***
—… ара. Дейдара. — Да? Оказывается, кто-то стучался ко мне в дверь уже продолжительное время. Пришлось оторваться от медитации и впустить непрошенных гостей. Впрочем, гостья быстро кивнула в знак приветствия и заходить не спешила. —Нээ-сан, тебя ждут в резиденции Цучикаге. Не заставляй одзи-сама ждать, он этого не любит. — А, привет, Куроцучи. Уже иду, — через пару секунд я осталась стоять одна перед распахнутой дверью в пустой коридор. Молодец, растёт девчонка. Всё ещё пребывая в задумчивости, я вышла из своей маленькой квартирки в общежитии и проследовала по знакомому пути в не только самое большое и богатое здание в деревне, но и самое важное. Стратегически. Сколько себя помню, в самой высокой башне нашей деревни располагались кабинет и приемная её лидера — Цучикаге. Причём, размеры Башни позволяют при необходимости вместить в себя всех наших шиноби для обороны, а внутри огромной скалы под ней спрятан бункер, рассчитанный на всех гражданских. Путь к Башне, состоящий из десятка мостов, ведущих от соседних скал, в любой момент может быть обрушен земляными техниками шиноби. В этом случае Башня переходит в режим полной изоляции для продолжительной обороны. Высокие отвесные скалы вокруг делают её неприступной для врагов, а на то, чтобы пробиться сквозь толщину горной породы, потребуется немало времени. Которого, разумеется, шиноби нашей деревни врагам не дадут. Основам защиты и безопасности в обязательном порядке учили всех детей в деревне, родившихся после Третьей Мировой Войны Шиноби. Даже самые маленькие жители должны были знать, как вести себя в случае нападения, и быстро реагировать при первых же сигналах, оповещающих о начавшейся эвакуации. Мосты между многочисленными скалами, в которых были возведены дома, уничтожались от краёв к центру, превращая деревню в труднодоступное горное ущелье с множеством пиков, на вершине которых и располагались дома жителей. В такой местности хорошо чувствовать себя могли только местные шиноби: хотя для ниндзя перемещение по вертикальным поверхностям или даже полёт не являются чем-то необычным, ориентироваться в абсолютно однородной обстановке сложно. Так или иначе, после войны деревня не пользовалась подобной защитой. Иначе бы я помнила. Постучавшись в дверь приёмной и услышав в ответ тихое ворчание, я зашла в небольшой кабинет. Внутри него стоял приятный полумрак, а последние лучи садящегося солнца, пробивающиеся сквозь разноцветное окошко, веселыми зайчиками окрашивали белые стены помещения. На мое удивление, наш старенький лидер деревни был не один. Присев на колени, я произнесла: — Цучикаге-сама, вызывали? — Мой голос в тишине кабинета прозвучал предательски тонко и слабо. — Дейдара-чан, — он быстро кинул взгляд на меня и кивнул в сторону второго мужчины, — ты, должно быть, знаешь главу клана Камизуру — Куробачи-сан. Куробачи-сан расположился на подушках каменного кресла и с достоинством глядел на меня сверху вниз. Он представлял из себя грузного, серьёзного и зрелого шиноби. На вид ему можно было дать лет тридцать, может, и больше. Растрёпанные тёмные волосы, жирные волевые брови, множество мимических морщин на лбу и невероятная по густоте и размерам борода навевали стойкую ассоциацию этого человека с гориллой. — Да, Цучикаге-сама, — лёгкий наклон головы в знак согласия. — Хорошо, это сэкономит нам время. А его у меня не так много, особенно на бестолковую молодёжь… — забрюзжал старик, — Ты ведь так и не пробудила способностей своего отца? — Нет… — Печально, очень печально. Ну что ж, тогда у меня не остаётся выбора. Деточка, через три месяца тебе исполнится четырнадцать, и тогда, по законам нашей деревни, ты достигнешь возраста замужества. Куробачи-сан хотел бы… — Я хотел бы совершить помолвку между тобой и моим младшим братом Джибачи. В день твоего рождения, Дейдара-чан. — Нет! — Дейдара, это не обсуждается. — Нет-нет, вы не можете… Я не могу, — к глазам начали подступать непрошенные слёзы, вызванные обидой и горечью, — Я обязательно пробужу свои способности, вот увидите! — Ты абсолютно бесполезна как шиноби. Да, ты здорова физически… Но психологически ты сильно ослабла и ничто не в силах снять блок с сознания, который ты сама себе поставила. Время уходит. Значит, послужишь своей деревне по-другому. Тебе выпала великая честь войти в один из сильнейших кланов нашей деревни. — Нет, Цучикаче-сама! Я не могу! Потому что… — "Чёрт, что же сказать? Надо срочно придумать хоть что-то", — Потому что я парень! В кабинете повисла звенящая тишина. Было слышно, как за окном между скалами, напевая, свистит ветер. — Сколько мне ещё придётся слушать от тебя сказки? Помолвка состоится через два месяца. А теперь — вон. Подумай над своим поведением. В расстроенных чувствах я рванула прочь из кабинета старика. — Вы не переживайте, Куробачи-сан, эта несносная девчонка… — донеслось сквозь закрывающуюся дверь.***
Медленно бредя, словно тень, я не заметила, как дошла до своей маленькой квартирки на краю деревни. Дом встречал привычными неприветливыми холодом, полумраком и тишиной. Скинув сандалии, проследовала сразу в ванную, чтобы освежиться и привести свои мысли в порядок. И угораздило же меня такое сказать. Парень! Вот они посмеются, да. С другой стороны, ситуация не из лёгких… И как распутывать — абсолютно непонятно! Ни единой умной мысли. Так, надо успокоиться. Вдох-выдох. Пока что единственным вариантом изменить планы на меня было освоить способности матери. Пришлось пойти на поклон к Гари-сэнсэю. Я стала тренироваться больше и усерднее, пропадая на полигоне сутками, практиковалась в техниках земли, пыталась выдать молнию и нащупать элемент взрыва. В свободное время я медитировала, в попытке ощутить в себе необходимые движения чакры и обратиться внутренне к своим спящим способностям. Молния, как и Взрыв, не поддавались. Что касается Гари-сэнсэя, его мне посоветовали в наставники через несколько лет после окончания Академии, однако отношения у нас сложились не очень, да и прогресса в моём обучении не было, а потом я потеряла какой-либо стимул к дальнейшему обучению. У этого немолодого мужчины тоже был элемент взрыва, возможно, он даже являлся моим дальним родственником… Но к клану не принадлежал. Мой отец был последним из своего клана, знаменитого особым улучшенным геномом Взрыва. Он умер в последние дни Третьей Мировой Войны Шиноби. Кто моя мать, выяснить было невозможно: никто в деревне этого не знал. Просто в один прекрасный день отец вернулся в деревню со свёртком в руках. Он умер, когда я была совсем крохой и, даже если и хотел, не успел рассказать мне о тайне моего рождения. От других детей в деревне меня всегда отличала внешность: слишком аккуратные черты лица, светлые волосы, светлые глаза. Большинство жителей Ивагакуре были темноволосыми, темноглазыми и обладали тяжёлой комплекцией тела.***
Спустя три недели выматывающих, но безрезультатных тренировок, мне повезло оказаться в больнице с хорошим переломом ног и чакроистощением. Организм работал на износ и не выдержал возложенных нагрузок. У меня закончилась чакра в ответственный момент нашего учебного спарринга, когда Гари-сэнсэй случайно взорвал часть скалы за моей спиной. Ускорить себя при помощи чакры не вышло из-за её отсутствия, а упавшие на ноги камни обеспечили мне перелом. Была бы в теле чакра, травмы могли бы быть менее серьёзными. В больнице я пробыла две недели, которые послужили началом череды интересных открытий. Первым, что я обнаружила и во что долго не могла поверить, было то, что иногда мне удавалось услышать мысли других людей, если они слишком «громко» думали. Меня решила навестить няня из приюта, с которой у нас остались хорошие отношения и после моего поспешного взросления. Пока Йосси-сан, сидя на краю моей кровати, делилась со мной последними новостями, а также своими переживаниями и о моём здоровье в частности, и о моей сложной жизни шиноби в целом, я расчёсывала ей волосы. И внезапно я начала слышать обрывочные фразы, звучащие очень тихо и как будто у меня в голове. Сначала я очень испугалась, но время шло, и ничего необычного больше не происходило. Сколько я ни вглядывалась в лицо воспитавшей меня женщины, она ничего подобного не замечала. Если я убирала руки от её головы, голос пропадал. Из услышанного следовало, что, помимо матери, у меня были ещё родственники. У отца была сестра. Но то ли с ней что-то случилось, то ли она просто не хочет меня видеть — непонятно. Но няне было жалко, что я одна кровиночка осталась на всём свете бороться с тяготами жизни… Когда я наконец выписалась из больницы и возобновила тренировки (с более щадящим графиком и нагрузками), решила в свободное время провести небольшое расследование на тему возможного наличия тёти, а также разобраться со своими новыми странными способностями. Последние, кстати, очень пригодились. Никто не горел желанием рассказывать что-либо бездарной сиротке, которая ещё и отвлекала очень занятых людей от работы. После беседы с ещё несколькими людьми похожим образом выяснилось, что у меня действительно когда-то была тётя, но она была младшей сестрой моего отца и скончалась при первых своих родах, будучи совсем молодой. На тот момент мой отец был ещё жив. По каким-то причинам тётя не унаследовала улучшенного генома и влилась в клан Камизуру в качестве невесты Кицучи. Получается, что Куроцучи, вместе с которой мы выросли и много общались в детстве, была моей родной двоюродной младшей сестрой. При этом брать меня на воспитание к себе в семью её отец не торопился, хотя прекрасно знал о бедной одинокой сиротке-племяннице. Возможно, всё дело в моей матери. Точнее, в её происхождении… Про мать выяснить получилось совсем немного. Никто не знал, кто она и была ли вообще шиноби, но проскальзывала идея, что она не из нашей деревни. Это объясняли моей отличной от большинства внешностью. Ещё одной интересной новостью оказалось то, что у отца мог быть не один ребёнок, а два. Об этом я «узнала» от Гари-сэнсэя, который откуда-то знал об этом, но не потрудился мне ничего сообщить. У меня теоретически мог быть брат близнец, пропавший сразу после своего появления на свет. Оставалось лишь гадать, что на самом деле с ним случилось и был ли он вообще. Гари-сэнсэй считал это глупым вымыслом и потому, видимо, не хотел расстраивать меня, бедную сиротку, печальными подробностями истории моей семьи. Мысль, что он может быть моим дальним родственником, укрепилась. Вообще намного проще считать, что ты один во всём мире, чем думать, что у тебя могла быть семья, но она либо пропала без вести, либо знать тебя не хочет. Однако сердце подсказывало, что брат жив. По крайней мере, в это очень хотелось верить. Несколько раз в течение последних недель я чувствовала на себе чужие взгляды, но определить, откуда и кем производилась слежка, у меня не получалось.