Завещаю вам не скучать

— Ну что же вы, — печально сказал наблюдатель конгрегации. — Так не вовремя, мне же скоро уезжать. Какой бардак в документах! Уильям покаянно склонил голову, со смирением принимая заслуженное порицание. — И что я скажу своему начальству, — продолжал страдать Аугусто. — Меня просят собирать сведения о каждом монастыре, где мне удалось побывать! Особенно о сроках послушания монахов. — Я уверен, что завтра недоразумение разрешится и данные найдутся. Вы можете задержаться на день, — сокрушенно покачал головой Уильям, впрочем, без особой печали в голосе. — Не могу, — раздраженно ворчал Аугусто. — Никак не могу, я же уже сто раз говорил об этом! Время поджимает. Сегодня же отправляюсь в путь! Ладно, давайте всё, что у вас есть. Что-нибудь придумаю. В это время Гери и Антон втащили теддин гроб прямо в библиотеку. — Да куда же вы его?! — возмущенно закричал Аугусто, всплеснув руками. — Варвары! Несите обратно, грузите в соседний фургон! И осторожнее, осторожнее! Брезент сполз с белой крышки и Уильям с особым интересом рассматривал золотой орнамент. Аугусто перехватил его взгляд. — Да вы, друг мой, не переживайте, это не мой. — Я вижу, — скорбным голосом согласился монах. — Это собственность конгрегации, тупицы, — захлопотал вокруг ноши охотников Аугусто и побежал перед ними, показывая путь. Уильям подошел к его столу и с интересом полистал бумаги, не забыв заглянуть на всё ещё светящийся экран планшета. Даже провёл по нему пальцем туда-обратно. Потом так же быстро вернулся на прежнее место, взглядом призывая меня молчать. — Как трудно, друг мой, найти понимающих спутников, — сочувственно проговорил он, когда Аугусто вернулся обратно. Аугусто устало махнул рукой, собирая свои документы. — К счастью, эти увальни уже уезжают. И я тоже. — По требованию начальства я отправляюсь в Церковь Святого Матьяша в Будапешт, — внезапно произнес Уильям. — И ищу тех, кому надо в ту же сторону. Вместе куда интереснее путешествовать, знаете ли… — Удивительно! — воскликнул Аугусто. — Так нам по пути! Я как раз делаю остановку в Будапеште и буду рад попутчикам! Вы, брат, как я вижу, принадлежите к ордену святого Франциска, а он представляет для меня особенный интерес! Как вы оказались в этом монастыре? — Ничего увлекательного, сын мой, — скромно отвечал Уильям. — Я ищу по Европе старинные издания для нашей библиотеки в Дубровнике. В качестве платы я помогаю при книгохранилищах, но срок моего послушания в этом благословенном месте подошел к концу. В основном меня интересуют эсхатологические труды. — О, какая богатая тема, — восхитился Аугусто. — Мне очень нравился один учебник, по которому я готовил курсовую в Папском институте. Кстати, написанный одним ученым из вашей братии. Там очень интересно и тонко высказывается мысль об апокатастасисе, я был в восхищении, хотя мой учитель называл это ересью и порицал. Уильям доброжелательно смотрел на парня своими круглыми печальными глазами: — Да, друг мой, учебник 1980 года, староват, прямо скажем. Апокатастасису там посвящена целая глава. Но вынужден заметить, что автор не очень разбирался в вопросе, простите за мою навязчивость. Я думаю, что набрал достаточно аргументов, чтобы опровергнуть его теории. — Очень увлекательно, — встрепенулся Аугусто, — вы поделитесь со мной? — Разумеется, мой друг, — кивнул Уильям. — По дороге. Кстати… со мной будет ещё один спутник, тоже мой брат. Если вы не против, конечно. А сейчас простите меня, дела. Они раскланялись, как старые приятели, и Аугусто вернулся к изучению принесенных гроссбухов. Я ещё немного посидела возле него ради приличия и для отвода глаз, а потом опрометью бросилась догонять Уильяма. Я настигла его у входа на монашескую территорию. — Какая вы разносторонняя девушка, Джулия. Вампиры, ватиканские теологи. Надеюсь, оборотней вы не прихватили по дороге, или кого-нибудь в этом духе? — Уильям, тут охотники, а вы так бесстрашно разгуливаете у них под носом! Уильям улыбнулся: — Дитя мое, я также бесстрашно разгуливаю под сенью христианских символов, меня трудно в чем-то заподозрить. К тому же, скажи, где безопаснее всего быть двум вампирам: в доме, куда могут наведаться гонители таких, как я, или в грузовике человека из Конгрегации Вероучения? Он жестом подозвал меня на укромную лавочку, спрятанную между пожелтевшими кустами шиповника. — А кто с вами? Я его знаю? — Боюсь, что да, — вздохнул Уильям. — Не думаю, что вам нужно встречаться. Или мне придется как следует вас обоих подготовить. Я пожала плечами. Опять какие-то секреты. Ну и Бог с вами, таинственные кровопийцы. У меня есть дела поважнее. — У вас есть связь с Теодором или Натаном? — Да откуда, — Уильям задумчиво поскреб затылок. — У меня даже телефона нет. Я знаю их хуже, чем кажется на первый взгляд. Всю связь с нашей братией я веду через Ольгерда, когда он заскакивает на огонек. — Так вы друзья? — Пожалуй, что да. Во всяком случае, когда я услышал жалобы Анис и попросил Ольгерда вмешаться, там, в зале, он не отказал. Хотя и сделал это в присущем ему духе: чуть не угробил всех подряд, но Тамаша определенно прервал. Примерно так, впрочем, и звучала моя просьба. — А кто он? Уильям загадочно улыбнулся: — Ходят слухи, что… — Да бросьте вот это вот всё, брат, — взмолилась я. — Меня не интересуют слухи! Вы же единственный, кто с ним вот так спокойно разговаривает, да? — О да, и ценят меня за умение держать язык за зубами, — Уильям внезапно мне подмигнул. — В любом случае, вышел, даже не попрощавшись, — я почувствовала острое желание быть недовольной хоть чем-нибудь. — В его время неугодному топором выворачивали ребра со спины и выбрасывали младенцев на копья, а эта девица, взращённая гуманизмом, принесенным христианством в эти дикие земли, страдает, что он не сказал «до свидания»! — Юлия, где ты? Мы уезжаем, — позвал откуда-то издалека голос Штефана. — Иду-иду, — ответила я и повернулась к вампиру. — Умоляю, Уильям, не покидайте меня так быстро! Подождите здесь, я скоро вернусь! Расставание с охотниками вышло… разнообразным. Богдана даже не выглянула из машины, Штефан пожал мне руку, Гери небрежно махнул ладошкой через окно, причем жест его напоминал что-то среднее между «до свидания» и «тебе труба», а Антон полез обниматься. Пришлось уворачиваться, хотя бы из опасений, что это его очередной эксперимент. Отчекрыжит мне что-нибудь внезапно, а мне потом с этим всем жить. — В полутора часах от Тыргу-Муреша, Сигишоара, — напомнил Штефан. — Легко держать в памяти. Может быть, составишь нам компанию, только предупреди заранее. Я тогда буду повнимательнее приглядываться к каждой вампирше и раскладывать сосиски на самых видных местах. — Боюсь, моему появлению будешь рад только ты, так что, спасибо, но я останусь на своем месте. Осталось только понять, где оно, — улыбнулась я. — Возле кровососов? — Нет. Я просто не хочу до старости паниковать с наступлением ночи. Мне надо решить несколько срочных вопросов, и я, надеюсь, уже скоро смогу уехать подальше. Штефан… — Ну?.. — Ты там береги себя, хорошо? — Я-то точно себя берегу, в отличие от некоторых, — в некотором смущении проговорил охотник и осторожно меня приобнял на прощание, как будто боялся повредить своими лапищами. Пахло от него кожаной курткой и смирной. Я возвращалась к Уильяму, размышляя над своими дальнейшими планами. Мне точно нужно вернуться в дом Тедди за документами и вещами, а потом… потом мне придется снова делать выбор. Добрался ли Натан до монастыря, а Анис — до друзей, я не знала. Первое, кажется, имело для меня значение, но я пока не могла разобраться в своих чувствах. Пожалуй, покидать Румынию, не зная его планов, было бы неразумно, но я, похоже, уже готова идти ва-банк. — Ты умеешь управлять автомобилем? — зачем-то спросил Уильям, когда я подошла к нему. Сегодня он был особенно загадочен. — У меня есть права, но я давно не практиковалась. Кажется, это было сто тысяч лет назад, еще в той, прошлой жизни. — Подойдёт. — Подойдёт для чего? — насторожилась я. — Для дела. По брусчатке, ведущей от монашеских келий, к нам неспешно приближался какой-то другой монах-францисканец, в сгущающихся сумерках было трудно разглядеть лицо. — Джулия, — быстро заговорил Уильям. — Я долго думал, стоит ли вам друг друга показывать, но, прошу, не кричи на весь монастырь, иначе… Монах вышел под свет фонаря и откинул капюшон. Я увидела Тамаша. Я приросла к скамейке, уверенная, что это конец. Всё. Добегалась. Краем сознания я начала лучше понимать Аугусто и даже всерьез подумывала об обмороке, как внезапно Уильям сказал: — Брат Томас, разрешите представить вам мою подругу Джулию. Тамаш остановился напротив меня и улыбнулся. Улыбка была приятная, и, казалось бы, искренняя, пусть и слегка зубастая. — У меня есть ощущение, что мы раньше встречались, ваше лицо мне смутно знакомо. Я беспомощно посмотрела на Уильяма, раздумывая, когда лучше вскочить и удрать: сейчас, или когда он отвернется. Уильям взял меня за запястье, не давая двинуться с места. Так же доброжелательно ответил: — Вы действительно встречались, Томас, до того прискорбного случая, когда что-то случилось с вашей памятью. Моё сердце, почти остановившееся, казалось, продолжило работать. — Как… с памятью?.. — едва выдавила я. — Не знаю, как, и, честно говоря, хотел спросить у тебя. Тамаш поймал мою руку и бережно её пожал, покровительственно накрыв ладонью. Спокойная, уверенная в себе небрежность, с примесью превосходства, в нём осталась неизменной. Я незаметно ущипнула себя другой, внезапно освободившейся от Уильяма рукой. Нет, это не сон. Захват был железным, вполне себе вампирским, я даже не пыталась вырваться. Впрочем, он отпустил меня сам. — Я вижу, вы взволнованы, дитя мое? Я доставил вам неприятности? — Ну что-то вроде этого, — пробормотала я. — О, искренне прошу меня простить! К сожалению, моя жизнь до… происшествия для меня сейчас терра инкогнита, но я уверен, что находился в заблуждении и мы сможем подружиться. Я внимательно посмотрела в серые глаза. В них сохранился этот ледяной огонек, но меня даже не пытались подчинить или слопать. Я представила себе дружбу с Тамашем, и как он, к примеру, звонит мне под вечер с предложением прошвырнуться по ночному Бухаресту на велосипедах или выпить абсента в каком-нибудь пафосном ресторанчике. А что, опыт у меня уже есть. — Да ладно, проехали, — буркнула я. А что я ещё могла ответить?.. — Вы точно ничего не помните, брат? — Уильям внимательно вглядывался в его лицо. Тамаш расстроенно развёл руками: — Боюсь, Уильям, встреча с этой славной девушкой мне не слишком помогла. Я отчетливо чувствую её страх и слышу частое биение сердца, и мне очень стыдно. Наверное, я показал себя не с лучшей стороны и всей душой желаю исправить ситуацию. Я не могла понять, обманывает ли он нас, ожидая, когда я расслаблюсь и доверюсь двум старым вампирам. С одной стороны, будь он на меня зол, вряд ли мы разводили бы подобные милые церемонии в монастырском саду, с другой — он уже один раз изменил себе, названивая мне на телефон. Скорее всего, банально мстил в ярости, желая усилить мой страх. — Нам пора собираться, брат, — почти ласково сказал Тамашу Уильям, — мы отправляемся в путь. Находиться здесь становится не безопасно — кажется, нас начинают в чем-то подозревать. — Прискорбно, — вздохнул Тамаш. — Я пойду складывать вещи. До встречи, милая Джулия. — Он слегка мне поклонился, развернулся и зашагал прочь. Мы молча наблюдали за ним, пока он не скрылся на территории монашеских келий. Я хваталась за сердце, пытаясь удержать его в груди. — Это было рискованно, — согласился Уильям. — А?.. — Он мог что-нибудь вспомнить. — Но какого черта?! — Джулия! — возмутился Уильям. — Простите! Что с ним? Давно он так?! — Понятия не имею. Две ночи назад ко мне заглянул Ольгерд и сказал, что я могу пропустить очень интересное событие, если не потороплюсь к вам. Мне пришлось слегка задержаться из-за послушания в библиотеке, и я чуть припозднился. Застал всех в страшном волнении. Дверь была нараспашку, от входа отъезжала неотложка, Натан в беспокойстве бегал по комнатам и звал тебя, а Тедди вывел за руку Тамаша и передал его мне. Он ничего не объяснял, только сказал, что все, что я вижу – твоих рук работа. Ты Тамаша неплохо уделала: разбила нос и надавала по голове. А ещё вел он себя очень странно. Он заново со всеми познакомился и искренне переживал, что мы кого-то потеряли. Теодор уговорил меня приглядеть за ним, и, если не придет в себя до следующей ночи, забрать его с собой, подальше от Тимишоары, чтобы в бешенстве не натворил чего-нибудь не того. Мы передневали у вас, а потом уехали. Но прошло целых два дня, а он всё такой же. Понимаешь, минули все сроки для регенерации, ещё сто лет назад он за ночь собирался даже из пепла! Пусть потом какое-то время физически приходил в норму, но своего сознания не терял никогда. После происшествия в замке он уже на следующую ночь заявился к Натану по твою душу! А тут слонялся по монастырю и спрашивал, как его зовут и чем мне помочь. Теперь сижу с ним, как нянька, готовый в любой момент принять какие-нибудь меры. Но два дня! Я в замешательстве. — Я совершенно не помню, что произошло, — пожаловалась я. — Причем он лишился памяти как-то очень однобоко: к примеру, прекрасно узнает места и цитирует книги по памяти, рационален и нуден до зубной боли, но у меня складывается ощущение, что ему подпилили его злобную мстительность. Он поразительно человеколюбив. Я не знаю, как у тебя это получилось, но, кажется, он не скоро придет в себя. Ольгерд хохотал, как сумасшедший, и говорил, что сталкивается с таким впервые за все сотни лет. Он уверен, что это не лечится и очень тепло о тебе отзывается. Я помотала головой, пытаясь отогнать от себя вид хохочущего Ольгерда, уж больно мне это всё показалось несовместимым. — Так это с ним вы собираетесь ехать, сопровождая Аугусто? — ужаснулась я. — Естественно. Я же не могу его бросить здесь. Я, можно сказать, нынче хожу то ли в тьюторах, то ли в роли сигнализации. — Уильям, вы представляете, что может случиться, если у него там всё… заработает, как надо?! — Ольгерд это исключает. Он долго разговаривал с Тамашем, так и эдак пытался вызвать его на воспоминания и откровенность, и остался очень впечатлен результатами. Его вердикт: чистый лист. Я нервно рассмеялась: — Бедный Аугусто! Если бы он знал! — О, за него ты можешь не волноваться, — заверил меня Уильям, поднимаясь со скамейки. — Вряд ли ему грозит что-нибудь серьезнее небольшого нервного потрясения и выговора от его монсеньора. Доставлю, куда необходимо, если не будет сильно сопротивляться. Если будет — тоже доставлю, но, боюсь, с некоторыми задержками, вызванными попытками вразумить это бедное дитя. Даю слово. Я встала и пошла вслед за ним. — Что вы задумали? — О, почти ничего. Я просто восстанавливаю справедливость. Ты когда собираешься в путь? — Не знаю. Возможно, завтра с утра: уже темно, вряд ли я найду машину. — Уверен, это не проблема, — заверил меня Уильям. Мы не торопясь подошли к фургону, в котором меня похитили из дома Тедди. Аугусто следил за тем, как монастырские работники загружают вещи в машину. — Тут некое боголюбивое чадо просит нас подкинуть её до Орадя, а это как раз по дороге, — внезапно сказал Уильям и легонько подтолкнул меня вперёд. — Что? А, да. Хм. Заранее спасибо. Аугусто с удивлением посмотрел на нас: — Странно, Джулия, почему ты не попросила об этом меня? — Боялась, что откажете, полагаю, — со вздохом сказал Уильям. Аугусто в недоумении пожал плечами: — Да пожалуйста. Только пусть едет впереди, не подпускайте её к грузу! Мало ли что учудит. Я даже слегка обиделась. Ну что, скажите мне, я могла вытворить в машине с Тамашем, Уильямом, наблюдателем Конгрегации и Теддиным гробом? Сочетание было настолько экзотичным, что даже я терялась в догадках, пытаясь так и эдак соединить пазл, чтобы вышло повнезапнее. Я сбегала попрощаться с доброй старушкой, оставила ей часть врученной мне суммы и осталась с подарком – этой винтажной блузкой, в которой проходила весь вечер. Одновременно со мной у машины появился Тамаш. Я всё ещё вздрагивала при его приближении, но он был вполне дружелюбен и мил. Я даже пришла к выводу, что он, оказывается, очень видный мужчина, и была в некотором шоке от самой себя. Ну, давай, милая, поразглядывай лжемонаха-вампира, которому ты самолично каким-то образом повредила мозги. Я села на место за водителем и, надувшись на недоверие Аугусто, стала смотреть в окно. Не очень понимаю, зачем мне в Орадя, это же почти на самой границе и не по дороге ни к одному нужному мне городу. Впрочем, я уже привыкла к тому, что францисканец никогда ничего не делает просто так. Наверное, у него была какая-то цель. Рядом сел Аугусто, сложив все свои идеально белые бумажки в не менее идеальный портфельчик. Я поймала себя на мысли, что мне предельно отчетливо захотелось просунуть палец в один из его идеальных локонов и что есть силы потянуть, чтобы хоть немного стереть эту самодовольную хозяйскую ухмылочку с тонкого лица. — Вы, брат, говорили, что умеете водить машину? — спросил Аугусто, явно надеявшийся свалить на кого-нибудь однообразие трансильванских дорог, особенно ночных. — Разумеется, — весело бросил Уильям, забираясь на водительское кресло. — Мой коллега мне подскажет, если что: он прекрасно ориентируется в этих местах. Тамаш послушно сел в кабину на место пассажира и надежно затянул ремень безопасности. — Вы лучше покрепче пристегнитесь, — предупредил нас Уильям, обернувшись. Потом он поерзал, устраиваясь на сидении, и положил ладонь на рычаг переключения передач. Машина взревела, как дикий зверь, а затем мы рывком рванули с места. Фургон несся с бешеной скоростью, фонари по краям дороги слились в сплошной желто-белый поток, а потом неожиданно остались далеко позади. Мы влетели в лес, не сбавляя оборотов, и теперь мчались по серпантину, нещадно заносимые на резких поворотах. Аугусто перестал умолять остановиться где-то километров через пятьдесят, то есть почти сразу. Кажется, его успело стошнить в распахнутое окно, но я не могу сказать наверняка — я сама вжалась в кресло и пыталась вспомнить все доступные тексты молитв. Тамаш спокойно и расслабленно сидел возле водителя и монотонно повторял: «Брат, помедленнее, брат, вы нарушили скоростной режим, брат, вы превысили скорость на семьдесят миль в час. Волк. Белка. Кажется, лось». От этого ровного однообразного голоса становилось только страшнее, на упоминаниях животных мы в очередной раз делали крутой вираж. Мы гнали в кромешной темноте, даже не включая фар — видимо, Уильям, опьяненный возможностью порулить, забыл о такой досадной мелочи, как освещение дороги. Лес стоял сплошной стеной, где-то в просвете между высокими деревьями поблескивали редкие огоньки звезд, а вслед нам несся отрезвляющий волчий вой. Интересно, восстановится ли вампир после падения с высоты в проточную воду, внезапно подумалось мне. Я-то точно не очень. Где-то внизу мелькнула серебряная змейка горной реки, фургон на резком изгибе дороги наклонился, на долю секунды нависнув над пропастью на двух колёсах, но потом выровнялся и помчался дальше. Наша лихая езда закончилась так же внезапно, как и началась: в совершенно непонятном месте, неизвестно за что выбранном Уильямом где-то в лесах, мы остановились так резко, что, не будь вся наша команда пристёгнутой, мы бы дружно вылетели через лобовое стекло. Один Тамаш восседал в своем кресле, как на троне, серьезным попранием законов физики. Кажется, в пути он даже закинул ногу на ногу и преспокойно изучал свой маникюр в свете почти полной луны. — Выходим, — спокойно скомандовал Уильям. — Со всем необходимым для дальней дороги. — Куда? — не поняла я. — Ты — никуда. Ты садишься на моё место. — Зачем? — я сегодня соображала особенно медленно. — Что происходит? — включился Аугусто, вновь обрётший возможность говорить. — Я решительно отказываюсь понимать, что за чертовщина творится вокруг! — Так. Синьор с вещами — на выход. Синьорина, умеющая водить машины – в водительское кресло. Уильям решительно вылез из автомобиля, обошел его, и приглашающе распахнул перед Аугусто дверцу фургона. Не очень понимая, чего от меня хотят, я перелезла вперёд. Тамаш спокойно вышел из машины, пожелав мне счастливого пути и положив на мои колени карту Румынии. Ткнул холёным ногтем в точку на едва заметной дороге, обозначая наше положение. Аугусто предпочел возмущаться, сидя на тёплом и относительно безопасном месте. — Поймите, синьор, — сокрушенно проговорил Уильям, — если вы не захотите покинуть машину самостоятельно, мне придётся попросить своего друга вам в этом помочь. Мне очень не хочется произносить грубые слова, похожие на угрозу, но он так болеет за справедливость и честность, что, боюсь, может совершенно нечаянно причинить вам некоторые неудобства, если вы добровольно откажетесь выходить. Разумеется, потом он будет корить себя и даже со смирением примет положенную епитимью в виде трехдневного отказа от пищи. Имейте в виду, он давал только временные обеты. Тамаш согласился коротким кивком. — Лучше выйди, Аугусто, — посоветовала я. — Ради твоего же блага. Аугусто непонимающе посмотрел на меня. — Они обещали доставить тебя на место, — пояснила я. — Я бы с ними не спорила, они выполняют обещания. Меж тем Тамаш протянул руку и вежливо, но настойчиво помог наблюдателю Конгрегации спуститься на землю, захватив портфель. В другую руку он так же молча сунул ему собранную в дорогу корзинку с едой, а так же накинул на плечи теплый плащ. Небольшую сумку с вещами Аугусто он взял сам. — Уильям, я ничего не поняла, — пожаловалась я. — Чего вы хотите от меня? — Я хочу, чтобы ты включила фары, вспомнила, как пользоваться коробкой передач и отвезла гроб его владельцу, — спокойно ответил монах. — Во всяком случае, попыталась это сделать. Я бы на твоем месте не превышал скорость, проезжая мимо жандармов, и уповал на дипломатические номера. — Уильям, сейчас ночь, а вокруг полно волков! — возмутилась я. Волки сегодня ночью выли… отовсюду. — Тебе точно не стоит их бояться, у тебя полный бак и крепкая машина. Ты бы пореже глохла в местных лесах. А синьор, честно говоря, в еще большей безопасности, чем ты. Он указал мне рукой вперёд: — Тимишоара там. Потом повернулся к потерявшему дар речи Аугусто, сжавшемуся между двумя, как он наверняка думал, бандитами с большой дороги. Я завела машину и включила ближний свет. — Позвольте представиться, — в это время говорил вампир юноше, — Уильям Бассо. Кажется, вы очень хотели со мной поговорить. А этот милый немногословный господин — синьор Томас, или, если хотите, по-здешнему Тамаш. Возможно, он тоже вас заинтересует. Он взял перепуганного юношу под локоток: — Путь предстоит неблизкий, мы сумеем обсудить и апокатастасис, и мою жизнь. Надеюсь, на вас удобные ботинки. На этой фразе мои дрожащие ноги вспомнили, как пользоваться педалями, и я нажала на газ. Примерно в часе езды от места, где я рассталась с вампирами и Аугусто, заднее правое кресло начало тревожно пищать. Звук становился всё громче и громче, мне пришлось затормозить и отправиться на поиски его источника. Под креслом упорно верещал планшет. Экран подсвечивался красным и сообщал, что мы подъезжаем к одной из крупных точек, отмеченной на карте Аугусто. Я срочно вернулась в водительское кресло и как можно быстрее рванула вперёд по дороге, пронеслась мимо мрачного съезда вправо и покосившейся от времени таблички, подвешенной цепями к дереву. За табличкой я успела увидеть тёмную аллею, пестрым осенним коридором уходящую вдаль над довольно аккуратной дорогой. Однако любопытство пересилило, и я немного проехала задним ходом, чтобы прочитать слова на табличке. Надпись предлагала: «Уставший путник, здесь тебя ждут еда и ночлег». Табличка раскачивалась на ветру, зловеще поскрипывая. На ней сидела вполне себе живая летучая мышь и печально взирала на меня. Кажется, она не очень-то верила в эффективность такого пиара. Ощущения были странными, как при знакомстве с Мэри и Сью – легкий привкус нереальности происходящего, который почему-то никак не проходит. — Ты извини, — зачем-то сказала я мыши, — я, кажется, заехала не туда. Это явно не моя сказка. Возможно, мышь мне даже кивнула, во всяком случае, я бы на её месте поступила именно так. Гнать по узкой петляющей дороге в ночи было почти невозможно, поэтому моё путешествие было достаточно медленным. Писк слабел, слабел, а потом исчез вовсе, чему я несказанно обрадовалась: мне всё время казалось, что я должна заглохнуть, или потерять колесо, а может, врезаться во что-нибудь, чтобы мне довелось пешком идти по той аллее. И на мне почему-то непременно должны быть плащ и глубокое декольте с эффектом пуш-апа, в которое проваливались бы взгляды всех встреченных людей обоего пола, и красивый деревянный крест на груди, который сорвёт не вовремя подвернувшаяся ветка дуба, похожая на иссохшую узловатую руку. Мне пришлось бы научиться говорить «ах, оставьте» и «умоляю, сжальтесь надо мною», и вспомнить, как пользоваться кокильной вилкой, возможно, в последний раз в жизни. И ещё не факт, что я успею поужинать. А потом будет бал, и черный силуэт на балконе, и я станцую менуэт с не ведающим отказа незнакомцем в маске. Или лучше вальс, там больше страстей. Танго?.. Нет, это, пожалуй, уже перебор. Короче, мрак бы меня ждал, а не жизнь, вы меня понимаете.