Прости

Солнечный зайчик приятно грел, медленно ведя кривую линию от кончика подбородка до пушистых ресниц, окрашивая мир перед закрытыми глазами в кардамоново-желтый. На глянцево-белом календаре, висящем над тумбочкой в прихожей поместья Учиха, красным горело «воскресенье». Сакура не любила собственные выходные. Раньше, до того, как она безвозвратно пересекла отметку «тридцать» в личных документах, последние дни недели были её отдушиной, компенсируя безумный объем работы в госпитале временем, проведённым с близкими людьми. Теперь же те, кто раньше после пары бутылок сакэ в три ночи коллективно рисовали усы статуе Какаши, сидели по домам, проводя время с семьями, обеспечивая своим детям то, чего лишились сами — спокойное, счастливое детство. Сакура не могла не понять. Её собственная неприязнь к свободным дням обосновывалась лишь тем, что дом бывшей Харуно, в отличии от их, был оглушительно тихим, пустым. Её маленькая девочка, Сарада, с каждым днём всё больше напоминала Саске — и всё меньше в ней оставалось от самой Сакуры, когда та засиживалась в заброшенной библиотеке Учих или до потери сознания тренировала шаринган. Сакура медленно открыла глаза, встречаясь взглядом с потолком — и замерла, рефлекторно протягивая руку под подушку, там, где обычно был спрятан кунай. Рядом кто-то лежал. Мысль о том, что Саске вернулся домой, была отметена сразу же: он всегда будил её мягким касанием лба и не стал бы молча ложиться в постель, понимая и разделяя её вечную насторожённость. Под подушкой было пусто. Сакура судорожно провела ладонью ещё раз, но клинок не материализовался, пробуждая в шиноби бесконтрольный страх неизвестности. Она бесшумно выдохнула, успокаиваясь и заставляя тяжёлую после сна голову работать. Пробежав меньше чем за минуту десятки вариантов развитий событий, Сакура осталась с единственным выводом: долгое промедление может стоить ей жизни, — и резким движением перекатилась на незнакомца, седлая его бёдра и одной рукой сжимая хрупкую шею. Наруто. — Что происходит? — он мгновенно открыл глаза, сорвал её руку с шеи, оставляя синяки на бледной коже, и сбросил Сакуру на другую половину кровати, резким движением вскакивая на ноги. Узумаки выглядел заспанным, с красным отпечатком подушки на щеке и голым торсом, но его взгляд быстро из сонного стал напряженным, цепким, готовым к бою. — Сакура? — в его твёрдом голосе проскользнула нотка неуверенности, и руки из боевой стойки безвольно опустились. Она болезненно морщилась, сидя на деревянном полу, куда по инерции упала, отброшенная Наруто, и неуклюже встала, потирая ушиб на бедре. — Бака! — вырвалось эмоционально. Её не слишком заботило, что она обращается к седьмому хокаге Конохи; всё тело ныло после неудачного столкновения с полом. — Прости, — на выдохе, признавая свою ошибку. — Что ты здесь делаешь? Наруто быстро оценил ситуацию, останавливая взгляд на дубовой двери напротив кровати и окне на южной стене с пёстрыми распахнутыми занавесками. Неправильный вопрос. — Что мы здесь делаем? Комната окрасилась в слабый оттенок зеленого, когда Сакура аккуратно прикоснулась чакрой к красным пятнам-отпечаткам его пальцев на руке, и Узумаки отвёл глаза с мелькнувшей в них виной. — Не знаю, я проснулась секундой раньше тебя, — коротко бросила, не отвлекаясь от лечения, — но мы точно в Конохе, и ты все ещё хокаге. Наруто проследил за её взглядом, устремлённым в окно: там, ближе к краю, возвышалась скала хокаге, с его каменным лицом, непривычно лишенным усов и прочих добавленных краской деталей. Из мыслей о художественных талантах сына его вырвал тихий стук — Сакура открыла шкаф, пытаясь найти какую-нибудь удобную одежду, и Наруто впервые позволил себе по-настоящему её рассмотреть. Сакура была реальна. В том, что это не иллюзия, он был уверен, до сих пор ощущая тепло её пальцев на шее, и именно это позволило ему смотреть на что угодно в комнате, кроме Сакуры, одетой в коралловый ночной пеньюар, заканчивающийся у середины бедра и слегка задравшийся после неудачного падения. Её нежно-розовые волосы были распущены и едва касались плеч, развеваясь от легкого сквозняка, заспанный взгляд ярко-зелёных глаз был рассеян и сфокусирован одновременно, бродя по деревянным полкам, пока наконец она не вытащила спортивный бра и бордовую майку с белыми вставками по бокам. Через секунду в его сторону полетела темная футболка. — Спасибо, — усмехнулся Узумаки, почти забыв о том, что его привычная пижама состоит из спортивных штанов. — Эта ситуация достаточно странная сама по себе, так что пусть хотя бы мы будем нормальными, — послышалось в ответ из-за стенки шкафа, где Сакура с привычной лёгкостью натягивала плотные спортивные шорты. Вещи в чужом шкафу подходили им по размеру и общем предпочтениям в одежде. Наруто быстро подавил просыпающуюся совесть, понимая, что временное заимствование одежды — меньшее из происходящего вокруг сумасшествия, а ходить полуголым по чужому дому — и перед бывшей Харуно — просто неприлично. — По крайней мере мы все ещё в деревне, — оптимистично заметил Наруто, и сердце пропустило удар, когда Сакура закрыла дверцу шкафа: впервые за последние года она выглядела как та девочка из команды номер семь, преподнося спортивный стиль с особой, присущей только ей женственностью. В глазах Узумаки Сакура не постарела ни на минуту с момента окончания войны. С какой-то давящей обреченностью Наруто осознал то, как сильно его изменил пост главы деревни и время, проведённое в качестве международной политической фигуры, заставляя неосознанно контролировать каждую эмоцию, отражающуюся на лице. Простые слова комплимента, констатации факта, остались непроизнесёнными, как нечто неуместное и слишком искреннее. Сакура не заметила секундной заминки. — Да, так что нам стоит найти хозяев дома и разобраться, что вообще происходит. Наруто молча согласился с её планом действий и открыл дверь, пропуская подругу вперёд. — Сакура, — неуверенно протянул мужчина. — Да? — она обернулась. — На спине твоей майки знак клана Узумаки. Он протянул ладонь, пальцами невесомо касаясь округлых линий эмблемы, и Сакура вздрогнула от прикосновения, вполоборота встречаясь с ним взглядом. — Я думала, твоя семья — единственные представители клана Узумаки в деревне. — Так и есть. Его взгляд мгновенно потяжелел, лишившись привычной насмешливости, и он отточенным движением руки оттеснил её за спину, игнорируя пробежавшееся рябью недовольство на лице Сакуры. Он бы никогда не смог ей объяснить, что это — не неверие в её силы, а банальный страх, паническая боязнь того, что ей причинят боль; поэтому Наруто промолчал, вслушиваясь в тишину незнакомого дома. На площадке, куда они вышли из спальни, размещалось четыре двери и плавный спуск одномаршевой лестницы в конце, показывающий, что они на втором этаже. За годы Наруто привык доверять своей интуиции, и сейчас она говорила, что этаж пуст. Тишина, царившая в доме, прерывалась отдаленным пением птиц, слышным через открытые окна. Мягкими шагами он прошёл к лестнице и, не касаясь перил, спустился вниз, спиной ощущая тяжелое дыхание Сакуры. Дом не был пугающим. Первый этаж, состоящий из гостиной, смежной с кухней и прихожей, и пары прикрытых дверей, был залит солнечным светом из высоких окон, пробивающемся через легкую тюль. — Может, просто кто-то захотел ощутить принадлежность к семье хокаге, тебя любят в деревне, — предложила объяснение знаку на своей спине Сакура, проходя вслед за Узумаки в гостиную. Место не было похоже на логово психопата; скорее напоминало уютное семейное гнездо, окрашенное в тёплые тона. Наверно, таким бы Сакура хотела видеть свой дом, если бы оформляла его сама, но поместье Учиха сильно ограничивало её дизайнерские амбиции: широкое и тёмное, пропитанное призраками вырезанного клана, — после долгих обсуждений Саске позволил изменить кухню и прихожую, делая их более обитаемыми, но само поместье было огромным для двух людей, создавая перманентное ощущение пустоты. Наруто прошёл на кухню, методично исследуя место, и Сакура, принимая разделение, переключилась на гостиную. Г-образный диван, обитый бежевой тканью, занимал центральное место в комнате, напротив стоял низкий кофейный столик из светлого стекла. Нежно-бежевые стены были украшены картинами и неумелыми детскими рисунками. — Здесь точно живут люди, — оповестил Узумаки, закрывая холодильник. — Еды много, и куплена она недавно. — Наруто, — позвала женщина. Голос предательски дрогнул. Она остановилась напротив одной из картин, которая при близком рассмотрении оказалась фотографией: из-за обилия гармонирующих между собой ярких цветов перепутать было легко. Неспешно преодолев комнату, Узумаки остановился за её спиной, чуть нависая из-за высокого роста, и, присмотревшись к фото, понял, что привлекло внимание Сакуры, застывшей перед картинкой с протянутой ладонью. — Это мы, — пальцы Сакуры соскользнули со стеклянной поверхности, очерчивая овал собственного лица: на фотографии она широко улыбалась, стискивая в объятьях непоседливого мальчика возраста Боруто, и доверчиво прижималась к боку Наруто, держащего на руках смеющуюся девочку с ромашками в розовых локонах. Мужчина недоуменно нахмурился, но улыбающийся мальчишка с фотографии, чьи глаза горели зелёным, с его высокими скулами и пшенично-светлыми волосами, оставлял мало простора для воображения. — Это... — Узумаки замялся, пытаясь подобрать правильные слова, но так и не нашёл их, прямо озвучивая свои мысли, — наши дети? Она обернулась; привычная уверенность на её лице сменилась растерянностью и какой-то непонятной беспомощностью — как глава госпиталя, Сакура давно не была в центре боевых действий, следя за системой здравоохранения деревни и в одиночку воспитывая дочь. А спокойный, светлый дом еще больше сбивал с толку, не представляя прямой угрозы и отвлекая от неестественности ситуации. — Я... Мне кажется, да. Мальчик похож на тебя больше... — она осеклась, не договаривая имени настоящего сына Наруто, но он понял всё без слов, и в пронзительно-голубых глазах промелькнула тень застарелой боли. — Я заметил. Сакура, повинуясь странному порыву, бегом кинулась к лестнице, за секунды преодолевая десятки ступеней, и с силой распахнула одну из четырёх дверей, самую дальнюю от лестницы. Если бы она проектировала дом, именно там была бы детская спальня: напротив родительской и максимально удалена от потенциального пути проникновения нападающих. — Это безумие, — пробормотала Сакура, смотря на светло-зеленые стены комнаты, завешанной мишенями, с одноместной кроватью в центре и махровым ковром, покрывающим пол. Слева дверной проем был исчерчен ростовыми отметками, и она опустилась на колени, указательным ведя прямую линию от «157 — Шина-чан, 12» до самой низкой, короткой «90 — Ханами, 3». — Шина-чан... Ханами... Женщина беспомощно перевела взгляд на пустую комнату, заставленную привычными игрушками детей шиноби, и с трудом подавила закипающую в груди злобу. У неё было слишком много вопросов без ответа. — Мы со всем разберёмся, — негромко послышалось слева, и Сакура повернула голову, вглядываясь в спокойное лицо Наруто. — Это всё чувствуется слишком реальным. Фотография, постель на двоих, детская комната, — она запнулась, не в силах повторить ему имена, вырезанные на деревянном проеме. — Я знаю, но мне нужно, чтобы ты взяла себя в руки. Наруто опустился на корточки перед ней, убирая с точеного лица упавшую прядь волос. Они не виделись вечность. Вернее, они пересекались по меньшей мере раз в неделю, обсуждая разделение бюджета, расширение психиатрического крыла больницы, стажировки начинающих медиков в Суне — глава госпиталя и хокаге деревни Листа, связанные общим прошлым героев войны. Близко и далеко одновременно. — Я давно уже не впечатлительная дурочка, — грустно хмыкнула Сакура, автоматически касаясь пальцами платинового кольца на безымянном. — Ты никогда ею не была. Узумаки протянул ей раскрытую ладонь, и она, не задумываясь, вложила в неё свою, позволяя Наруто поднять её с лёгкостью тряпичной куклы. — Давай поговорим. *** Сакура залила воду в чайник, щёлкнув переключателем. Кухня, как и весь дом, была нагрета от солнца, несмотря на то, что часы показывали всего лишь двенадцать утра, и выполнена в тонком балансе ярких и нейтральных тонов, сочетая карамельные вытянутые светильники под потолком с броским лимонно-желтым холодильником. — Вчера был обычный день, — начал Наруто, пристально следя за тем, как Сакура ловко перемещалась по кухне, сооружая из продуктов в холодильнике завтрак. Живот тихо урчал от голода, и мысли о том, что не стоило бы употреблять продукты, не зная, откуда они взялись, была задушена на корню. Если бы их хотели отравить, это проще было сделать, пока они спали. Узумаки, прислушивающийся к собственной интуиции, был вполне уверен, что им не хотели навредить — по крайней мере больше, чем уже. — Тебе что приготовить? — перебила его, ставя на плиту сковороду. — Пару яиц, — она выудила из упаковки четыре яйца, параллельно добавляя на сковородку оливковое масло, — спасибо. — Вчера был абсолютно стандартный день. Деревня Скрытого Камня потребовала срочной переоценки торговых тарифов, — Сакура повернулась с немым вопросом в глазах, но Наруто лишь отмахнулся: — В этом нет ничего необычного, последний месяц Куроцучи проводит реформу системы, чтобы избавиться от появившихся из-за устаревшей информации проволочек, но мне пришлось провести весь день в кабинете, разбирая завалы бюрократических нюансов, прописанных на пергаментах поразительно мелким шрифтом. Перед ним приземлился керамическая кружка с зелёным чаем. Наруто прикусил язык, не позволяя уже сформировавшейся просьбе о замене напитка на крепкий кофе сорваться с языка. Многочисленные бессонные ночи в резиденции Хокаге заставили его если не полюбить кофе, то хотя бы оценить его влияние на организм и пользу в борьбе со сном, из-за чего каждое утро Седьмого начиналось с двойной порции кофе. Хината быстро привыкла к появившейся зависимости мужа и в какой-то момент начала ей потакать: чем меньше времени Наруто тратил на сон, тем больше оставалось мимолетных минут, проведённых с семьёй, а Боруто быстро научился ценить каждую из них. — Разве это не работа Шикамару? Вопрос вырвал Наруто из грёз о кофе и, моргнув пару раз, отгоняя сон, он сделал глоток. Молочный улун оказался вкуснее, чем он его помнил. — Он свалился с простудой. Темари вполне убедительно пообещала, что убьёт меня, если я отправлю ему хотя бы один документ. Сакура насмешливо изогнула бровь, разбивая яйца в сковородку: — Он ведь помог тебе? — Просмотрел половину документов и, стоит признать, куда внимательнее меня, — устало улыбнулся Наруто, вспоминая мечущиеся по кабинету тени: — Он нашёл пару ошибок в расчётах, так что мы можем претендовать на уменьшение пограничных пошлин. Ловким движением лопатки яйца поровну разделились между двумя тарелками, и Сакура поставила завтрак на стол, сев слева от Узумаки. — Значит, ты провёл весь прошлый день в кабинете, решая вопросы торговцев? Точно: Сакура не любила торговцев и любое его политическое решение с ними связанное. Её неприязнь обосновывалась вполне рационально: в мирный период торговцы, как основной экономический ресурс страны, получали большую часть государственного финансирования, в то время как госпиталь, куда люди чаще всего попадали со слабыми ожогами или сломанными костями, терял свою приоритетность. — На меня давят влиятельные люди, Сакура, — Наруто проткнул вилкой желток, наблюдая, как он растекается по тарелке. Встретиться сейчас с ней взглядом — значит проиграть, потому что в глубине души подросток, переживший войну, разделял её позицию: — Ты не обязана соглашаться, но попробуй понять. — Я понимаю, — и Узумаки без особых усилий прочел подтекст. На кухне повисло давящее молчание; напряжение в воздухе можно было почти что резать ножом. Члены одной команды, одной семьи, им было непривычно находиться по разную сторону баррикад в вопросе, где позиции были предопределены за них постами, которые они занимают. — А твой день? — предпринял Наруто слабую попытку вернуть разговор в нужное русло. — Госпиталь, — прозвучало коротко в ответ, но Сакура всё же оторвала голову от тарелки, встречаясь с ним тяжелым взглядом, и шумно вдохнула. Им необходимо работать вместе. — Я провела операцию на сердце восьмидесятилетнему пациенту. Он впал в кому на хирургическом столе и умер через шесть часов. Наруто приоткрыл рот, пытаясь на ходу подобрать нужные слова, но Сакура лишь бессильно покачала головой. — Операция была изначально опасной, но без неё он бы умер через неделю. Пациент добровольно согласился на риск. — Ты ведь знаешь, что это не твоя вина? — осторожно спросил Узумаки, на что женщина лишь смерила его хмурым взглядом. — У него было десять процентов выжить, конечно, я понимаю, что это не моя вина, но... — она осеклась, однако, заметив знакомое беспокойство на дне испещренных преждевременными морщинками глаз, продолжила, — Цунаде могла бы спасти его. Люди говорят, что команда номер семь превзошла трёх великих санинов, но я чувствую, что по сравнению с тобой и Саске я не лучше чуунина на экзамене, постоянно находящегося на грани провала. Стало легче. Сакура не планировала рассказывать кому-либо о смерти пациента: для хирурга это не более, чем издержки профессии, и она давно научилась с этим жить, но теперь понимать пристрастившуюся к азартным играм и алкоголю наставницу было до опасного просто. Сакура, в которой, в отличии от большинства её коллег, всё ещё теплилось сочувствие к обреченным, сама решила взяться за операцию, которую любой другой медик бы отказался проводить, имея на руках историю болезни пациента, она сама всю неделю до неё заходила к нему в палату, считывала показания приборов, слушала истории о неуклюжем внуке и его магазинчике конфет на краю деревни, привязываясь к его доброй улыбке и глухому, хриплому голосу. — У тебя было десять процентов, Сакура. Десять. У Цунаде было бы пять. Я не разбираюсь в медицине, — он проигнорировал ироничный смешок подруги, — но разбираюсь в шиноби. И ты превзошла ту старую алкоголичку. Не совсем понимая причин, Сакура рассыпалась в звонком смехе, заполняя тишину. — Она бы... тебя убила за такие слова, — с трудом, через смех выговорила женщина, замечая, как лицо Наруто озаряется отражением её веселья. Они смеялись, как беззаботные дети, сидя в кухне чужого дома, и впервые за долгое время Сакура по-настоящему не чувствовала себя одинокой. *** — Так значит, мы не сделали ровно ничего, чтобы оказаться тут, — отдышавшись, подытожил Узумаки. — Может, гендзюцу? — резонно предположила Сакура. — Понимаю, звучит неправдоподобно, но вспомни тот мир иллюзий, который создал Тоби. — Где ты была дочерью Четвёртого, а мои родители были живы. Его взгляд потемнел, вспоминая минуты с фальшивыми Минато и Кушиной, которые вели себя, как настоящие, окружая его заботой и любовью. — Прости, — она нерешительно накрыла его ладонь своею, вытягивая из водоворота мрачных мыслей. — Всё в порядке, — встряхнул головой Наруто, отмахиваясь от прошлого. — Не думаю, что это гендзюцу. Вчера я, закончив с документами, ввалился в свой дом часа в два ночи и отрубился на диване. Никаких зрительных контактов с Учихами. Сакура коротко кивнула, изящно поднимаясь со стула, лёгким движением сложила вместе грязные тарелки и сгрузила их в раковину. — Учитывая знак на моей спине, я рискну предположить, что либо мы в коме, либо — в альтернативной реальности. — И почему вариант с альтернативной реальностью мне нравится больше? — невесело усмехнулся Наруто. — К тому же коллективная кома, насколько я осведомлён, невозможна. Сакура неопределённо повела плечом, не отвлекаясь от уборки. — Это спорная тема в медицине. Большинство практикующих врачей, включая меня, придерживаются мнения, что кома в сути своей физиологическое состояние, обладающее схожими характеристиками у всех пациентов, но некоторые, чаще всего представители нетрадиционных методов лечения, утверждают, что кома — состояние разума, влияющее на физические показатели. Если развить теорию последних, то можно предположить, что разумы обладают способностью синхронизироваться, создавая связь при помощи чакры. Заметив задумчивое выражение лица Узумаки, она выключила воду, возвращаясь на стул. — Расслабься, в данном случае это была шутка, — Сакура подперла голову ладонью, насмешливо смотря на друга. — Тот самый знаменитый врачебный юмор. Для коллективной комы у нас было слишком мало точек соприкосновения в последнее время. — Я смотрю, ты начинаешь видеть в нашей ситуации юмор, — хмыкнул Наруто, одним глотком допивая чай. — А что ещё мне остаётся? Сакура резко осеклась, сдвинув брови на переносице, и повернула голову в сторону входной двери. Наруто последовал её примеру, концентрируясь на слухе. В прихожей заскрипел проворачивающийся в дубовой входной двери ключ. — Я дома, мам! — послышался звонкий мальчишеский голос — Что делать? — одними губами прошептала Сакура. — Подстраивайся под ситуацию, — так же ответил Наруто. В кухню вошёл мальчик с фотографии, скидывая на пол пыльный рюкзак. С измазанным в грязи лицом и кровавым подтеком на рукаве он болезненно напоминал Наруто времён первых миссий команды номер семь. — Я думал, у тебя встреча с казекаге в час дня, пап, — удивленно приподнял бровь мальчишка, открывая холодильник. Часы над плитой показывали безжалостное час-двадцать. — Я, видимо, опоздаю, — Наруто вымучено улыбнулся, наблюдая, как чумазый ребенок в тренировочной одежде сооружал бутерброд из всего, что видел перед собой. На двойной слой ветчины приземлился толстый кусок сыра. — Что с тобой случилось? — материнские инстинкты взяли верх, заставляя зеркально-похожие глаза Сакуры наполниться беспокойством. — Веселая миссия, — отмахнулся мальчик и добавил сверху половину огурца. — Конохамару повел нас через самую дикую часть леса, я напоролся на ветку, — он автоматически коснулся кровавого пятна на кофте, — и в итоге сенсею пришлось спасать нас всех из болота. Наруто встретился с Сакурой смягчившимся взглядом: всеядный, покрытый болотной тиной ребёнок с самым невозмутимым выражением лица невольно вызывал теплоту в груди. Как будто он мог быть настоящим. Как будто он мог быть их. — Марш в душ, — скомандовала бывшая Харуно, забирая у него остатки бутерброда. — Ты пачкаешь пол. Словно заранее зная, что спорить бесполезно, мальчишка, скинув грязную обувь, ураганом пронёсся наверх по лестнице, оставляя за собой след из осыпающейся пыли. — Он удивительно послушен, — отстранённо пробормотал Наруто, провожая его взглядом. — Не стоит сравнивать с Боруто. Узумаки болезненно скривил губы, но не стал комментировать её реплику, позволяя той камнем утонуть в воцарившейся тишине комнаты. Входная дверь второй раз за утро распахнулась: уставший мальчик забыл закрыть её на ключ. В голове Сакуры промелькнула мысль об улыбающейся во все тридцать два розоволосой девочке с фотографии, но последовавшая за дверным скрипом тишина развеяла её предположение. — Хокаге-сан. По кухонному полу растеклась неестественно-длинная тень высокой фигуры Шикамару, застывшего в проходе со скрещёнными руками. Та самая встреча. У обоих появилось желание вытянуться по струнке от обманчиво-спокойного взгляда Нары, напоминающего доведенного до белого каления учителя из Академии в последней попытке сдержать свой гнев. — И я, и Казекаге-сан уверены, что ваша жена — превосходный собеседник, но мы надеялись, что вы почтите и нас присутствием на встрече в вашей резиденции. С губ Сакуры почти сорвалось насмешливое «оу», когда лицо привычно-хладнокровного Наруто предательски побледнело. Ледяное спокойствие Нары было страшнее ярости большинства людей. Великий седьмой Хокаге обернулся к ней в инстинктивной просьбе о помощи, и женщина решила проявить великодушие: — Боюсь, это моя вина, — участливо поджала губы Сакура, спасая «мужа» от неминуемой расправы. — Я хотела, чтобы он был здесь, когда Шина-чан вернётся с задания, позавтракать вместе, как семья, но совсем забыла о времени. Он весь твой. Шикамару принял ветхое оправдание с выдержкой истинного политика, кивком головы выказывая благодарность. Наруто удостоился лишь долгого нечитаемого взгляда. — Будем надеяться, господин Казекаге не заснул в ожидании, — вставил последнюю шпильку Нара и проследовал к выходу. Поднявшись вслед за советником, Наруто бросил шепотом быстрое «спасибо». — Удачи на встрече! — помахала им рукой Сакура. Вряд ли Гаара будет так же сдержан, как Шикамару, и на секунду женщина пожалела, что не увидит этого зрелища, но в этот момент по лестнице вниз сбежал Шина-чан. Сакура всё ещё сомневалась по поводу полного имени, не упомянутого на деревянной ростовой линейке, но интуитивно склонялась к Шиначику. В конце концов, если принять правила этой реальности, он — её сын. На ходу вытирая мокрые волосы полотенцем, он прошёл к двери, закрывая её на замок. — Отцу следовало быть более пунктуальным, — смешливо заметил мальчик, садясь на место Наруто за кухонным столом. Незнакомый ребёнок должен был вызывать отчуждение, неприязнь, олицетворяя в своём лице всю суть происходящего фарса, но смотря в его блестящие, заразительно-веселые глаза, так похожие на её собственные, Сакура чувствовала лишь нежность, и это было... должно было быть чем-то ужасно неправильным. — У него было насыщенное утро, — устало улыбнулась Сакура, сжимая в ладонях остывший чай. — Тем более, я уверена, Гаара-сан ему это лично объяснит. — Ты думаешь, папа выдержит Шикамару и Гаару-сана одновременно? Под полунасмешливым взглядом мальчика она задумалась, оценивая шансы старого знакомого на выживание, и вынесла окончательный вердикт: — Если Темари не решит занести им обед, то точно сможет сохранить пару целых костей. Шиначику, после пары долгих секунд, согласно кивнул. Даже в таком шутливом разговоре он выглядел слишком взрослым для ребёнка, чем-то напоминая этим Сараду, но в отличии от её настоящей дочери у мальчика было чувство юмора. Сакура мгновенно пресекла подобные мысли, вспоминая совет, который сама дала Наруто: не стоит сравнивать. Сарада — настоящая, любимая, и она обязательно к ней вернётся. В конце концов, Сакура выбиралась из ситуаций похуже этой. — Мам, ты ведь помнишь, что обещала забрать Ханами у Ино-сан до обеда? — перед глазами пару раз помахали ладонью, и Сакура, по какой-то причине абсолютно не выспавшаяся за двенадцать часов, вынырнула из полусонных мыслей. — Да, как раз собиралась дойти. Хочешь со мной? — неуверенно предложила женщина, взвесив плюсы и минусы подобной идеи. С одной стороны, Шиначику знал эту реальность, он вырос в ней, с другой — не стоит позволить ему начать что-либо подозревать. Он мог быть обычным мальчишкой, но Сакура сама была ребёнком, когда весь мир шиноби сошёл с ума, и научилась никогда не недооценивать детей. — Прости, не могу, мне нужно отчитаться за миссию, я забежал домой только чтобы переодеться, — словно напоминая самому себе протараторил Шиначику, сдёргивая с шеи мокрое полотенце. Чистая одежда, местами намокшая от соприкосновения с влажной кожей, пахла яблочным шампунем и мятой; Шиначику наспех натянул сандали, чмокнул её в щеку и через секунду уже хлопнул дверью, не давая обескураженной Сакуре и слова вставить. — Копия, — с тёплой усмешкой пробормотала женщина, складывая оставленное на столе полотенце в аккуратный квадрат. Щека все ещё горела отпечатком чужих губ.