Сказки тётушки Гертруды

      Тонкое лезвие осоки сияет в серебряном свете луны. Стальные травы покачиваются на ветру, шорохом, шепотом, шелестом шепча миру. Предупреждая его.       Ветер застыл, опасаясь пробегать над миром, погруженном в лунный свет, опасаясь наносить озеру раны ряби, опасаясь тревожить…       Чёрные воды гладки как зеркало и глубоки, как космос. Лишь полыньей луна отражается в них, будто и она канула в самый низ, во тьму, на дно.       Граница между мирами — лунным и человеческим, очерчена кругом жёлтого света огней, льющегося из окон. Такой теплый свет, такой… Человеческий.       Испуганный человек, как бы ни распахивал глаза от страха широко, слеп. Испуганный человек, как бы ни вслушивался в каждую ноту, нарушающую тишину, глух.       Испуганный человек, как бы ни изворачивался спасти свою жизнь, глуп.       Он будет прислушиваться к малейшему шороху и стуку, но не услышит, как замолк ветер. Присматриваться к каждой тент, но не заметит, как свет луны становится ярче.       Две луны повисли в мире: подводная и небесная. Меж ними призраком медленно вышагивала она.       Ни один засов не убережёт от ее взгляда. Ни один одна магия не заглушит звуков ее голоса. Неумолимая. Неизбежная.       Она подходит к окну, и внутри дома трепещет свет свечей и застывает пламя в очаге. Она улыбается, и улыбка ее тепла, как пламя, остра, как осока, что венчает короной ее голову.       Они забрали ее мальчика. Они забрали ее мужчину. Они забрали ее дитя. И забрали ее.       Нет того, что могло бы ее остановить, нет той мольбы, к которой она вняла бы. Потому молить не успевает никто.       Изумрудные звёзды горят в ее короне и отражаются в окнах, точно кошачьи глаза. Искры жизни мелькают на ее руках меж серебряных лунных монет и в золотых волосах.       Она улыбается сквозь окно. Фея, ведьма, призрак…       Она протягивает свои руки и тихо поет имена.       Защитные знаки на двери не дают войти. Но они позволяют выйти.       Дети, милые и добрые дети, те, что верят в ее сказки, те, что верят в ее чудеса. Они падают в ее объятья, и она бесшумно смеётся. Мальчик и девочка покорно следуют за ней в высокие травы.       Силы, которые больше всех живущих и усопших вместе взятых, отняли ее дитя. И нет покоя ее голоду.       Она играет с ними в высокой осоке и камышах. Она танцует с ними в лунном свете. Она смеётся и рассказывает сказки. Красивые и волшебные, но, услышь их взрослый, он ни за что не смог бы после спокойно засыпать по ночам. А дети… Дети чисты в своей смелости, своей радости. Для них это лишь сказки.       Сказки перед тем, как заснуть.       И они засыпают, убаюканные ее голосом, голосом ветра и осоки.       И наутро они вернутся домой, держась за руки.       Но нечто из них уйдет навсегда.       Она не забирает жизни. Никогда не забирает жизни.       Лишь имена.