Сказки тётушки Гертруды

      Тембра, рыдая, выбежала на крышу.       Дура, дура, дура, дура!       Говорила маменька: «Не смотри в глаза кому попало!». И вот! Теперь у нее не парень, а экспонат конкурса скульптур! Конечно, Роджера расколдуют, но её телефончик он вряд ли попросит.       Одна из змеек на голове вытащила из нагрудного кармашка рубашки платочек и заботливо протянула его Тембре.       А ведь она их сегодня даже завивала!..       Тебмра погладила разноцветных змеек, короной венчавших её голову. Большинство негодующе шипело, мол, сам, дурак, виноват. Остальные вяло висели плетьми по плечам Тембры.       Угораздило же прабабку богов прогневать. А тем хватило изобретательности за блуд покарать вообще все потомство, а не только её саму. Мать Тембры, её бабушка и многочисленные тетки, кузины и сёстры, все рождались с «даром». Они это гордо называли «Дар», даже умудрялись произносить это слово с большой буквы. А Тембра ненавидела.       Нет, со змеями жить можно. У двух девочек из их кампуса есть змеи вместо ног, жуткое дело. Так что Тембре ещё повезло. А вот взгляд…       Известно всем: Горгоны взглядом обращают в камень. Тембра лет до двенадцати надеялась, что это метафора, что они просто заставляют остолбенеть, но нет. Её одноклассница стала печальным доказательством буквальности проклятья.       Тембра всегда училась дома и искала способы не смотреть прямо на собеседника. К университету она даже овладела этим навыком, хоть преподаватели и присылали ей записи с лекциями через интернет. Это была не жизнь, а суррогат, но лучше, чем династическая монополия на изготовление каменных садово-парковых скульптур.       Обидно вышло с Роджером. Он был мил и галантен, приносил ей иногда сладости или сидел и общался через занавеску, которую Тембра навесила, отделившись от соседки. Пару раз они даже за руки через эту занавеску держались. Конечно, Тембра влюбилась, много ли надо юной Горгоне?..       А сегодня все покатилось в тартарары.       — Лекция пятая, философы-стоики. Стоицизм, как философское течение…       — Ха! Да я про стоицизм и сама могу порассказывать всякое. Попробовали бы эти постоять неподвижно на крыше под дождём сутки-другие! Пафосные балаболы.       Тембра замерла, вслушиваясь в весёлый скрежещущий голос. После этого последовал знакомый ей щелчок — нажали кнопку диктофона — и глухая запись:       — Философия Макиавелли.       — Эть, а это уже интересно.       Одна из змеек зашипела на ухо Тембре. Горгона скосила глаза вбок, куда подсказывала змея. На стене, в свете загоревшихся фонарей кампуса выделялась заметная рослая сгорбленная фигура. Вернее, тень её. Осторожно бочком Тембра приблизилась к тени и попыталась услышать, откуда доносился голос профессора Рэттчета, записанный на диктофон.       — Так… цель… оправдывает… средства… записала. Думаю, остальное перемотать можно. Эй, а ты не в курсе, что ещё хорошего Макиавелли сказал?       Тембра вздрогнула и поспешно отвела глаза. Первые слова были сказаны ещё в отдалении, а вот последние, обращенные определённо к ней, так близко, что и не верилось.       — Э… нет, извини, — проблеяла Тембра, пока её змеи злобно шипели на незнакомку. — Прости, не хотела подслушивать, просто…       — Просто на крыше плакать драматичнее.       Тембра хихикнула и посмотрела на руки и ноги собеседника. Она увидела… камень. Мурашки побежали по спине Горгоны: неужели теперь и в глаза смотреть не обязательно?!       — Не боись, — раздался тот же развеселый голос. — Сперва все слегка остолбевают. Я бы сказала, каменеют. Ха!       — Думаю, этот каламбур куда больше по моей части, — рассмеялась Тембра, все ещё не отрывая взгляда от когтистых явно звериных лап собеседницы.       — Хм, твоя правда. А я что-то не видела тебя на лекциях. Ты новенькая?       — Нет, я… ну да, первый курс. Просто ходить стараюсь по ночам.       — А, домашнее самостоятельное обучение. Поняла. Это, можешь глаза поднять, я не укушу. Даже наоборот, люблю, когда на меня смотрят. Все время наблюдаю человеческие затылки и макушки, осточертело.       — Не думаю, что это безопасно…       — Твои глаза метают молнии?       — Н…нет.       — Или, может, от взгляда плавятся камни?       — Нет, конечно!       — Тогда мне явно ничего не будет. Ну. Я Гарг, кстати, Гарг из семьи Уйль. И вот представляться лучше с поднятой головой.       Тембра подняла голову и изумленнл уставилась на Гарг. Перед ней стояло, ухмыляясь, совершенно странное существо, прежде она и не видела таких вживую. Низкорослое, скрюченное, с крыльями, похожими на крылья летучей мыши, с мощной челюстью и огромными когтистыми руками. И оно полностью было создано из гранита. Тембра по привычке смотрела на приплюснутый нос существа.       — Мои глаза выше, — заметила Гарг. — Не боись. Если и окаменею, то мне это только на пользу пойдёт. По крайней мере, родня обрадуется — буду образцовой горгульей. Ну. Тебя зовут…       Тембра храбро посмотрела в горящие глаза горгульи. Красные, дьявольские, хитрые-хитрые. Гарг склонила голову на бок, покрутила руками, мол, смотри, не окаменела. Тембра обрадованно вздохнула и спохватилась.       — Медуза Тембра Горгона Третья, но лучше просто Тембра.       — А, Горгоны, — хмыкнула Гарг. — слышала, вы нам, горгульям, конкуренцию создаете. Работу отнимаете.       — Какую работу? — Удивилась Тембра, продолжая с восторгом смотреть в глаза Гарг. Та фыркнула:       — Как какую? Стоять на крыше денно и нощно каменным истуканом, раззявив рот и плюясь водой. Вот так, — Гарг распахнула рот, который открылся на добрых два фута. — А теперь люди ставят эти новомодные скульптурки.       — Семейный бизнес, — смутилась Тембра, но Гарг только рукой махнула.       — Да ладно, знаю я, что такое династическая профессия. У нас тоже водослеями работать — призвание, передающиеся из поколения в поколение. Что уж там, моя прабабушка украшала собой Нотр-Дам! А кто-то из родни был стражем Бастилии. Гордости выше крыши, так что и я должна работать водослейкой.       — Поэтому ты тут? — Спросила Тембра, обведя рукой кампус.       — Ну, почти, — каменные щеки не могли заалеть, но Гарг явно была смущена. — Я слушаю лекции. На верхних этажах сама — горгульи умеют очень быстро перемещаться. А на нижние я подкладываю диктофоны. Удобно. Хочу стать архитектором. Горгулий стало меньше, надо бы вернуть на них моду. И научить нормально изображать. Когда у тебя пять веков спина колесом это ад, скажу я тебе.       Несколько змей зашипели, хихикая, а Тембра радовалась, как девочка. Она впервые за десять лет смотрела собеседнику прямо в глаза, а тот не терял дар речи. Тембра слушала и впитывала каждое слово Гарг, которая болтала без умолку — горгулье, похоже, тоже хочется поболтать, но не особо есть с кем.       Тембра и Гарг просидели на крыше до самого рассвета. В дальнейшем они не раз помогали друг другу с учебой, Тембра протаскивала в кабинеты преподавателей чертежи Гарг или ловила ей голубей. Гарг познакомила Тембру с кузеном Патрисом — он был из новых горгулий, которых ваяли куда больше похожими на людей.       Выпустившись, Тембра вернулась домой, а Гарг стала жить на крыше их дома. Родня не возражала — изваянием больше, изваянием меньше, какая разница?..       У Тембры никогда в жизни не было такой подруги, как Гарг. И она была очень благодарна судьбе за то, что все так глупо получилось с Роджером.