Сказки тётушки Гертруды

      Толл не почувствовал, как трос обмотался вокруг его запястья. Только и успел понять, как палуба выскользнула из-под ног, да рывок, от которого все сухожилия едва не разорвались. А потом — удар об серые яростные волны, звенящая тишина и тьма.       Толл тонул, а над ним его товарищи спасали «Беглянку», которая выглядела лишь маленьким мечущимся в объятьях волн листком. Барахтаться сил не было, да и запястье болело так, что пошевели он им, и вся рука взорвётся. Толл знал, что каждый моряк попадает в волны во время шторма по воле Морского Бога. И он всегда был готов отдать ему свою судьбу. Верь в Морского Бога так же, как ты веришь в свой корабль. Верь в свой корабль так же, как ты веришь в Морского бога, так говорила его старуха-мать, проходившая под парусами не один десяток лет и ушедшая на дно, как и он, во время шторма.       Внезапно Толла охватил вихрь пузырьков. Матрос изумленно вздохнул и почувствовал, что он снова может видеть и даже слышать.       Он очутился в пузыре. Исполинском твердом пузыре, о который снаружи билась морская волна. Пузырь светился фосфоресцирующими водорослями и крохотными сияющими рыбками, которые кружили вокруг точно живые лампочки.       Толл поднялся на ноги, под пальцами хрустнул белый песок. В пузыре матрос был не один. Оно сидело рядом и внимательно за ним следило.       Лицо и шея существа определённо были женскими. Как и часть груди, вот только от ключиц и плеч шли совершенно точно львиные лапы и львиное же тело светлого палевого оттенка. Толл видел сфинксов прежде, не раз в Дивобреге их приводили на цепях или в клетках. Но такой предстал перед ним впервые — у сфинкса вместо задних лап был длинный серебристый акулий хвост.       Существо лежало перед моряком на песке, спокойно следя за ним взглядом ярко-синих раскосых миндалевидных глаз. Смуглая бронзовая кожа женского тела была даже темнее львиной шкуры. На сложенные перед нею лапы ниспадали темные, как глубины морей, кудри. Толл хотел продолжить исследование взглядом, но вид острых как бритва когтей его заворожил.       — Толл Барнсон, — промолвило существо мягким грудным голосом. — Старший помощник капитана корабля по имени «Беглянка». Ты верой и правдой служил своему кораблю, Толл Барнсон. И верой и правдой служил нашему Владыке.       — Владыке? Морскому богу? — Во рту было сухо и солоно, Толл наглотался морской воды и, видимо, песка. Каждое слово было словно наждачка.       — Владыка готов дать шанс, — провозгласила сфинкс. — Только если разгадаешь загадку.       Толл приободрился. У него был шанс вернуться на поверхность, к «Беглянке»! Вот он даст по сусалам тому юнге, который вязал канаты. Но сперва загадка. Толл слышал байки о таком — торгаши говорили, что ответ на загадку — «Человек». С другой стороны, это относилось к сухопутным сфинксам… у морских, наверное, загадки иного толка.       Толл задумался, что никогда прежде не слышал о том, чтобы кто-то из матросов, кого вытащили из волн, говорил о сфинксах-русалках…       Но можно хотя бы попытаться.       — Ладно, задавай.       Сфинкс поднялась на передние лапы и плавно поплыла по воздуху, как по воде, вокруг матроса. Акулий хвост с плавником мерно покачивался туда-сюда в такт движениям. Когда она приблизилась, Толл увидел, что во рту у неё два ряда острых как бритва зубов.       — Я есть у каждого, но у всех я своя, — начала нараспев сфинкс, плавая вокруг матроса. — Коль я чужая, то тебе желанна. Коль твоя — то тебе страшна. Ты хранишь меня, хоть можешь ненавидеть. И не можешь меня разделить с кем-то, ведь тогда я исчезну. Что я?       Толл задумался. Рыбки в пузыре замелькали быстрее, силуэт «Беглянки» казался уже бесконечно далеким. Толл думал. Он был старпомом, думать — его конек.       Из памяти лезли посторонние образы, которые мешали матросу соображать. Перекошенное лицо матери, когда она выбралась на берег после крушения «Беспризорника» — первого корабля, под парусами которого ходил Толл. Её бормотание, дикое и бессвязное. Он вспомнил своего деда, который тридцать лет был капитаном «Буревестника», и который рассказывал, как рухнул за борт, но спасся лишь чудом. А когда юный Толл спрашивал, как, дед загадочно усмехался и повторял одно слово.       Толл поднял на сфинкса взгляд. Женское лицо расплылось в улыбке.

***

      — Вон он! Внизу!       — Трос! Тащите трос!       Толла швырнуло об палубу. Его тут же вырвало морской водой. Как только спазм отпустил грудь, ошалевшую от такого количества кислорода, Толл неуверенно поднялся на ноги, опираясь на подвернувшегося юнгу. Перед глазами все плыло, хоть «Беглянка» шла по тихим и спокойным волнам. Рука матроса кипела болью, но он не обращал внимания. Внутренний мир старпома был наполнен акульими хвостами и кошачьими глазами.       — Ты несколько часов волочился за кораблем, приятель, — сказал взволнованный капитан. — Буря улеглась, только тогда мы и увидели, что «Беглянка» тебя не отпустила и продолжила тащить. Чудо, а?       — Чудо. Да, чудо, — пробормотал Толл, с облегчением и благодарностью глядя на запруженый тучами горизонт.       А в синих волнах за скорой «Беглянкой», перебирая мощными лапами и плавно покачивая сильным хвостом, скользила русалка-сфинкс.