О футболе и Венерах

      Утром всё стало проще. Воздвигаемые в сумраке готические замки мыслей рассыпались в мягкую золотистую пыль от действия косых солнечных лучей. Проснувшись, Софи и не вспомнила, что мучило её под покровом ночи. Поэтому она не разбудила Игоря, а в одиночестве спустилась на завтрак и встретила там полусонного Миранчука. Это был Лёша. — Хей, доброе утро! — Архипова присела за его столик. — Доброе? У меня голова раскалывается так, будто я не только вчера пил, но и стучался лбом о барную стойку… — Так и было, — журналистка заботливо протянула парню припрятанную в кармане джинсов таблетку аспирина. Только запив её водой, Лёша в изумлении спросил: — Я бился головой о стойку? — Это было действие, которое тебе загадал Федя. Он был тогда пьян в говно. — Это его типичное состояние. Софи тихонько прыснула, чтобы сильно не нарушать приятное молчание столовой, и, задумчиво покрутив чашку чая в ладонях, вскинула глаза на Миранчука: — Могу ли я задать тебе несколько вопросов? — Интервью? — Да. Можем начать? — Окей. Спрашивай, — пожал плечами Алексей, прикладывая бутылку к горящему лбу. Как же хорошо, что Софи вчера не пила — похмелье она переносила с большим трудом, даже если речь шла парочке бутылочек пива. Лёша терпеливо отвечал на все вопросы Архиповой — правда, над некоторыми размышлял по целой минуте. Видимо, всё те же последствия вчерашнего празднования. А ещё он подолгу задерживал взгляд на сцепленных в замок ладонях Софи. Миранчукам журналистка нравилась. Она была вроде того идеального образа, который каждый человек выстраивает себе в мозгу. Однако Архипова точно не была солумейтом ни одного из них — глядя на неё с Игорем, не оставалось никаких сомнений. Но близнецы любили Софи какой-то особой, ни к чему необязывающей любовью — так они могли бы любить свою старшую сестру, если бы таковая у них имелась. Им были интересны её рассуждения, мнение, но вместе с тем они не могли долго оставаться серьёзными — и Архипова быстро, как никто другой, реагировала на смену их настроения, переводила всё в абсолютно нелепую шутку, которая обязательно заставляла Миранчуков смеяться. А ещё Софи спокойно различала их, зная каких-то пару недель, когда даже некоторые парни из футбольного клуба запросто путали близнецов. — Вы всё делаете вместе? Всегда? — Ну, я пошёл раньше Антона на две недели. Обожаю ему об этом напоминать — советую и тебе попробовать. Вот увидишь, он надуется, как бурундук, и будет уверять тебя в обратном. Его почему-то этот безобидный факт просто бесит. — Я хочу посмотреть на Антона-бурундука, поэтому точно последую твоему совету, — хохотнула Софи. — У тебя уже были отношения? — Может быть, они у меня и сейчас есть — почему ты не уточняешь? — Лёш, прости, но мне, как журналистке, совершенно очевидно, что вы с братом сейчас одиноки. Если не хочешь отвечать на вопрос — я задам следующий, без проблем. — Нет, всё в порядке, — покачал головой Миранчук. — У меня была только одна девушка, и я правда думал, что она — мой соулмейт. Но недавно она вышла замуж. Так что мы всё-таки приняли правильное решение. — Скучаешь по ней? — Иногда мне кажется, что вовсе не по ней, а по любви к ней. Это странно? Скучать по тому ощущению влюблённости в человека, желать его вернуть, только чтобы жить в ритме, к которому привык за пару месяцев? — Нет, не странно, — уверенно ответила Софи. — Некоторые люди созданы, чтобы любить, и без любви жизнь кажется им пустой. Лёша слабо и печально улыбнулся — Архиповой захотелось обнять его крепко-крепко, потому что Миранчук, в сущности, совсем ещё ребёнок. Как и его брат. И они держались вместе, потому что только это их и спасало. После официального завтрака опохмелявшейся сборной, Софи перехватила Антона — тот выглядел намного веселее брата и отвечал бодрее. Какие же они были разные — и редко кто мог это заметить. — Кто пошёл раньше? Ты или Лёша? Улыбка Миранчука в две секунды скисла, и он раздражённо закатил глаза: — Конечно же я, а Лёха навешал тебе лапшу на уши. — Да ну? Он предупредил, что ты будешь всё отрицать, — откровенно повеселилась Архипова, пытаясь спрятать смеющийся взгляд. — Да бред это всё, — Антон вдруг и вправду стал похож на маленького бурундучка, но Софи, решив пожалеть его чувства, не высказалась об этом вслух. Спустя двадцать минут в столовую спустился Игорь. Завидев журналистку, он широким шагом пересёк разделяющее их расстояние и поцеловал Софию на глазах у Антона. Который, впрочем, только фыркнул и ушёл в номер. — Как самочувствие? — В следующий раз хоть к стулу меня привяжи, но не давай выпить больше трёх стопок, — хмыкнул Акинфеев, усаживаясь на диванчик вместо Миранчука. — Слушай, ты же не подумала, что я… — Ревнивый алкоголик-собственник? Нет, конечно, мои синяки на заднице говорят совершенно об обратном. Игорь хрипло рассмеялся, откинув голову на спинку мебели. — Ты провоцировала меня целый вечер. — Вообще-то с того самого дня, как ты предложил скрывать наши отношения, но спасибо, что заметил. Акинфеев ещё никого не хотел так, как Софи. Каждой клеточкой тела. Её образ был у него под кожей, каждый её поцелуй наркотиком растворялся в крови — Игорь уже и не мог себе представить ночи в одиночестве без Архиповой под боком. Иногда она просто поглаживала его бледную Венеру подушечкой указательного пальца или проводила по ней сухими губами — тогда тело капитана наливалось приятной истомой, и он готов был променять все сокровища мира на эти моменты рядом с своей родственной душой. — Я люблю тебя. Софи вдруг поняла, что всё это время говорила и говорила, а Игорь не слушал — он любовался ею. Журналистка несильно прикусила мочку его уха и жарко выдохнула: — Я тоже тебя люблю. «Так сильно, что не могу отодвинуться сейчас и на миллиметр. Так сильно, что теперь не сплю по ночам, боясь тебя потерять. Так сильно, что не могу даже поговорить с тобой, не желая втягивать тебя в проблемы моих тараканов». У неё не хватило смелости высказать это вслух. Поэтому она просто переплела свои пальцы с Игорем и устроила голову на его плече. Нужно уметь насладиться моментом. Софи пыталась выкинуть все сомнения из головы, но рассвет вдруг перестал быть таким надёжным защитником от них. Вечером, когда Софи с Игорем собирались на самолёт до Москвы, позвонила Елена Александровна. — Здравствуйте, шеф! — И тебе привет, София. Как ты себя чувствуешь? Анна, конечно, обрадовала меня тем, что ты снова на коне — это правда? — Да, я уже полностью восстановилась и с самой выписки продолжаю… кхм… работать, — она кинула быстрый взгляд на Акинфеева, который зачем-то наклонился к тумбочке, оттопыривая обтянутую джинсовой тканью пятую точку. Да, Софи работала. Над тем, чтобы побороть в себе желание пнуть такого преступно сексуального вратаря сборной России. — Отлично. Значит, тебе есть, что мне показать? — Материала много, и я отредактировала лишь часть. — Ты в Москве? — Вылетаю сегодня в десять вечера. — Тогда подъезжай в редакцию в девять, разберём твой материал и поговорим об июльском номере. Софи невольно облизнула пересохшие губы — Вселенная уже начинала разлучать её с Игорем. Блеск. — Этим же днём мне предстоит снова вернуться в «Новогорск»? — О, нет, боюсь, ты мне будешь нужна ещё неделю. У меня накопилось несколько важных вопросов, на которые твой ответ сыграет немаловажную роль. Ты и сама всё понимаешь, это не первый твой номер, — слышно было, как Елена Александровна что-то печатала на компьютере. — В общем, до встречи, София. Хорошего полёта! Послышались быстрые гудки, и только спустя тридцать секунд Архипова опустила телефон в карман и посмотрела будто бы сквозь Игоря, который стоял совсем рядом и обеспокоенно что-то у неё спрашивал. — Мне надо будет уехать, — наконец вымолвила журналистка. — На неделю. «Матч с Уругваем», — одновременно пронеслось у них в мыслях, но никто и слова не сказал. Возможно, соулмейты действительно обладали взаимной телепатией, потому что о простых совпадениях речи и быть не могло. У Игоря в горле встало комом: «Я буду скучать», потому что сказать это Софи — значит привязать её к себе, обернуть ничтожное, в сущности, расстояние против неё. Акинфеев всегда считал подобные признания обременяющими, но его молчание было в сто раз хуже — у журналистки на душе заскреблись кошки. В «Новогорске» Архипова осталась в номере Игоря и Артёма. Дзюба заснул, едва коснувшись головой подушки, а его друзья, как всегда устроившись в объятьях друг друга, долго не могли сомкнуть глаз. Они были той самой парочкой, которая никак не могла привыкнуть к тому, что им необходимо говорить о своих чувствах. Не только о светлой любви, но и о проблемах, пускай они хоть трижды высосаны из пальца. Но привычки одиночества, как медленно действующий яд, который не так-то просто вывести из организма. В отличие от привычек влюблённости, которые быстро распускаются белыми лилиями под рёбрами, но также стремительно загнивают без удобрений искренности, доверия, обожания. — Я буду держать за вас кулачки, — журналистка терпеть не могла прощаться, поэтому и получилось всё наспех — сонный Игорь, трущий глаза, похрапывающий Артём, и готовая к выезду в редакцию Софи. Она оставила на щеке Акинфеева смазанный поцелуй и вылетела из номера, семенящим шагом направившись к своей машине. Новый номер журнала «Beautiful Venus» должен был выйти чуть меньше, чем через две недели. Так что редакция в эти дни была похожа на огромный муравейник, кишащий одинаковыми людьми, которые выполняли совершенно разные обязанности, о чём они в суматохе всё-таки успевали заметить. Елене Александровне понравилась проделанная Софи работа — ещё бы, по её глазам было видно, что она надеялась на меньшее и уже видела это «меньшее» у других редакторов, получивших аналогичное с Архиповой задание. — Я могу тебя поздравить? — С прекрасно проделанной работой? — Это само собой разумеется, — хмыкнула главная. — Но я имею в виду твой рисунок, который ты больше не скрываешь от чужих глаз. Значит ли это, что ты… — Простите, но я не хочу обсуждать свою личную жизнь на работе, — припечатала Софи, смело глядя начальнице прямо в глаза. Она и так уже порядочно смешала эти понятия, отыскав в Игоре Акинфееве свою родственную, и Елене Александровне подробности знать ни к чему. — Понимаю, извини меня. Но всё же прими мои поздравления. — Спасибо, — деловито кивнула Архипова. — Теперь мы можем приступить к обсуждению насущных вопросов, ради которых я здесь? Вопросов и правда было много, и всё они требовали от Софи постоянно присутствия в редакции. Предвыпускная суматоха с номером настолько захватила журналистку, что она чуть не забыла включить телевизор двадцать пятого июня в девять вечера. На небольшой кухоньке редакции вместе с ней сидела Анька, которая притащила с собой несколько баночек кока-колы и чипсы. Однако с самого начала матча сборная России никак не могла поймать удачу за хвост и забить этим наглым уругвайцам в ворота, отчего у подруг кусок в горло не лез. Они просидели всю игру в молчании: Софи не могла знать, о чём думала Соколовская, но у журналистки глухие удары сердца вторили мантре в голове: «Это всё ты виновата. Ты. Ты». Это была абсурдная мысль, но она всё равно заставила Архипову запустить пустой жестяной баночкой из-под колы куда-то в угол кухни после последнего свистка. Всю дорогу до квартиры Софи не могло отпустить стойкое ощущение, что сейчас она должна была быть там, на поле, утешать футболистов, ставших ей такими родными, и уверять их, что это — ерунда. Главное, что они вышли из группы и смогут ещё показать себя. Но она не сказала этого. Потому что по телефону эти слова не значили бы ровном счётом ничего, а личная встреча была пока что невозможна из-за руководства и банального желания Софи выспаться. Квартира встретила Архипову недружелюбной темнотой и толстым слоем пыли на книжных полках. Журналистка чихнула, разрушая застывшую в комнатах тишину, и ушла в душ. Горячая вода расслабила мышцы, но не могла очистить мысли — Софи ощутила нарастающую по спирали головную боль. Она знала, что не заснёт на холодных простынях, без Игоря, а потому равнодушно выпила две таблетки снотворного и беспомощно укрылась одеялом до макушки, пытаясь представить за своей спиной Акинфеева, но иллюзия каждый раз разрушалась под невидимым давлением отчуждённых стен. Лишь под рассвет Софи удалось вздремнуть. Одеяло было скинуто на пол, простыни смяты, а сама журналистка сжалась в позу эмбриона, и её веки чуть подрагивали — ей снился сон, в котором был Игорь, и этого было вполне достаточно, чтобы продержаться в царстве Морфея ещё пару часов. Елена Александровна отпустила её в «Новогорск» на следующее утро. И то ли у неё действительно не оставалось ни единого вопроса, то ли она обо всём догадалась по залёгшим под глазами Софи синякам и футбольному мячику на её открытом на обозрение всему миру запястье.