Еще один в городе Икс

Блокнот обнаружился тут же на кухне, аккуратно спрятанный за шторкой на подоконнике. Наверное, Алла убрала его, чтобы не испачкать в чем-нибудь во время завтрака. Аспер рассеянно поглаживал обложку записной книжки, будто крошечную зверушку. Интересно, что было бы, окажись девушка чуть более бесцеремонной? Что выдумал бы город, чтобы не дать герою рассказа узнать свое будущее? Аспер был почти уверен, что рукописные строчки станут расплываться у нее перед глазами… Хотя с города Икс сталось бы превратить невинную книжку в сопротивляющуюся зубастую челюсть, а то и просто, пользуясь тем, что Аспер никогда не акцентировал внимания на том, что читают его персонажи, будь то серьезные классические произведения или состав освежителя воздуха, вовсе лишить персонажа этой базовой способности. Впрочем, что толку пускаться в сослагательное наклонение? Нужно было сосредоточиться на эксперименте. В конце концов, от этого зависело, как всё пройдет, а неожиданно – не по сценарию – получить в морду в планы Аспера не входило. Аспер разулся, подвернул под себя ногу, зубами снял колпачок с новой, стыренной со стойки с кроссвордами в магазине ручки, и разгладил разворот в записной книжке. Чистых страничек оставалось совсем немного, но в таком важном деле жадности было не место. Он все еще видел нечто нелогичное и мелодраматичное в том, чтобы пойти к парню девушки, которую ты буквально увел у него из-под носа, которая провела с тобой ночь, и попытаться убедить его отступить. Героическое самоубийство – а может, суицидальное геройство – учитывая, что вчера в баре тот, взбешенный посторонним вниманием к его девушке, вел себя как самый настоящий огр, тупой и злобный. А перепуганный и пьяный Аспер на его фоне тянул максимум на недокормленного хоббита, если продолжить метафору. Однако все невнятные возражения внутреннего пессимиста Аспер пытался давить на корню той простой мыслью, что спасти Аллу от болезненной, страшной смерти попросту больше некому. Конечно, он мог попытаться пойти в полицию, но сомневался, что ему помогут: во-первых, никаких доказательств преступных намерений того парня он не имел, ни угроз в адрес Аллы, ничего, лишь только собственные воспоминания о написанной истории, а во-вторых, вряд ли он сумел бы и там выдавить из себя эти ужасные слова. Еще, чего доброго, и его бы загребли за приход в отделение по синей лавочке, до выяснения. При мысли о том, что его могут принять за пьяного, Аспер икнул – и тут же понял, что это не будет такой уж ошибкой. Голова снова затрещала, как перезревший арбуз, и ему пришлось выпить еще одну таблетку. Следом за нею он отправил в рот несколько конфеток и сухариков, но тут же об этом пожалел – их треск на зубах взорвался в его больной голове, как залп салюта. Поклявшись самому себе – не особенно искренне, признаться – что не будет больше столько пить, он отпихнул миску в сторону, сделал глоток чая и постарался сосредоточиться на тексте. Мысленно окунув перо в чернильницу – он всегда так делал, приступая к процессу словотворчества – он глубоко вдохнул и представил, как выходит из вагона метро и направляется к выходу, давая тем самым своей фантазии возможность разойтись как следует. Развязку из трех станций сразу, единственную в Санкт-Петербурге, он знал неплохо – довольно удобное место, чтобы встречаться с друзьями, центр города, все-таки. Живо представляя себе бежевато-коричневые стены и колонны станции "Спасская", чем-то неуловимо напоминавшие ему египетские пирамиды, Аспер провел себя "бумажного" к эскалатору и некоторое время сидел, вращая в пальцах ручку – ждал, пока поднимется. Он почти что слышал легкое гудение эскалатора, ощущал уползающую из-под руки резиновую ленту поручня, преодолевал упругое сопротивление двери под рукой – он словно заранее проживал все то, что ему предстояло. Вдохнув вместе с героем довольно прохладный воздух и ощутив на лице деликатное майское солнце, Аспер проникся ситуацией, и его рука стала порхать по бумаге все стремительней и стремительней. Нерасписанная ручка иногда проскальзывала, заставляя досадливо морщиться из-за возникающей паузы, но в общем и целом вдохновение неслось вперед. Непроизвольная улыбка возникла на его лице. Довольство собой, понемногу наполнявшее его со вчерашнего вечера и достигшее пика где-то в три утра, возвращалось, захлестывало его с головой. Все, что случилось ночью, было круто. Он, Аспер, был просто огонь. И писал он тоже заебись. Жаркое воспоминание бодрило, льстило, подстегивало его до сих пор. Он даже ни разу не задумался над правописанием, всецело поглощенный своей новой историей. Подчеркнув последние два слова – "все получилось" – Аспер отложил ручку и потянулся. Отлично, просто отлично. Закрыв записную книжку, он допил остатки чая и поморщился. Увлекшись рассказом, он совсем забыл о пакетике и трех ложках сахара в чашке. Глоток крепкого сиропа настроения не испортил, но пробудил еще один похмельный синдром – тошноту. Нужно было срочно съесть что-нибудь жирное и соленое и выпить кофе. Даже не задумываясь, совпадают ли его намерения с планами города, Аспер вышел из дома и решительно направился к метро. Было время, когда он зависал в фаст-фудах с завидной регулярностью, вспомнил он. Но на большее его памяти пока не хватало – возможно, он делал там какие-то задания по учебе, возможно, даже что-нибудь сочинял, а может, просто праздно проводил время, оккупировав розетку и уткнувшись в мобильник или ноутбук (была ли у Аспера какая-либо техника, он тоже вспомнить никак не мог). Взбодренный пьянящим чувством полнейшей уверенности в собственных силах, Аспер решительным шагом обогнул очередь и вклинился в ее самое начало. Кассир с размытым лицом принял заказ, не спросив оплаты, сотрудники вмиг собрали для него поднос. У огромного, до самого пола, окна, как раз пустовало удобное местечко для одного – словом, все складывалось просто великолепно. Аспер с аппетитом набросился на еду, с добродушным интересом наблюдая за прохожими по ту сторону окна, однако теперь, когда его мысли не были заняты написанием новой истории, настроение начинало стремительно портиться. Не успели бургер и картошка исчезнуть с подноса, как эйфория от потрясающего секса и вдохновенного творчества за завтраком растаяла, и разумом Аспера окончательно завладели сомнения. До сих пор он находился как бы снаружи аквариума, наблюдая за его обитателями, и все истории он писал там, а сейчас и он сам, и его волшебная записная книжка были тут. Встречая своих персонажей лицом к лицу, он мог им приказывать, это да, однако всякий раз нечаянно, необдуманно, и вряд ли надолго. Он чувствовал, что его команды, выполняемые неосознанно, но беспрекословно – всего лишь краткие искры власти, которую он имел над собственными героями. Но существует ли эта магия в городе Икс в полном объеме? Может быть, стоило придумать кого-то совершенно нового? Аспер крепко зажмурился, пытаясь сосредоточиться, но, как это обычно и бывает, чем сильнее он старался, тем дальше он становился от цели. В голове хороводились персонажи всех прошлых историй: и тех, с кем он уже успел познакомиться лично, и тех, кого он пока только припоминал – но ни намека на хоть какой-нибудь новый образ, о котором можно было бы написать. Аспер разочарованно фыркнул и раскрыл глаза. Отставив стакан кофе в сторону, он принялся бесцельно перелистывать записную книжку. Еще одна смутная мысль вертелась у него в голове, но он все никак не мог понять ее сути. Дойдя до конца записей, он закусил губу. Понял. После утреннего припадка вдохновения у него почти не оставалось чистых страниц. Что он будет делать, когда они закончатся? Писать поперек? Другими чернилами поверх написанного? Сохранят ли после этого его слова свою силу? Есть ли у них вообще эти силы? Решение представлялось очевидным, но Аспер уже не очень-то и верил в собственные силы. Кончик ручки завис над бумагой. Что Ему Написать? Невидящим взглядом Аспер снова уставился в окно, тщетно пытаясь где-то в глубине подсознания, далеко за остекленевшими глазами, подцепить хоть какую-нибудь мыслишку, из которой можно было бы развить крошечную зарисовку. Большего ему и не требовалось. Среди людского потока, не очень бурного по дневному времени, но довольно постоянного, глаз Аспера вдруг зацепился за очень радостную девушку в ярком желтом пальто. За тот краткий отрезок времени, что он мог ее видеть, Аспер успел сделать вывод, что она прекрасна. Девушка, быстро перебиравшая ножками в легких ботиночках на каблуках, выглядела очень воздушной, одухотворенной и какой-то до невозможности весенней. Неожиданно Аспер даже залюбовался ею, как будто ощущая кожей ее тепло, ее энергию. Контраст этого чудного видения с унылой серостью вокруг был разителен. Городу Икс, как и Петербургу, в общем-то, необходима была такая солнечная прививка. Старательно отгоняя от себя мысль, что желтый цвет присущ еще и некоторым домам и болезням, Аспер снова склонился над записной книжкой. Вновь посетившее его вдохновение, пусть и было слабее первого, утреннего прилива, но все равно переполняло его, будто своего рода магия. Ему оставалось только водить своей шариковой "волшебной палочкой" и облекать его в слова. Зажмурившись, Аспер наскоро представил, как макает воображаемое перо в чернила, и начал писать. Шло не очень, как-то туго. Сомневаясь в каждом слове, Аспер вывел как можно мельче, отчаянно экономя пространство: "И тут он заметил нечто странное. Пятно, которое он принял за осенний лист, зашевелилось…" – Ну и хоррор получается… – пробормотал он. – Пятно шевелится… Однако зачеркивать и переписывать текст даже один-единственный раз в сложившихся обстоятельствах было бы непростительным транжирством, поэтому Аспер ограничился тем, что втиснул еще более бисерным почерком пометку "на асфальте" после слова "пятно". "Впрочем, для этого города – ничего необычного". Аспер вздрогнул, вдруг подумав, что он бы на месте города обиделся. Не такое уж и скрытое вышло оскорбление – в конце концов, он сам именно так и думал. У города Икс явно не все дома. Чё-ё-ёрт. Неосознанно, но явно даже для самого себя, Аспер попытался прикрыть написанное рукой, но было поздно. Внутренний пессимист снова подал голос. Аспер уже вообразил, пусть и наспех – будто бы подрочил вместо нормального секса, предельно конкретно сформулировал противный голосок в голове – как опускает перо в чернила, то есть совершил свой идиотский писательский ритуал, а значит, город уже в курсе, что он пишет и что он пишет. А если вспомнить, какие мелочи город знал, создавая персонажей, он совершенно точно сейчас читает его, Аспера, мысли. Тут даже не скажешь "как открытую книгу" – ведь на бумагу попадало куда меньше информации, чем было задумано. Больше, чем мог бы знать кто-то, кроме самого Аспера. Раздраженный, Аспер захлопнул записную книжку. Бесполезно. Вдохновение сгинуло второй раз за сегодня, оставляя сосущую пустоту внутри, которую, впрочем, уже жадно заглатывало чувство вселенской неловкости и какой-то даже гадливости. Словно его застали за чем-то постыдным и крайне физиологическим. "Фу", – подумал Аспер, занял дрожащие руки стаканом с остатками холодного кофе и повторил вслух: – Фу. Вредный засранец в его голове, похоже, остановился в развитии годках эдак на тринадцати, решил он. Пошлые мыслишки, много дерьма – во всех смыслах, если уж быть с самим собой честным, обзывательства… Асперу было стыдно за то, что его разум порождает такие метафоры и кидается такими словами, и это походило на порочный круг, дурную рекурсию. Ну вот опять… "Чё, ссышь обидеть город?" – насмешливо прозвучало у него в мозгу. – Сгинь! – прошипел Аспер. – Тебя не существует! Какой-то персонаж с большим бургером в руке, сидевший рядом с ним, пошевелился – кажется, покосился на него. Но, к счастью, на размытом лице было не прочитать эмоций, а потому Аспер проигнорировал этот факт, стараясь не проиграть битву за лидерство в собственной голове. – Сгинь! – повторил он. Злоба придала ему сил, голова прояснилась, и он вдруг понял, что нужно делать. Чтобы не тратить драгоценные странички, Аспер притянул к себе салфетку. Рисовать он не особо умел, но в борьбе со своим альтер-эго без визуализации было не обойтись. Рука немного дрожала, и ручка рвала тонкую бумагу, пока он резкими штрихами пытался набросать портрет той наглой морды, что мешала ему в последнее время. Несмотря на примитивность, рисунок получился почти одушевленным: по крайней мере, взъерошенные волосы и пакостная ухмылка у Аспера вышли очень неплохо. Ему даже не пришлось воображать своего внутреннего вредину живым: тот и так практически ржал ему в лицо с помятой салфетки. – Вот тебе, – шипел Аспер, с наслаждением перечеркивая эту рожу. – Вот! Заткнись! Тебя нет! И чем шире получались густо-синие полосы, крест-накрест закрывающие и хитрые глаза, и насмешливый рот, тем легче становилось Асперу. Что там камень, упавший с плеч – ему сейчас казалось, что он стремительно становится легче и готов просто взмыть над стулом, как космонавт в невесомости. Настало время писать. Подумав с полсекунды, Аспер решительно вычеркнул странную фразу про пятно и начал заново. "Словно почувствовав взгляд, яркая желтая бабочка, которую он поначалу принял за осенний лист, зашевелилась. Экзотическое насекомое, каких в этом городе никогда не водилось, шаталось, будто пьяное, но тем ни… – Аспер призадумался, потом все же решительно перечеркнул последнюю букву. – Тем не менее, поднялось в воздух". Здесь он опять приостановился. Бабочки, конечно, не отличаются особым интеллектом, но Аспер готовился описать какую-то совершенную дуру даже по энтомологическим меркам. Бабочка-синусоида: взлетела-села, взлетела-села… А впрочем, что бы там ни было, это был всего лишь эксперимент, бессмысленная интермедия. Так что почему бы и нет. Она и так уже не в адеквате, судя по написанному, будем придерживаться этой идеи и дальше. "Продержавшись совсем немного, бабочка опустилась Асперу на штанину. Он наклонился рассмотреть маленькую красавицу, которая часто хлопала крылышками, словно отбивала морзянку, но крепко цеплялась лапками за его брюки, явно не собираясь улетать". Уже и не пытаясь унять волнение, Аспер закрыл книжечку и прижал ее к груди. Знал бы он раньше, что его фантазии оживают где-то там, в таинственном городе Икс – точно бы придумал какой-нибудь ритуал "отпускания" текста в жизнь. Сейчас бы провел его – и был бы стопроцентно уверен, что все получится. Но, к сожалению, шаманских обрядов он не изобрел. Оставалось только надеяться. Аспер подобрал последний ломтик картофеля с подноса и выбрался на улицу. Залети бабочка в здание, это означало бы оглушительный успех его эксперимента, но, признаться, к такому оголтелому оптимизму Аспер был не склонен. На ум пришел бородатый анекдот, заканчивающийся фразой "ну хоть лотерейный билетик-то купи". Вот Аспер и шел "за билетиком" – немного погулять в Таврическом саду. Ждать пришлось долго – он успел посидеть на скамейке, сунув для надежности записную книжку под бедро, полюбоваться на уток в пруду, заскучать, немного погулять, взять у встречной бабушки стакан семечек в бумажном кулечке и даже сточить его наполовину. Поначалу Аспер всматривался в размытые лица редких прохожих, но в конце концов его снова замутило. Закрыв глаза, Аспер устало откинулся на спинку скамейки. Казалось бы, он как создатель должен был благоденствовать в Городе Икс как никто другой, однако же чадо, напротив, высасывало из пращура все силы. Если в первые дни Аспер совершенно спокойно мог находиться в целой толпе своих недоделанных персонажей, то сейчас ему хватало нескольких минут, чтобы почувствовать недомогание. Даже та старушка с семечками, не взяв денег, буквально ограбила Аспера на каком-то кармическом уровне. Побыв с ней рядом совсем недолго, он почувствовал себя так, словно разгрузил вагон. Да и в целом за эту неполную неделю он словно бы постарел на полвека. Невольно на ум приходили дементоры из фильмов про Гарри Поттера, которые он смотрел, будучи школьником, и иногда ему даже казалось, что он сам несколько расплывается и попросту тает, отравленный губительным воздухом Города. Хлопанье крыльев заставило его открыть глаза. На спинку скамейки приземлился жирный серый голубь, самый обычный, с сизой шеей и безумными оранжевыми глазами. Испытующе склонив голову, птица уставилась на Аспера. Тот запустил руку в кулек, выудил горсть семечек и рассыпал их на землю. Толстый голубь тут же ухнул вниз, за жрачкой. Аспер проследил за ним взглядом и ему в очередной раз захотелось сделать себе больно за свою глупость. Он же сам изначально представлял себе эту бабочку яркой лужицей солнечного цвета на скучном сером асфальте – и нате вам, приперся в парк, где в жизни не было иных дорожек, кроме утоптанных земляных тропинок. Аспер в сердцах швырнул кулек на землю. Остатки семечек веером разлетелись в воздухе, обрушившись на очумевшего от такой невиданной щедрости голубя. Ужасно хотелось швырнуть куда-нибудь и записную книжку, на мистические силы которой он возлагал столько надежд (пруд бы вполне подошел), но Аспер сумел побороть это искушение. Сунув блокнот под мышку и пригнув голову, Аспер поспешил прочь из Таврического, на все корки ругая себя вполголоса, как шизофреник. В провале эксперимента был виноват только он, а книжка была одной из немногих ниточек, связывающих его с реальностью, от которой в его голове остались лишь тусклые воспоминания. Несколько минут спустя Аспер очнулся от потока теплого воздуха, внезапно окатившего его и заставившего осознать, как сильно он замерз. Вскинув голову, он обнаружил, что добрался до входа в метро. В принципе, это было очень даже неплохо, но внутри его точило сомнение. Он не мог понять, пришел ли сюда сам или в очередной раз оказался на поводке у своевольного города, жадно пожирающего его силы и рассудок. Второго, конечно же, совсем не хотелось, но теплый вестибюль метро выглядел таким уютным… Устроившись около стенки за аппаратами по продаже билетов, Аспер попытался вспомнить, где же его куртка. Несмотря на май – сейчас, он чувствовал это – был именно что май, ходить без верхней одежды было все еще холодно. "Ты же долбаный Автор! – возник противный голосок где-то в глубине его мозга. – Наколдуй погоду потеплее". – Да не могу я! – шепотом огрызнулся Аспер. – Ничего я не могу! Действительно. Даже гребаную маленькую бабочку, почти невесомое существо не сумел создать, куда уж там управлять природой. А тем временем память все же не подвела его и показала, где он в последний раз снимал куртку – да вчера в гардеробе бара же! Потом этот путь оказался блокирован парнем Аллы, сам Аспер сбежал с нею через окно и с тех пор бродит по городу, одетый совершенно не по погоде. Крошечная мысль мелькнула в его голове, но не пропала бесследно, а больно кольнула его сердце чувством вины. Алла-то ушла от него утром в одном легком платье с открытыми плечами… Аспер с сомнением посмотрел на турникет. Нужно было ехать на Садовую и вправлять мозги тому парню. Разумеется, тут же припомнилась первая сцена, которую он сегодня писал, до этой идиотской бабочки и тупого сидения в парке. Та действительно получилась хорошей – он тогда был весь в ней, погрузился, как в хорошее кино. Аспер был процентов на девяносто уверен, что ощущение, воспоминание, которое он тогда прожил, было настоящим: это своеобразное перерождение в тот момент, когда эскалатор поднимается, его ступени уменьшаются, пока не исчезнут совсем и не убегут под гребенку. Вот только что ты был где-то в другой части города, несколько минут медитативной качки и механического шума – и ты уже телепортировался в совершенно иное место. И погода, кстати, здесь может быть тоже абсолютно другой. Он должен был ехать выполнять свое обещание. Эти события, предначертанные им своей собственной рукой, должны сбыться, это нужно – город их поддерживал, чувствовал Аспер глубоко в грудной клетке. Тогда, вероятно, этот фрагмент текста сработает, а на баловство с насекомыми гордый город предпочел попросту не тратить силы? Ну и к тому же ему вдруг стало интересно, сможет ли город Икс провернуть свой любимый трюк, и вывернуть пятерню петербургского метро в угоду своей извращенной фантазии. Не получится ли так, что поезд Аспера спрячется в тоннель на красной ветке, а вынырнет, к примеру, уже на фиолетовой? Постучав, наудачу, вместо дерева по собственному лбу, Аспер шагнул к турникету. Механизм отнесся к своим обязанностям пофигистически и проигнорировал тот факт, что он не приложил проездного билета. Проходя, Аспер порадовался, что обстановка вокруг была петербургская, а не московская – случись что, местный турникет бы просто его не пустил, а коварная столичная махина могла бы и ударить его створками исподтишка по самым чувствительным местам. Эта маленькая победа несколько подбодрила его, и, спускаясь на эскалаторе, он даже немного улыбался. Устроившись на сиденье, Аспер обхватил себя руками. В бесконечных воздушных потоках метро ему стало совсем холодно. А болеть ему сейчас было совершенно ни к чему. Задумавшись о том, сможет ли он завалиться в какой-нибудь магазин и утеплиться, Аспер совсем не смотрел на пассажиров. Иногда, впрочем, его мысли перескакивали на сценарий близящейся встречи, прописанный в записной книжке, крепко зажатой в руке. И тогда холод, пронизывающий его тело под тонкой рубашкой, снова становился сильнее. Мысли о теплой одежде и, пожалуй, большом кофе, занимали львиную долю его сознания, однако Аспер все равно решил для себя, что вечером, хочет того город или нет, точно вернется в тот бар и заберет свою куртку. В принципе, пока его игнорировали все встреченные продавцы и кассиры, почему сейчас что-то должно измениться? По сути, при подобном раскладе он может за просто так присвоить хоть эксклюзивное пальто, подбитое мехом какого-нибудь краснокнижного зверя, и никто ему и слова не скажет. Если мыслить логически, забирать свою потертую куртку из бара не было особой необходимости, но он почему-то чувствовал, что это важно. Внутри него потеря этой вещи отзывалась почти физической болью. Все-таки это был один из немногих предметов, попавших с ним сюда. Вещь, в настоящести которой он был уверен. И это стоило гораздо дороже любых перламутровых пуговиц, сотканных из слов, как и весь этот паршивый город. Зато у него оставалась записная книжка, и Аспер в ужасе от того, что едва не выбросил ее в воду, крепче прижимал ее к себе, и снова возвращался мыслями к близящемуся серьезному разговору. Город не стал перекраивать метро на свой лад, поэтому Асперу пришлось делать пересадку. "Нет, не пришлось, – поправил Аспер сам себя. – Это радость". Радость чувствовать себя нормальным, шагающим по переходу в самой настоящей реальности, где ты не чувствуешь себя ведомым, где над тобой не довлеет громадина города Икс. Мысли крамольные, но бодрящие. Улыбка Аспера превратилась в оскал. Да, он готов был рвать зубами за возможность выбраться отсюда. Что там говорили Боги Старый и Новый? "Познать город"? Понять, в чем его суть и чего он хочет? Сейчас это казалось Асперу посильным занятием, более того, почти простым. – Ух, да я его и вдоль и поперек! – негромко произнес Аспер, ощущая, как непривычная уверенность в собственных силах робко поднимает голову где-то прямо за его сердцем. Едва двери закрылись на Достоевской, после которой Асперу надо было выходить, и без того шумная компания в дальнем конце вагона вдруг грянула еще громче. Не до конца стряхнув с себя тягучее облако мыслей, Аспер нехотя глянул в ту сторону. По всей видимости, несколько друзей встречали дембельнувшегося приятеля: в центре сидел бритый парень в камуфляжной форме и держал в воздетой руке… гранату. Не успело в голове промелькнуть слово "блядь", как Аспер уже подскочил к ближайшим дверям, готовый выскочить на платформу, едва они хоть чуть-чуть приоткроются. Однако перегон только начался, и он оказался в ловушке. Рядом с ним жались в испуге два расплывчатых персонажа – судя по всему, девчонки-школьницы. Одна из них неловко пихнула Аспера под локоть, и он чуть было не выронил свою драгоценную записную книжку. Из нее едва не выскользнула ручка, вложенная на месте, где заканчивалось описание встречи с парнем Аллы, но Аспер успел ее подхватить. Бросив еще один перепуганный взгляд на группку полупьяных пассажиров, Аспер, повинуясь неведомому, неконтролируемому порыву, крупно написал, с трудом справляясь с дрожью руки: "граната не взорвалась". Пластиковый корпус ручки треснул в его руке, защемив кожу на подушечке большого пальца, но Аспер не заметил этой мелкой неприятности. Даже громоподобный хохот достигал его ушей словно сквозь толщу воды. Парень в центре всеобщего внимания, улыбавшийся так широко и маньячно, словно был киношным Джокером, замахнулся и швырнул что-то в сторону Аспера. Девчонки взвизгнули, одна из них все же дотянулась до кнопки связи с машинистом и что-то прокричала в захрипевшую коробку. Поезд ни сбавил, ни прибавил ходу, но Асперу вдруг показалось, что и его внезапно от головного вагона до самого хвоста пронзило ужасом. Мелкий предмет, упавший у ног Аспера, оказался чекой. Граната все еще оставалась в руке у урода, явно наслаждающегося моментом. Внезапно Аспер ощутил, что начинает злобно скалиться против своей воли, хотя остатки разума в его голове вопили во весь голос, что, если рванет, то хреново будет всем – и что с того, что Аспера контузит или осыпет осколками на долю секунды позже, чем придурков в том конце? По счастью, не успело сердце миновать третий удар, как поезд начал тормозить, а в окнах замелькала станция. И не подумав пропустить вперед детей, Аспер протиснулся наружу, едва лишь двери начали открываться. Вывалившись на платформу, он добрел до ближайшей скамьи и обессилено опустился на нее. Сердце пульсировало где-то в районе затылка, а пальцы дрожали как у девяностолетнего старика. Поезд стоял, что-то громко объявляли, кто-то суетился у дверей. Дембеля скрутили, но гранату он все равно держал в воздетой, но крепко спеленутой руке. Работницы станции, борясь с паникой – и своей, и пассажиров – подгоняли всех к эскалаторам. Асперу ничего не оставалось, как последовать в людском потоке наружу. Несмотря на все старания и пущенный дополнительный эскалатор, тут же образовалась людская пробка. Пробираясь вперед черепашьими шажками, Аспер крепко сжимал в руке записную книжку и напряженно думал. Только минуту спустя после того, как Аспер закончил писать, он осознал, почему вообще это сделал: всех парней, что веселились в вагоне, создавая опасную для жизни ситуацию, несмотря на расстояние, он видел предельно четко, а значит, они были его персонажами. Значит, он нес за них ответственность. Память, как это стало уже почти привычным в Городе Икс, сработала с большим опозданием, и только сейчас выудила из своих глубин, что это, черт побери, было. Зато, разумеется, со всеми подробностями. То была еще одна история, написанная уже совсем давно. В этой записной книжке от нее остался лишь хвостик, последние несколько сцен. В свое время, когда Аспер заканчивал школу, и перед ним неиллюзорно маячила перспектива срочной службы в рядах вооруженных сил, он дико, панически этого боялся. Под давлением этого страха и – нет, мама, я не хочу, не НЕТ! заставляй меня! – он облек свои опасения в форму рассказа. В нем восемнадцатилетний парень – самый обычный, правда, чуть более мужественный, чем Аспер, умница и красавец, собирающийся поступать в университет, все же сначала пошел в армию. Уходил он веселым, полным сил и любимым всеми душой компании, а вернулся спустя тридцать мелко исписанных, местами прорванных насквозь страниц, совершенно иным человеком: изможденным, дерганым невротиком с окончательно съехавшей крышей. Друзья и девушки по привычке тянулись к нему, ожидая, что их любимый шутник и балагур опять вернется, такой же, как и прежде, но все становилось только хуже. Его истории становились все мрачнее, он приобрел скверную привычку бросаться на людей по самому пустячному поводу, пока однажды он не раздобыл где-то оружие (Аспер тогда так и написал, не уточняя, автомат ли, пистолет или что-то иное – в тогдашнем лихорадочном запале это было совершенно неважно ни для него, ни для персонажа), не пристрелил девушку, на которой до армии совершенно искренне собирался жениться, а затем не взорвал себя украденной из части гранатой, прихватив с собой на тот свет нескольких новых друзей – ребят с социального дна. Поначалу дело шло со скрипом, Аспер всей душой ненавидел персонажа, чья стартовая позиция была куда выше, чем та, на которую он сам мог когда-либо надеяться. Симпатичный, уверенный в себе парнишка, пользующийся популярностью у сверстников и сверстниц, развитый физически – каждая черта заставляла Аспера люто завидовать собственному же герою и даже ненавидеть его. Зато дальше становилось все легче и проще. Злобные, безумные выходки персонажа просто вылетали из-под его пера, оставляя на душе Аспера удовлетворение, почти что триумф. Не сказать, чтобы Аспер совершенно перестал бояться армии, но по меньшей мере ему стало немного легче. А вот потом было больно. Чьи-то слова и заумные фразы, словно безжалостные пальцы, потрошили его историю, препарировали, рассматривали со всех сторон и выворачивали наизнанку, а заодно трепали и мучили душу Аспера. Парень сошел с эскалатора и шагнул в сторону, давая дорогу обеспокоенным пассажирам. Он чувствовал, как в его голове большой каплей ртути колышется какое-то очень важное воспоминание, и боялся пошевелиться, чтобы оно не распалось на мелкие частички и не растаяло туманом. Глаза жгло, словно бы подступающими слезами, и это ощущение блокировало Асперу память. Он не мог понять, что хуже – заплакать сейчас или вспомнить, как он плакал, будучи подростком. И то, и то было невыносимо стыдно. "Черт меня побери", – прошептал он чуть слышно, понимая, что ключевой образ уже ускользнул из его памяти. С силой зажмурившись на пару секунд, Аспер открыл глаза и мрачно уставился на проходящих мимо. Мысли напоминали кисель: мутный, непрозрачный и вязкий. Один из пассажиров в поредевшей очереди спешащих на поверхность уже прошел было мимо Аспера, но вдруг обернулся. Аспер встретился с ним взглядом и остолбенел. Со вполне человеческого лица на него смотрели три ярких круглых глаза. С перечеркнутого крест-накрест человеческого лица. Пораженный, Аспер не знал, что и делать – спрятаться куда подальше, как обычно, или же напротив бежать следом, ведь для чего-то же Город Икс сталкивал его со своими чертями раз за разом! Однако же, пока он мешкал, трехглазый горожанин исчез из виду. Аспер тоже выбрался наружу, окинул взглядом разномастную толпу, но ни за кого не зацепился взглядом. Поежившись, он нырнул в торговый центр – как он пытался сам себя убедить, за теплой одеждой, только не заболеть бы. На самом же деле он пытался оттянуть разговор, ради которого, собственно, сюда и ехал. Нежданное приключение сожрало его решимость без остатка. Сперев – "позаимствовав", поправил Аспер сам себя – теплую куртку из какого-то масс-маркета, он взял себе самый большой кофе в фаст-фуде на первом этаже и устроился у окна, не то надеясь, не то опасаясь, что мимо пройдет еще один крестоликий, и с ним удастся поговорить. Однако вокруг клубились исключительно представители серой массы, с которыми не стал бы якшаться даже тот парень с гранатой под конец своей истории. Поджав губы, Аспер крутил полупустой кофейный стаканчик между ладоней, сверля взглядом записную книжку. Еще раз. Он, несомненно, гордился собой, гордился живостью сцены, которую сочинил. Да, немного даже завидовал собственному же образу – столь героическим он никогда еще себя не выводил. Но блин! Сейчас Аспер попросту трусил пойти и сыграть эту сцену, где рыцарь заступается за честь прекрасной дамы перед недостойным ее красот соперником. Скула заранее саднила, предчувствуя встречу с чужим тренированным кулаком. Посомневавшись и почти прикончив кофе, он раскрыл блокнот, решительно собираясь вымарать позорный момент из эпизода, но в последний момент понял, что глупо бояться собственных слов, сунул книжку в карман, сделал последний глоток и вышел из здания.