Сказки тётушки Гертруды

      — Имбирный кофе для Теодора! — радостно крикнула бариста. Теодор убрал телефон в карман и подошёл к стойке за стаканчиком. Улыбчивая девушка протянула ему кофе и маленький бумажный пакетик.       — Что это? Я не заказывал ничего кроме кофе, — удивился Теодор.       — Это подарок! — сообщила девушка. Теодор скользнул взглядом по её бейджику, на котором фломастером было выведено: «Тэм». — Каждому Теодору к кофе дарим клубничного медведя. Акция такая.       — Не обязательно.       — Берите-берите! Он вкусный, вам понравится!       Тед, вздохнув и поблагодарив добрую Тэм, взял и стаканчик, и пакетик и вышел из кофейни. Как бы он ни ворчал, а акт доброты всё же порадовал. Даже на душе стало как-то теплее.       Что, впрочем, проехавший по луже мимо Теодора таксист мигом исправил. Тот только и успел поднять стаканчик и пакет с клубничным медведем повыше, да отскочить на пару шагов, влетев в мужчину в костюмчике, но всё равно на брюки несколько капель воды попало.       — Козёл! — рыкнул Тед и отпил кофе, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Кофе помог слабо — до следующего перекрёстка он шагал и ворчал. Только перейдя дорогу, он вспомнил о клубничном медвежонке, что был у него в пакете.       Теодор вытянул лакомство на свет. Обычный сдобный мишка насыщенного красного цвета со светлыми пятнышками мордочки и лап. Похож на медвежонка «Барни». Светлые глазки смотрели на Теодора по-доброму и… по-сдобному.       — Прости, приятель, но ты создан для того, чтобы тебя съел какой-нибудь Тед, — заметил Теодор и тут же себя одёрнул. Он говорит с пирожным. Дожили.       Тед откусил левое ухо. Насыщенный вкус клубники, такой невероятный для заводской кондитерской сластилки, ошеломил его. В последний раз он ел такие дома, лет… двадцать назад уж точно.       Он помнил то славное лето, когда клубники уродилось столько, что мама и не знала, куда её деть. Клубничное варенье, клубничный компот, клубничные пироги. Мама шутила, что скоро они сами станут клубничными.       Тед сделал шаг вперёд и нога вместо асфальта с хрустом ступила на присыпанную песком дорожку. Он помнил ту дорожку. Да-да-да. Через душистый заросший сад к приземистому синему домику, из которого доносился тёплый запах клубничного варенья, готовящегося на плите. Тед втянул носом блаженный аромат и невольно улыбнулся.       Он сделал по дорожке несколько шагов. Очень уж резвых, почти прыгучих, несмотря на чёрные саднящие колени — он только-только упал с велосипеда, пытаясь перелететь через лужу. И всё же он был счастлив, лужу-то он перелетел, ну и что, что велосипед застрял в кустах шиповника!       Переполняемый гордостью, Тед мчался в дом, чтобы рассказать о своём подвиге маме. А заодно стянуть ещё одну или две клубничку в сахаре, приготовленных для него мамой. Над ухом тяжко жужжала пчела. Теодор повёл рукой, чтобы её отогнать, но…       — Эй, осторожнее!       Теодор дёрнул рукой, занесённой, чтобы отогнать пчелу, и едва не пристукнул ею идущую мимо девушку. Та, увернувшись от его протянутой руки, процедила что-то сквозь зубы и поспешно умчалась вверх по улице. Теодор озадаченно замер на пороге офиса. Он пару мгновений соображал, что он делает здесь, где дом, где сад, где мама с клубничным вареньем, что это за офис и почему он такой… взрослый? Осознание приходило постепенно, будто Теодор пытался прийти в себя после красочного сна. А когда оно пришло, он изумлённо уставился на медвежонка, зажатого в его руке. Ярко-красный, клубничный, одноухий, всё ещё смотрящий на него по-сдобному. Медвежонок как медвежонок. Вызвал пару ассоциаций… ничего такого…       Вышвырнув стаканчик в урну, Теодор вошёл в офис.       Мысли о клубничном медведе не выходили у него из головы весь день. У него даже начали чесаться колени, он боролся с желанием содрать корочку засохшей крови и напоминал себе, что никакой засохшей крови нет, он не падал с велосипеда с тех пор, как переехал в город.       Бумажный пакетик ещё лежал на краю стола, Теодор волей неволей поглядывал на него. Закончив с таблицами, он откинулся на стуле и пристально уставился на пакет. Не хватало только издевательской надписи «Съешь меня!». Вздохнув, он сбегал к автомату, купил себе ещё кофе и уселся за стол с видом учёного, который находился на пороге важного открытия.       Теодор развернул пакет и достал оттуда надкусанного медведя. Повертев его в руках и так, и эдак, понюхав даже, он пожал плечами и снова откусил кусочек.       И снова оказался в том лете. И снова у него саднили коленки, а на языке таял душистый сладкий вкус клубники. Мама ворчала из-за велосипеда, а он знай себе, болтая ногами, сидел на высоком стуле и одну за другой поглощал душистую клубнику, посыпанную сахаром. А потом мама, сменив гнев на милость, показала ему, какую необычную ягоду она нашла на грядках утром, пока он с друзьями ползал по заброшенному саду старого Маклука. Ягода и впрямь была презабавной формы, очень похожей на голову медведя с весёлым зелёным хвостиком на макушке. Тед предложил маме тогда положить его в кекс полностью, чтобы получился медведе-клубничный кекс. Мама смеялась, трепала его по волосам и предложила показать мишку его друзьям. Но только после того, как он умоется и причешется.       В саду среди жимолости и отцветшего жасмина летали пчёлы и бабочки. Кокетливо зеленели листочки клубники, из-под которой ещё выглядывали белые ягодки. Клубничный медведь лежал рядом с тарелкой Теда, пока он уписывал за обе щеки мамин клубничный пирог. Сама мама хлопотала над вареньем, а из старого приёмника хрипло доносилась какая-то славная приставучая песенка.       Вкус клубники тлеющим огоньком оставался на языке Теодора. В глазах его стояли слёзы. Медведь был съеден и уже давно. Теодор сидел, глядя куда-то перед собой. Он не видел сад, не видел маму, только погасший монитор, ушедший в режим ожидания.       Посидев мгновение неподвижно, он оглянулся и посмотрел, нет ли рядом шефа. Если заметит, то у Теодора будут проблемы, но… какая разница?       Теодор поднял трубку и набрал номер.       — Алло?       — Привет, мам.