. А ещё Саша очень-очень скучали по Акинфеевым, хотя на расспросы мамы всегда упрямо мотал головой из стороны в сторону и бурчал: «Увидимся ещё». Мини-Дзюба обожал Санкт-Петербург, но без Вики с Алёной, без его друзей, все эти мосты, памятники, атмосфера — всё не то. Хорошо, что футболисты вскоре пошли на контакт благодаря пинкам своих жён и в течение двух месяцев ездили друг к другу в гости при малейшей возможности. Софи так погрузилась в воспоминания, что не заметила, как они с Игорем оказались наедине. Акинфеев с нежной и чуть усталой улыбкой рассматривал её пальцы в замке со своими и, почувствовав вернувшееся внимание супруги, по очереди поцеловал девичьи костяшки. — Где девочки? — чуть ли не мурча, поинтересовалась София. — Убежали в гостиную, смотреть «Мадагаскар» по телеку, — вратарь помолчал немного, а затем как-то резко посерьёзнел. — Милая, мне надо кое-что тебе сказать. Журналистка напряглась, мягко убрала свою ладонь и привстала с пола. Ей не нравилась эта морщинка на лбу возлюбленного, не нравилась его стиснутая челюсть, не нравилась его неожиданная перемена в настроении — Софи по опыту знала, что ни к чему хорошему это никогда не приводило. — Что случилось? — Не переживай, — он попытался успокоить Акинфееву, положив ладонь ей на плечо, но супруга только отодвинулась и замерла в ожидании. Игорь тяжко вздохнул и взъерошил волосы на затылке. — Я просто не хочу, чтобы завтра ты узнала всё из третьих уст. Ты — моя душа, моя жена, и достойна быть первой, кому… — Софи сглотнула, готовясь к худшему, — кому я сообщу решение, над которым долго раздумывал. И ситуация с девочками только подтвердила мою уверенность в своей правоте. — Игорь, я тебя сейчас стукну! — Акинфеева хотела вскрикнуть, но получилось лишь негромкое сипение. — Говори уже! — Я ухожу из сборной. У Софи пропал дар речи — Игорь, который выступал за сборную России без малого пятнадцать лет, просто… решил уйти. Ради девочек. Ради семьи. Акинфеева никогда не ставила перед ним губительный выбор: футбол или они, но… грусть от того, что капитану действительно пришлось менять приоритеты, притуплялась счастьем за то, что Игорь в кои-то веки сможет проводить больше времени дома, отдыхать и по-настоящему быть мужем и отцом. — Я люблю тебя, — она и забыла, когда в последний раз говорила это Игорю вот так — глаза в глаза, шёпотом, переполненная эмоциями. — Спасибо, что рассказал мне… прости, кажется, я выгляжу слишком радостной, — Софи постаралась стянуть предательскую улыбку с лица, хотя в глазах застыли слёзы. — Но ты… не могу больше смотреть, как ты разрываешься по всем фронтам, не жалея ни сил, ни времени, — она всхлипнула и была тут же втянута в тёплые и такие родные объятья. Знакомый аромат парфюма родственной души подействовал, как самое сильное успокоительное — Акинфеева задышала спокойнее. — И я вас люблю, моих девочек, — Игорь впервые после принятого решения ощутил безмятежность внутри, исчезло клокочущее сомнение и завтрашнее официальное заявление перестало висеть чёрной тучей над его головой. — Пойдём смотреть «Мадагаскар»? — А какую часть? — полусонно проворчала Софи, словно маленький ребёнок, на что Акинфеев расплылся в широкой и солнечной улыбке. — Первую. — Кто последний — тот чистит мандаринки!