О футболе и Венерах

      Игорь всегда наивно полагал, что любимая девушка сообщит ему о своей беременности, сидя с ним перед камином (или хотя бы перед телевизором), и, смущённо улыбаясь, протянет ему положительный тест на беременность. Что это будет только их момент, о котором весь остальной мир узнает много позже. Что любимая будет чаще сидеть дома, не показываясь на глаза СМИ, и радовать своим округлившимся животиком только его, Игоря. Но это же и впрямь — наивность высшей степени, когда в друзьях у тебя вся сборная России по футболу. У Игоря вместо подобной романтичной картины — более десяти пропущенных от Софи, жуткая усталость после тренировки и лишь одно сообщение от Артема Дзюбы. Игорю было не до смеха, когда он быстро покидал вещи в спортивную сумку, даже не посетив душ, и сел в автомобиль. Сокомандники только недоумённо переглянулись, ведь что вообще в мире могло так сильно потревожить самого Акинфеева? А вратарь думал над этим «нечто» всю дорогу до дома, еле сдерживаясь, чтобы не вогнать педаль газа в пол, потому что — Дзюба, спасибо, удружил. Софи открыла дверь их квартиры только после пятого стука, и вместо «смущённой улыбки» у неё была вздернутая в удивлении бровь — Акинфеев выглядел так, будто самостоятельно пробежал всю дорогу от тренировочной площадки до дома. — Привет. Что-то случилось? — обеспокоено поинтересовалась она, помогая перевозбуждённому супругу стянуть надоедливое пальто, не желавшее свободно спадать с его плеч. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Например? — замялась Акинфеева, поправляя очки на переносице — она всегда так делала, когда нервничала. Голкипер совсем не удивился тому, как быстро промелькнула эта мысль — за полтора года тесной семейной жизни он изучил в Софи каждую черту и в каждую влюбился. Покопавшись в карманах пальто, Игорь молча достал телефон и показал ей сообщение от Артема, состоящее всего из одного коротенького предложения, однако оно грозилось перевернуть всё с ног на голову. Софи, внимательно просканировав каждую буковку, лишь нежно прижалась к обветренным губам мужа, как будто бы извинилась, как будто бы страшилась начать необходимый им обоим разговор. — Прости, что тебе пришлось узнать это от Дзюбы, — она виновато опустила взгляд в пол и засунула руки в карманы домашних штанов. — Я просто… я так обрадовалась, что позвонила Ане, потому что знала — у тебя тренировка, а мне надо было с кем-то поделиться! Тем более, Соколовская, когда забеременела, первой позвонила мне, так что в этом нет ничего удивительного! Потом до меня дошло, что Анька обязательно расскажет Артёму, и я написала смс, чтобы никто из них ничего тебе не рассказывал… — Софи, успокойся, — Игорь мягко улыбнулся, огладив плечи супруги. — Давай сделаем вид, что я не видел сообщения Артема. Скажи мне это сама. Не было никакого камина, чувства безграничного умиления, таинства вечера — зато была София Акинфеева, положившая ладонь супруга на свой живот, улыбающаяся так счастливо, что Игоря закрутило в бешеном вихре неописуемого спектра эмоций. — У нас будет ребёнок, Игорь. Этот момент, в приглушённом свете прихожей, с доносящимися с кухни аппетитными ароматами ужина, со слезами радости в уголках глаз, был в сто раз лучше, чем когда-либо мог представить себе капитан сборной России по футболу. Он поддерживал в Игоре силы, не давал ему отчаяться ни на минуту — ведь совсем скоро ему предстояло взять на руки своего ребёнка. Через три месяца Софи сжимала ладонь вратаря, всматриваясь в результаты УЗИ. У неё перехватило дыхание, она, не веря, поглядела на врача, лицо которого озарила подбадривающая улыбка. Впервые забеременеть и подарить Игорю не одного, а целых двух прекрасных малышей, о которых он так мечтал… — Близняшки, — выдохнула Акинфеева куда-то в плечо голкиперу, — две девочки… — Две наши принцессы, — Игорь запечатлел на лбу жены короткий поцелуй и блаженно прикрыл глаза, вдыхая запах её волос. Он вспомнил, как Софи вначале очень переживала о результатах УЗИ — ей почему-то казалось, будто Акинфеев очень хочет мальчика, наследника, как у Дзюбы. Вратарь тогда впервые за долгие месяцы отругал её, как школьницу, а затем не отпускал из своих объятий всю ночь, нашёптывая, как он любит свою девочку, как он безмерно благодарен ей за её терпение, веру, присутствие рядом даже тогда, когда Игорь вёл себя по-идиотски, и как он будет любить их первенца. Акинфеев вернулся в реальность со звуком печатающегося сообщения. — Кому ты пишешь? — В чат, — ответила девушка. — Вот Миранчуки с ума сойдут, когда узнают, что мы ждём близняшек. Игорь, конечно, попытался её остановить, сохранить всё в тайне, но — один недовольный взгляд Софи, одно напоминание о том, что «дорогой, я беременна, мне нельзя отказывать», и мужчине ничего не оставалось, как вначале хмуро, а затем и с улыбкой, затаившейся в уголках губ, следить за бурей, разразившейся в общем чате сборной России по футболу. Единственное, о чём попросил Игорь своих друзей — так это не трепаться об этой новости на каждом углу, но он не учёл, что, в отличие от него, добрая часть сборной была зависима от социальных сетей. Заголовки вроде «Самая милая пара российского спорта: Акинфеевы ждут пополнения в семье» или «Капитан сборной России по футболу и журналистка известного женского журнала: пара ожидает ребёнка вопреки всем злым языкам» запестрили в различных изданиях уже следующим утром. А всё потому, что, пока Антон проводил прямой эфир в инстаграм, Лёша активно лупился в новостную ленту вконтакте и, завидев сообщение от Софи, часто-часто захлопал брата по плечу, восклицая: — Софи ждёт близнецов, братик, двух девочек! Ни морда топором Игоря, ни подзатыльник от его супруги не подействовали на Миранчуков должным образом — они не считали себя виноватыми, ведь: — Ребят, простите, но это же бомба! У вас будут близнецы! — братья говорили это с таким лицом, будто бы это у них через шесть месяцев должны были появиться дети. И Софи просто не могла злиться на этих солнышек, но всё равно поддерживала Акинфеева в его недовольстве, потому что… ну, это же Игорь, ещё приревнует опять. — И наконец-то вы почувствуете, каково это — не различать двух «совершенно разных людей», — девушка напоследок хитро подмигнула братьям и выключила скайп на радость мужа, который уже устал отвечать на поздравления коллег — «и все из-за неугомонных Миранчуков… и Дзюбы». Артём ведь тоже не мог долго молчать и постоянно передавал Игорю «наилучшие пожелания», которые люди присылались в Инстаграм ему, ведь «Игорек, зарегистрируйся хоть где-нибудь, не мучай фанатов». Игорь вообще был удивлён, что к новости о беременности его Софи отнесутся с таким… интересом. Интересом, который лез буквально из всех щелей, из-за которого Акинфеева не могла выйти за продуктами нормально, из-за которого вратарь посадил её под домашний арест, а она всё равно убегала к Аньке и, усаживая к себе на колени Сашку, давала ему потрогать округлившийся животик. Любопытный мальчик укладывал свои миниатюрные ладошки по бокам и ярко беззубо улыбался. Увидевший однажды эту картину Тёма, чуть не прослезился от умиления и даже встал на колени, чтобы «услышать, как девчонки дерутся», на что Софи только рассмеялась и отстранила его от себя с беззлобным «дурак». Любви у Тёмки хватало на всех — на Аньку, Сашку, Игоря, Софи, её будущих детишек, да ещё на весь «Зенит» и сборную. Акинфеев никогда не признавался другу, но он хотел бы в этом плане быть таким же открытым — иногда по ночам его выбивала из сна липкая тревога, что София, такая энергичная и зависимая от внимания, устанет терпеть его, замкнутого и молчаливого Игоря, и уйдёт. Вратарь успокаивался только, когда проснувшаяся от его поцелуев Софи с привычным отпечатком от подушки на лице, нежно зарывалась пальчикам в его волосы и тепло улыбалась, слушая все те милости, которые муж нашёптывал близняшкам. Но Акинфеева тоже таила в себе страхи: на седьмом месяце они обострились настолько, что ей расхотелось рожать в принципе и она в ужасе сжимала ладонь подруги, посмеивающейся над её испуганным выражением лица. — Соньк, я тоже через это прошла, — мягко известила Анна, не разрывая зрительного контакта с Софи. — Поверь мне, всё будет отлично. Через два месяца ты будешь держать на руках двух чудесных малышек, а твой суровый муженёк будет захлёбываться рыданиями. — Я не буду рыдать, — вставил проходящий мимо Акинфеев, собираясь на тренировку. — Но переживать буду, — он оставил жене короткий поцелуй в щёку и в нос, — я уверен, у нас всё будет так, как и сказала Аня — отлично, милая. Не переживай раньше времени. — Вот ты такой спокойный, Игорёк, потому что не у тебя в животе пинаются две драчуньи! Не тебе рожать их на свет, не тебе пожинать плоды их безмерного аппетита, — протараторила Софи, держась за огромный живот, и вздохнула только тогда, когда Акинфеев напористо накрыл её губы своими. — Тебе нельзя переживать, дорогая. И тебе не о чём переживать, просто поверь мне — мы со всем справимся. Софи ему верила — верила человеку, с которым её связала судьба и который сам стал её судьбой. Тонкие ниточки, оплетающие сердце, превратились в тугие верёвки, а трепетная влюблённость — во всепоглощающее чувство, затопляющее с головой, теплом растекающееся по венам, заменяющее воздух. — Пожалуйста, Софи, назовите девочек Антонина и Алёша, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — Миранчуки прибегали в квартиру Акинфеевых с завидной частотой, будто бы и не играли за «Локомотив», будто бы и не посещали частые изнуряющие тренировки. — Тоша, нет. — Тоша, да! — не сдавался парень, заботливо подкладывая диванную подушку под ноющую поясницу журналистки, которая благодарно улыбнулась. — Ты знала, что Алёша — это женское имя? — Это факт, — словно болванчик согласно замотал головой Лёша, подавая Софи чашку с её любимым фруктовым чаем. — Красивое имя для девочки. — Мы с Игорем уже выбрали имена, ребят, — Миранчуки откровенно сникли. — Вы же прекрасно понимали, что мы не станем называть своих девочек Антониной и Алёшей. — Ну, мы надеялись… — Что Игорь не выгонит вас пинками отсюда за такие предложения? — беззлобно хохотнула Акинфеева, делая маленький глоток приятно пахнущего клубникой напитка. — Вы же не приставали к нему с этим? — Пристанешь к нему — его даже в Одноклассниках нет. — Вот и отлично. Он сейчас очень нервничает, пускай пытается и скрыть это от меня, — Софи вздохнула, сжав пальцами переносицу. — Но я с ним говорила недавно кое о чём… парни, не хотите стать крёстными папами для малышек? Миранчуки одновременно переглянулись и, истошно заорав, принялись прыгать по квартире, держась за плечи друг друга. Они поздно вспомнили, что находились в одном помещении с беременной женщиной — вернувшийся с тренировки Игорь выпроводил их за дверь с превеликим удовольствием. — Софи, милая, ты уверена, что это хорошая идея? — Игорёк, они будут любить наших девочек даже больше, чем мы вместе взятые… — Очень сомневаюсь, что кто-то сможет любить моих принцесс больше, чем я или ты. — И всё-таки, — Акинфеева примирительно коснулась губами шеи супруга, — из Миранчуков выйдут классные крёстные папы. В глубине души Игорь с этим согласился ещё в их первый разговор на подобную тему, но поворчать на этих двоих из ларца ему было по-прежнему необходимо. Расстраивать Артёма новостью о том, что крёстным будет не он, оказалось сложнее, чем думалось вратарю, но, в конце концов, Дзюба заулыбался во все тридцать два со словами «Следующий ваш ребёнок — мой». И прозвучало это как-то двусмысленно, однако Акинфеев спорить не стал, ведь в нём, несмотря ни на что, теплилась надежда, что Софи захочет подарить ему и замечательного мальчика, наследника, настоящего рыцаря для близняшек. А в день, когда Акинфеева София Алексеевна явила миру двух здоровеньких девочек, Игорь всё-таки расплакался, сжимая ладонь своей родственной души, такой уставшей, но широко улыбающейся младенцам на руках медсестры. А затем она пересохшими губами спросила: «Можно я?..», и молодая мед.работница с готовностью устроила в её объятьях два розоватых комочка. Игорь никогда не сможет забыть сияющий взгляд супруги, свои подрагивающие пальцы, проводившие по чистому детскому лобику, и сонно слипающиеся карие глазки маленьких Акинфеевых.