Хваран: Королевская академия в мире меча и магии

      Кёнджу, особняк Пака Ёнсиля       Тот день для первого министра не задался с самого раннего утра: ещё с тех самых пор, когда к нему с весьма неприятным известием приехал господин Хо.       — У нас беда, — с порога заявил он своему высокопоставленному родственнику. — БанРю задержали в Наджоне во время драки. Не знаю, какая муха их с сыном господина Ким Сыпа укусила, но они там устроили поединок, в котором кроме них двоих участвовали ещё несколько их друзей… И счастьем ещё будет, если никто из них не успел применить магию, иначе… Вы же понимаете, что с ними всеми тогда может случится?!       Господин Ёнсиль от неожиданности чуть зубочисткой не подавился.       — Где-е был задержан?! — переспросил он с недоверием воззрившись на своего родственника. — В Наджоне?! Вы сами-то хоть понимаете, что это за место?       — Место, где был рождён Пак Хёккосе? — в недоумении пожал плечами господин Хо. — Это и так известно всем в Священном королевстве.       — Вот именно! — кивнул господин Ёнсиль. — Нужно ли вам напоминать о том, что именно мы с вами и являемся его прямыми потомками? И потому, что Пак Хёккосе был основателем и первым королём Силлы, я намерен восстановить, наконец, справедливость, и вернуть Священное королевство династии Пак, которой оно изначально и принадлежало.       — Без БанРю у вас не будет будущего так как в нашей семье отсутствует другой претендент на престол, — покачал головой господин Хо. — Вы должны это понимать и сделать всё возможное для того, чтобы вытащить его из той западни, в которой он оказался.       — Он — всего лишь мой приёмный сын! — усмехнулся первый министр. — Думаете, ради него я пойду против королевы? Если она решит их всех убить, мы всё равно ничего не сможем с этим поделать!       — Так значит, вы хотите так вот всё и закончить? — пристально глядя на него, переспросил его родственник. — Господин Ёнсиль, если вам безразлично, что случится с БанРю, то, хотя бы, подумайте о том, что если королева отправит его на казнь, это станет крушением всех ваших планов и все ваши уже затраченные усилия пойдут прахом…       — Ладно, — с некоей обречённостью вздохнул господин Ёнсиль. — Я отправлюсь во дворец и попробую потолковать с королевой по поводу освобождения этого глупца, умудрившегося так нелепо попасться… К тому же, раз вы говорите, что не одного БанРю там задержали, то, значит, отцам тех других ребят может быть что-то известно относительно того, какую участь им уготовила наше милостивая государыня… А вы пока отправляйтесь на тюремный двор и попробуйте договориться со стражниками: может, они согласятся его отпустить, если мы хорошо заплатим.       На этом они расстались: господин Ёнсиль, облачившись в свои придворные одеяния, поспешил во дворец, а его родственник направил свои стопы к городской тюрьме.       *****       Кёнджу, королевский дворец       К тому времени, когда первый министр добрался до дворца Вольсон, в тронном зале уже собрались все чиновники, чьи дети оказались участниками той злополучной дуэли. Даже господин Сок ХюнДжэ, накануне жаловавшийся на жесточайший приступ мигрени и под этим предлогом отказавшийся от участия в процессии, не преминул явиться. Родственники юных дуэлянтов выглядели встревоженными, да и неудивительно: кто бы не забеспокоился, если бы его ребёнка задержали во время драки в священном месте и теперь неизвестно, что за участь его ожидает!       — Я так и думал, что не к добру это, — скорбно качая головой, говорил господин ХюнДжэ. — Когда я увидел вечером, что ХанСон и ДанСе куда-то идти собираются, да ещё оделись не как для выхода в город, а как на тренировку, у меня даже сердце от чего-то прихватило. Я у них спросил, куда это они в такое время идут, так знаете, что они мне сказали? Что собираются отправиться в Окту. А почему в тренировочных костюмах? Так просто спор проиграли и теперь им неделю так в город выходить нужно… Кто бы мог подумать, что всё вот так вот обернётся?       — Я вообще не понимаю, как нашим детям в голову такая идея могла прийти, — вздохнул отец Шина — мужчина средних лет, облачённый в наряд чиновника четвёртого ранга. — Вроде, не маленькие уже, должны понимать, что Наджон — не место для поединков и что там вообще лучше не появляться без необходимости.       — Как видно, они этого до сих пор не уяснили, — произнёс другой чиновник, который сейчас выглядел не столько расстроенным или огорчённым, сколько рассерженным на своего неразумного отпрыска. — Ладно, если королева их отпустит, я своему Ки эту истину ремнём на спине пропишу! Может быть, тогда до него, наконец, дойдёт, что нельзя делать подобные вещи.       — А если Её Величество прикажет отправить наших детей на казнь? — спросил кто-то, кажется, это был отец Хюна. — Что будем делать в таком случае?       Чиновники замолчали. Каждый из них осмысливал столь безрадостную перспективу. Королева действительно может приговорить их сыновей к смерти, и в этом случае никто из них ничего не сможет сделать. Только вот, пока у Её Величества нет оснований для вынесения смертного приговора. Да, детки чиновников осквернили священный Наджон, устроив там драку, но ведь, если никто из них не использовал магию, то тогда и наказывать их не за что, ну, разве что за нарушение общественного порядка. Хотя… О каком обществе может идти речь, если в Наджоне в то время ни одной живой души кроме самих юных смутьянов не было?..       — А где господин Ким Сып? — оглядев приёмную и убедившись, что его главного соперника там нет, спросил Пак Ёнсиль.       — Вроде бы, он пошёл к городской тюрьме для того, чтобы разузнать, что там на самом деле произошло, — сказал кто-то из чиновников. — Может быть, ему даже повезёт и удастся увидеть наших несчастных детей.       В это время дверь открылась и на пороге появился главный оппонент Пака Ёнсиля, сиречь, господин Ким Сып собственной персоной.       — Ну, что? Как там они?! — наперебой принялись расспрашивать вновь прибывшего остальные чиновники.       Но самый преданный из сторонников королевы только обречённо махнул рукой.       — Не спрашивайте меня об этом, — произнёс он. — Я пытался подкупить тюремную стражу, чтобы мне хотя бы взглянуть позволили на моего шалопая, ну, и на ваших отпрысков тоже. Но начальник тюрьмы сказал, что у него приказ королевы, согласно которому он не может никого впускать на тюремный двор, пока Её Величество не решит, что ей делать с нарушителями, посмевшими оскорбить священный Наджон. А королева не станет ничего решать до тех пор, пока не будет выяснено: использовалась вчера магия возле Источника или нет. Одно хорошо: то, что в то время, пока будет решаться участь наших детей, ворота тюрьмы будут закрыты от посторонних.       — Простите, что же здесь хорошего? — покачал головой господин ХюнДжэ, который, кажется, за последние несколько часов даже постарел внешне: так подкосила пожилого чиновника весть о том, что его любимому младшему внуку может грозить смертная казнь. — Это же значит, что мы не сможем не то, что подкупить тюремную стражу, дабы они передали им хоть немного еды или воды, но и просто увидеть наших несчастных детей!       — А вы не понимаете, почему это хорошо? — обернувшись в сторону главы семьи Сок, усмехнулся господин Ёнсиль. — Это благо уже хотя бы потому, что раз горожане не могут попасть на тюремный двор, то, значит, они не станут бросать в наших детей камнями или гнилыми фруктами. Или, может быть, вы бы предпочли, чтобы толпа праздных зевак забила их до смерти?       — Вы думаете, что и такое может случиться?! — в ужасе воззрился на него господин ХюнДжэ, хватаясь рукой за сердце. — Но речь идёт не о каких-то простолюдинах, а об отпрысках наиболее знатных и влиятельных семейств Силлы! Неужели вы полагаете, что королева допустит…       — Я полагаю, что мы должны любой ценой вымолить у королевы прощение для них, — произнёс господин Ёнсиль. — Понимаю, вам не слишком приятно будет унижаться, уговаривая Её Величество отпустить наших глупых детей. Но… Боюсь, что другого выхода нет.       — А я считаю, что королева права и что наказать наших шалопаев за подобную выходку, действительно, следовало бы, — произнёс господин Ким Сып. — Только вот, разумеется, смертная казнь за обычное озорство — это уже слишком.       В это время двери тронного зала распахнулись и с видом, полным величия, в помещение вошла Её Величество королева Джисо. Пройдя мимо коленопреклонённых чиновников, она проследовала к трону и, только заняв подобающее ей по статусу место, обратила внимание на придворных, которые даже ругаться друг с другом перестали: не иначе, как общее несчастье, приключившееся с их наследниками, заставило этих людей позабыть о былых ссорах и распрях.       — До меня дошли слухи о том, что несколько молодых дворян вчера устроили драку в Наджоне, — произнесла она. — И это известие меня сильно огорчило. Но что ещё более прискорбно, — добавила королева. — Так это то, что все они являются вашими сыновьями или внуками. Как же так, господа? Вы что же, совсем не уделяли времени и внимания тому, чтобы воспитать своих детей должным образом? Иначе, я уверена, они бы твёрдо знали о том, что устраивать дуэли в Наджоне недопустимо и что наказание за такой проступок будет очень суровым: вплоть до смертной казни. Но, по тому, что тот нелепый поединок всё же состоялся, я прихожу к выводу, что вам просто плевать на собственных наследников. Вам всё равно, что с ними будет, иначе вы бы не допустили того, чтобы они устраивали беспорядки в Наджоне!       — Ваше Величество, это далеко не так, — склоняясь в низком поклоне перед государыней, произнёс господин ХюнДжэ. — Вам лучше, чем кому-то другому известно, что каждый из нас всегда был заинтересован в том, чтобы воспитать себе достойного наследника и что все мы делали для этого всё возможное и невозможное…       — А, так это и вправду вы, господин ХюнДжэ? Если честно, не ожидала вас здесь увидеть, — с усмешкой произнесла Джисо. — Помнится, когда вы официально подавали в отставку… Кажется, лет шестнадцать назад… Вы сказали моему отцу, ныне покойному королю Попхыну, что ваша невестка умерла во время родов и что вам теперь придётся самому воспитывать внука, так как ваш единственный сын, а его отец тоже умер несколько месяцев назад во время эпидемии, охватившей тогда всю столицу. Да, я помню, в тот год очень многие знатные семьи понесли тяжёлые потери. В вашей же, кажется, от той болезни и вовсе умерли все мужчины, кроме вас, вашего тогда ещё не родившегося младшего внука, а также его старшего брата… Что же, как я погляжу, хорошо вы воспитали их обоих, если оба ваши внука тоже участвовали в том поединке!       — Ваше Величество, — склоняясь ещё ниже, пробормотал старый царедворец. — Мой старший внук — полукровка, его мать прежде была служанкой в доме моего покойного сына. Поэтому нет ничего удивительного в том, что при такой наследственности он и ведёт себя как простолюдин.       — А ваш второй внук? — усмехнулась Джисо. — Уж он-то, кажется, Истинная Кость, истиннее просто быть не может! И, тем не менее, его тоже схватили в Наджоне, во время той драки. А это говорит только об одном: о том, что вы просто не удосужились воспитать их обоих должным образом.       — Уж кто бы говорил… — едва слышно произнёс первый министр, рассчитывающий на то, что его слов не услышит никто, а, в особенности, королева, но просчитался.       — Господин Ёнсиль, вас тоже это касается, — сказала королева, оборачиваясь в его сторону. — Ваш приёмный сын, если верить тому, о чём говорят в городе, был одним из двух зачинщиков этого поединка наряду с сыном господина Ким Сыпа. Только до меня дошли слухи, что и прежде ещё эти два молодых человека не один раз уже устраивали драки и беспорядки в городе. А это, согласитесь, тоже говорит о недостатке воспитания, причём, как с вашей стороны, так и со стороны господина Ким Сыпа. И все вы, предоставляя своим детям возможность делать то, что им вздумается, должны были хотя бы предположить, что когда-нибудь ваши наследники совершат что-то недозволенное и совершенно недопустимое. Вы сами не смогли воспитать своих сыновей и внуков должным образом, а потому, теперь не плачьте и не жалуйтесь на судьбу: вы, а не кто-то другой виноват во всём случившимся! И если ваши дети будут казнены, то их кровь ляжет именно на ваши руки.       — Ваше Величество! — чуть не плача, взмолился кто-то из чиновников. — Но что же нам теперь-то делать? Ведь, если вы обвиняете наших детей в преступлении, за которое полагается смертная казнь…       — Ждите! — с усмешкой ответила им Джисо. — Я уже отправила своих придворных магов в Наджон для того, чтобы они проверили окрестности Источника на использование там магии. Ждите известий и молитесь, чтобы ваши дети не успели там наколдовать. Иначе, боюсь, даже я буду бессильна спасти их от ужасной участи!..       *****       Кёнджу, двор городской тюрьмы       К рассвету гром, с вечера рокочущий где-то среди холмов, окружающих столицу, наконец-то прекратился, а луна, скрывающаяся за тучами, снова засияла в небесах. Дождь так и не пошёл, но воздух стал более влажным и прохладным, а над землёй начал стлаться туман, причём, на этот раз, никакой не магический, а самый что ни на есть обыкновенный.       К этому времени усталость и нервное перенапряжение взяли своё, так, что ко времени восхода солнца, все участники неудачной дуэли уже успели забыться тревожным сном, при этом им даже не мешали впивающиеся в тело верёвки, которыми они были крепко привязаны к позорным столбам и то, что спать стоя для людей, вообще-то, противоестественно и не слишком комфортно. Время от времени то один, то другой из арестованных юношей вскрикивал или вздрагивал во сне, а изредка, очевидно, увидев какой-то кошмар, открывал глаза и, встревоженно оглянувшись по сторонам, снова засыпал.       Голод, жажда и невозможность пошевелиться, казалось, вытягивали из этих не так давно полных жизни и веселья молодых людей все силы, так, что те сейчас выглядели совершенно измученными. Если бы отцы этих знаменитых на весь Кёнджу юных красавчиков увидели сейчас своих сыновей и внуков, то не только бы один господин Сок ХюнДжэ за сердце схватился.       Ближе к полудню, когда мастер ВиХва решил посмотреть, что там поделывают отпрыски самых знатных и влиятельных семейств, арестованные по его приказу, он увидел, что почти все они ещё спят: кто привалившись к столбу спиной и запрокинув или свесив голову набок, а кто — наклонившись вперёд и почти повиснув на верёвках. Ни один из юных дворян даже не пошевелился, заслышав шаги приближающихся к ним будущего наставника и начальника тюрьмы.       — Что-то не нравится мне это, — покачал головой господин ВиХва, глядя на измученных и обессиленных пленников, чьи лица были покрыты кровоточащими ссадинами и царапинами. — Они, вообще, ещё живы? Вид у них… Прямо так скажем, не очень. Краше, как говорится, в гроб кладут.       — Да с ними всё в полном порядке, — усмехнулся начальник тюремной стражи. — Просто притомились, видать, вот и заснули. Ничего… Мы их сейчас мигом взбодрим… Эй, принести сюда воды! — крикнул он стоявшим чуть поодаль стражникам.       Те ушли внутрь тюремного здания, а через несколько минут появились во дворе, неся в руках по небольшому ведру, полному воды. Подойдя к привязанным к столбам юным дворянам, каждый набрал в ковш воды и плеснул прямо в лицо тому из пленников, напротив которого стоял. Вмиг очнувшись, те с недоумении воззрились на своих мучителей. Или, всё-таки, спасителей? Ведь почти пол-суток без капли воды и еды — это было несколько больше того, что могли без вреда для своего физического состояния вынести эти молодые люди — избалованные и не привыкшие терпеть лишения.       Кашляя и отфыркиваясь, они принялись жадно глотать те капли воды, которые стекали сейчас по их щекам и капали с волос. Ни один из юных чинголов не мог прежде и представить того, что когда-нибудь он окажется в такой ситуации и что вид у него при этом будет… мягко говоря, не то что не величественный, но даже и не благородный. Совершенно обессиленные, с мертвенно-бледными лицами, кое-где покрытыми красными пятнами от слишком долгого пребывания на открытом солнце, непривычно жарким для середины весны, исцарапанные, побитые, с выражением отчаяния, безысходности и какой-то смертной тоски во взгляде — такими сейчас предстали перед ним те, кто ещё недавно были любимцами женщин и баловнями Судьбы.       Мастер ВиХва, глядя на всё это, даже пожалел мысленно этих несчастных детей, вынужденных сейчас отдуваться и страдать за прегрешения своих отцов-чиновников, ни за что не желающих уступать королеве, но виду не подал.       — Вас, наверное, жажда мучает? — спросил он, с лёгкой насмешкой глядя на юных чинголов, чей вид был сейчас откровенно жалким и совершенно несчастным. — Ноги, должно быть, совсем онемели, так, что и стоять-то уже не можете? У меня для вас скверные новости, ребятки. Из-за того, что вы совершили страшное преступление, приравненное к государственной измене, королева велела казнить вас, перед этим предав страшным и жестоким пыткам. Но не переживайте: по всей видимости, до этого дело не дойдёт.       — Значит… Её Величество ещё может нас пощадить? — с трудом произнёс БанРю, который, в отличие от своего соперника, почти что находившегося в бессознательном состоянии, чувствовал себя более-менее нормально.       — Нет, я этого не утверждал, — покачал головой господин ВиХва. — Говоря о том, что вам не грозит участь быть повешенными, я только имел в виду, что едва ли кто-то из вас сможет пережить те пытки, к которым вас приговорила наша милостивая королева. Знаете, даже сильные и закалённые в боях воины порой их не выдерживают, что уж о вас-то говорить?       При этих его словах, ХанСон чуть не лишился чувств от ужаса, а КиБо шёпотом выругался. Что же до остальных, то они, кажется, вообще не придали этим словам незнакомого им лично господина никакого значения, а, возможно, просто и не расслышали их — так как скверно себя чувствовали или же были погружены в собственные переживания по поводу своей дальнейшей участи.       Мастер ВиХва, обернувшись к сторону начальника тюрьмы, едва заметно кивнул, словно бы говоря тем самым, что можно переходить к следующему этапу.       — Привяжите их к пыточным стульям! — распорядился тот.       Стражники бросились отвязывать нарушителей порядка, причём никто из юношей даже не попытался оказать сопротивление: так они все были измучены длительным стоянием возле позорных столбов. Неудивительно, что даже грубо сколоченные стулья для пыток показались им сейчас мягче самых удобных кресел…       Господин ВиХва усмехнулся: эти мальчишки даже не догадывались о том, что, на самом деле он и приказал-то их отвязать от позорных столбов лишь потому, что сжалился над ними. А так, конечно, следовало бы оставить их ещё постоять вот так вот навытяжку несколько часов. Но, как наставник, он вовсе не был заинтересован в том, чтобы его будущие ученики заработали какие-нибудь серьёзные проблемы со здоровьем из-за того, что слишком долго простояли привязанными к позорным столбам, будучи связанными верёвками так, что и пошевелиться не могли. Да и чисто по-человечески ему стало жаль этих ребят, ещё толком и жизни-то не видевших, но которым теперь приходилось расплачиваться из-за глупости и упрямства их родственников.       Что же… Пусть эти наивные дети, если хотят, считают его монстром, пусть даже ненавидят… Настанет время, и они, может быть, поймут, что, на самом деле, он вовсе не желает им зла…       *****       Кёнджу, королевский дворец       — Мы не имеет права просить вашего прощения, — преклонив колени и низко кланяясь, говорил господин Ёнсиль, обращаясь к королеве Джисо. — Мы понимаем, что в случившемся есть и наша вина, и всё же… Умоляем вас сжалиться над нашими неразумными детьми.       — Я же сказала вам — ждать! — с усмешкой произнесла Её Величество. — Маги, которых я отправила в Наджон, ещё не вернулись, а потому я не могу принять решение по поводу того, как мне поступить с нарушителями… Что же до вас, — добавила она, обращаясь к коленопреклонённым придворным, смотрящим на неё со страхом и в то же время с надеждой. — То ступайте-ка вы по домам. Как только всё решится, вам сообщат.       Чиновники, повинуясь приказу королевы, покинули тронный зал, но никто из них не отправился домой, решив дожидаться решения Её Величества во дворце: ведь даже минута неизвестности растянулась теперь для этих людей на целую вечность.       — Что же делать?!. — нервно расхаживая по коридору, говорил кто-то из них. — Даже если королева решит казнить наших детей, мы всё равно никак не сможем ей помешать!       — Я не понимаю этого! — покачал головой господин ХюнДжэ. — Как мои внуки вообще попали в этот Наджон вместо того, чтобы, как они и собирались, пойти в Окту? Что ещё за нелепая дуэль, о которой я ничего не знаю?! И почему, вообще, наши дети делали там подобные вещи?! Кто их на такое мог надоумить?!       — Да и как стражники-то узнали? — в недоумении разведя руками, спрашивал у других чиновников отец Шина. — Они как будто готовились схватить наших ребят! Я не знаю, правда это или нет, но, поговаривают, что у них даже заколдованные верёвки, нейтрализующие магию, нашлись на этот случай!       Вместо ответа господин Хо продемонстрировал им какую-то слегка помятую бумагу, исчерканную неровными рядами иероглифов, которые выглядели так, будто тот, кто их писал, был пьяным и у него из-за этого отчаянно тряслись руки.       — Что это такое? — подслеповато щурясь, спросил господин ХюнДжэ, указывая кивком на бумагу.       — Это письмо, которое получил БанРю, — произнёс господин Хо. — Полагаю, — добавил он, обернувшись в сторону сторонников королевы. — Что и сын господина Ким Сыпа получил такое же послание.       — Не уверен, — покачал тот головой. — СуХо никаких писем мне не показывал и в своём доме я ничего подобного не видел.       — Ваш сын мог забрать письмо с собой и сейчас оно находится при нём, а то и вовсе мог выбросить послание где-нибудь в городе, — махнул рукой господин Хо. — В этом случае вы и не могли видеть ничего подобного у себя в особняке… Но не в этом дело, — добавил он, сокрушённо вздохнув. — Кажется, наших детей заманили в ловушку. Королева знает, что мы не сможем оставить их в руках палача, и что ради спасения наших сыновей и внуков сделаем всё, что бы она нам ни приказала.       Господин Ёнсиль неожиданно расхохотался нервным смехом.       — Королева настроена на создании Хварана, — произнёс он, отсмеявшись. — И, будьте уверены, ради достижения своих целей, она не пощадит никого из наших наследников… Что же, — добавил первый министр, качая головой. — Этот раунд мы проиграли. Но проиграть раунд — это вовсе не означает то же, что проиграть всю игру целиком, не так ли?       — Что же вы предлагаете? — спросил кто-то из чиновников. — Вы думаете, что нам следует уступить Её Величеству?       — Думаю, да, — кивнул господин Ёнсиль. — Пускай она создаёт Хваран. Мы позволим ей это сделать. Но впоследствии, — добавил он, усмехнувшись. — Впоследствии мы сделает его своим и таким образом та сила, на которую так рассчитывала королева, окажется под нашим контролем…       *****       Кёнджу, двор городской тюрьмы       Только к вечеру, когда солнце уже начинало клониться к горизонту, на тюремный двор верхом на взмыленной лошади прискакал королевский гонец, привёзший приказ Её Величества королевы Джисо. Перемолвившись парой слов с господином ВиХва, он передал тому лист бумаги с королевским указом.       — Похоже, что вам повезло, — произнёс, слегка усмехнувшись, будущий наставник. — Вашим могущественным отцам удалось вымолить у королевы прощения для вас, хотя, наверное, это им было и непросто сделать… Должно быть, сыграло роль то, что магам Её Величества не удалось обнаружить возле Источника следов недавно использованных магических заклинаний… В любом случае знайте о том, что королева не просто так дарует вам прощение: взамен вам придётся кое-что для неё сделать. Вы избежите и казни, и пыток, но взамен вы станете верноподданными хваранами Её Величества. Всё, что вам нужно для того, чтобы получить прощение — это поставить вот здесь свою подпись, а затем можете идти домой, — добавил мастер ВиХва, указывая на лежавшую перед ним бумагу. — Как видите, всё очень просто. Или же вам придётся на себе испробовать все умения королевских палачей.       — Что вы сказали? — разом оживившись, спросил СуХо. — Вы говорите, что если мы подпишем эту бумагу, то сможем пойти домой? А раньше-то чего не сказали об этом? Я и так собирался в хвараны записываться, вон, даже своим друзьям не так давно об этом говорил, да, кажется, и отцу… Так что, лично я не против. Сейчас же и поставлю свою подпись, только отвяжите меня от этого стула уже, ладно?       — Если готовы подписать, то тоже говорите, — усмехнулся мастер ВиХва, обращаясь к другим пленникам. — Вас в тот же миг отпустят…       — Отпустите меня! — сказал Хюн.       — И меня тоже! — добавил Ки.       — И меня тоже развяжите! — произнёс ДанСе, делая при этом знак брату, чтобы и тот попросил отпустить его.       — Ладно, я тоже подпишу… — украдкой оглянувшись на БанРю, но так и не дождавшись его одобрения, произнёс Шин. — Отпустите и меня тоже.       — И меня! — воскликнул КиБо, решивший, что раз уж Шин сдался, то и ему тоже не следует упрямиться.       Таким образом, почти все юные дворяне скоро оказались на свободе и ждали теперь своей очереди, чтобы поставить подпись в документе. И только БанРю и ХанСон продолжали сидеть, будучи привязанными к пыточным креслам. И если с магом Воды всё было понятно — тот, скорее, согласился бы умереть, чем, как он выражался, стать «собачкой королевы», то нерешительность мага Жизни трудно было объяснить. Казалось бы, он, не отличаясь большой отвагой и испытывая ужас перед болью и кровью, одним из первых должен был бы молить о том, чтобы его отпустили. Но этого по каким-то причинам не случилось…       — Ну что, ты бы не подписал из-за страха, да? — усмехнувшись, спросил маг Огня у своего соперника, проходя мимо него и остановившись для того, чтобы, возможно, уже напоследок, поддеть его посильнее. — Конечно! Ведь ты же у нас такой храбрый, а, главное, такой гордый: лучше умрёшь, чем будет перед королевой хвостиком вилять… Ладно, бывай! — добавил СуХо, похлопав БанРю по плечу. — Мне будет не хватать тебя, если что… Ведь, найти достойного врага бывает даже труднее, чем отыскать преданного друга…       — Иди уже, куда шёл! — огрызнулся на него маг Воды. — В отличие от некоторых, не будем указывать пальцами, от кого именно, я не меняю своего решения из-за того, что один раз успело взойти солнце…       — Что, и ты не хочешь подписывать? — спросил ДанСе, останавливаясь возле брата, который со слегка растерянным, но в то же время и горделивым видом, продолжал сидеть в пыточном кресле, даже не делая никаких попыток просить о помиловании.       — Нет, отчего же? — покачал тот головой. — Хочу. Звучит интересно, и, если бы мне просто так предложили, без всяких там условий, я бы давно уже поставил свою подпись.       — Тогда почему не попросишь, чтобы тебя отпустили? — в недоумении воззрился на него полукровка. — Скажи им, чтобы они тебя развязали и что ты немедленно всё подпишешь.       — Но… Я не стану этого делать, — отводя взгляд в сторону, произнёс ХанСон.       — Почему? — не понял ДанСе. — Брат, что ты такое говоришь? Почему ты не станешь просить их об этом?       — Потому, что я внук господина Сок ХюнДжэ, — произнёс младший юноша. — И я не стану ничего делать по принуждению. Лучше уж пытки и смерть, чем это.       — Глупости! — фыркнул ДанСе. — Отпустите и его тоже, немедленно! — добавил он, обернувшись в сторону стражников.       — Брат, ты чего?! Думаешь, что я стану вот так вот унижаться перед ними?..       — Думаю, что станешь! — многозначительно кивнул полукровка. — Или ты и вправду хочешь, чтобы вот так вот всё закончилось, да? Учти, что это — не игра и не шутка! Если ты будешь упрямиться и откажешься подписывать те бумаги, тебя на самом деле будут пытать… Долго и жестоко. А потом повесят на виду у всего города, как если бы ты был каким-нибудь бандитом с большой дороги, а не потомком некогда правящих Силлой королей! Такой участи ты для себя желаешь?.. Ну, хорошо, — добавил он, вздохнув. — Если тебе и в самом деле всё равно, что с тобой случится, то хотя бы о дедушке подумай. Он ведь, не сможет пережить твою смерть, дурень ты этакий!       — Дурень?!. — в недоумении воззрившись на старшего брата, повторил ХанСон, в изумлении хлопая глазами. — Ну… Если ты утверждаешь, что я не должен огорчать дедушку, да я и сам это понимаю… В общем, тогда ладно… Отпустите и меня тоже! — добавил он, обращаясь к стражникам. — Я передумал, я не хочу тут оставаться!       Таким образом, вскоре только один БанРю оставался ещё сидеть в пыточном кресле, тогда как все остальные его товарищи и противники были на свободе и, поставив свои подписи на вербовочных документах, смогли, наконец, покинуть тюремный двор.       — Ну, вот! — глядя им вослед, усмехнулся господин ВиХва. — Думаю, это послужит хорошим уроком, причём, не только этим молодым оболтусам, но и их родителям и дедам…       А что же в это время поделывали сами «молодые оболтусы», получившие, наконец, долгожданную свободу и возможность идти по домам? Выйдя за ворота тюрьмы, они с изумлением увидели там своих родителей, пришедших за ними.       — Э-э… Отец?!. — на всякий случай отступая на пару шагов, произнёс СуХо.       Маг Огня рассчитывал, что за воротами тюрьмы его будут ждать толпы визжащих от восторга девиц, как это бывало всегда, стоило ему где-нибудь показаться в городе. Он даже, насколько это было возможным, постарался себя в порядок привести прежде, чем выйти на улицу, и надо же было ему вместо нежных объятий кого-нибудь из нынешних пассий, угодить прямиком в руки рассерженного отца!       — Я тебе покажу, как позорить нашу семью! — угрожающим шёпотом, произнёс господин Ким Сып, отвешивая своему сыночку такую затрещину, что тот невольно ойкнул и присел, держась руками за голову. — Быстро домой, понял? — добавил он, как следует дёрнув его за ухо. — И чтобы больше ничего подобного не было!       — Да понял уже, понял! — слегка потирая ушибленный затылок, проворчал СуХо, мысленно даже радуясь тому, что ни одна из знакомых девиц так и не пришла его встретить возле ворот тюрьмы и, следовательно, никто из них не видел, как папенька отвешивает ему затрещины. Что же… По крайней мере, его репутации первого красавчика Кёнджу и баловня Судьбы, ничто не угрожает… уже легче. — Но, отец… Я же не виноват… Это всё БанРю с его идиотским письмом…       — Погоди, я с тобой позже ещё побеседую! — строгим тоном сказал его почтенный родитель, грозя своему очаровательному, но слегка избалованному отпрыску хворостиной. — А дома ты у меня ещё и ремнём по одному месту получишь. Может быть, хоть это научит тебя быть более благоразумным и не бросаться очертя голову в разные сомнительные авантюры… А сейчас просто помолчи: довольно с меня того, что и так уже весь город болтает о вашей глупой дуэли в Наджоне!       Чуть поодаль господин ХюнДжэ, подслеповато щурясь, не сводил взгляда с ворот тюрьмы, дожидаясь, когда оттуда выпустят его внуков. И дождался.       — Дедушка!!! — бросаясь на шею старику, дрожащим от волнения голосом, воскликнул ХанСон. — Дедушка, я так рад, что снова могу тебя увидеть!       Но пожилой чиновник, смерив своего любимца суровым взглядом и отстранившись от него, неодобрительно покачал головой.       — Ты у меня неделю из дома не выйдешь! — тихим, но угрожающим тоном, произнёс он. — Нет, не неделю: десять дней. Через десять дней как раз должна будет состояться церемония принятия в хвараны. Вот, до этого времени ты и будешь сидеть в своей комнате безвылазно… Что же касается тебя, — добавил господин ХюнДжэ, обернувшись в сторону старшего внука и грозно при этом хмурясь. — То я с тобой ещё не так дома поговорю… На людях-то кнутом наказывать тебя неудобно будет…       — Дедушка! Ну, дедушка!!! — дёрнул старика за рукав ХанСон. — Почему ты только ДанСе наказывать собираешься? Я же тоже виноват в том, что в Наджоне вместе с ним дрался!       — А кто сказал, что я только его одного наказывать буду? — невесело усмехнулся господин ХюнДжэ. — Помнишь, я обещал тебе на День рождения подарить ту штуку в виде трубы с разноцветными стекляшками внутри, о которой ты мне все уши прожужжал? Так вот: можешь о ней забыть. В этом году ты вообще останешься без подарков: и не только на День рождения, но и на все другие праздники. И, как я уже говорил, ты десять дней из своей комнаты никуда не сможешь выйти… А сейчас замолчи уже и идём домой…       Да и другие чиновники, с трудом удерживаясь от того, чтобы не навешать затрещин своим бестолковым детям прямо там, посреди улицы на виду у прохожих, тоже высказывали своим сыновьям всё, что они думали по поводу той идиотской дуэли и клялись, что дома их отпрыски получат всё, что причитается за столь возмутительное и совершенно недопустимое для Истинных Костей поведение.       И только господин Хо, так и продолжал стоять в отдалении от всех, встревоженно поглядывая на тюремные ворота. Время шло, все прочие чиновники вместе со своими детьми, которым, без всякого сомнения, в ближайшем будущем грозила первоклассная трёпка, уже разошлись по домам, а БанРю так и не показывался.       — Да что же там с ним такое?! — не зная, что уже и думать обо всём происходящем, господин Хо направился к воротам для того, чтобы попытаться узнать у кого-то из стражников что же там случилось с его сыном. Ведь всех уже отпустили, кроме него одного и это обстоятельство казалось подозрительным и даже пугающим. — Почему они всё никак его не отпустят? Неужели… С ним что-то произошло? Но это… Это конец. Если с БанРю и вправду что-то случится, господин Ёнсиль мне никогда этого не простит…       В это время ворота тюрьмы открылись, являя взгляду господина Хо человека, которого тот уже однажды видел.       — А ну-ка, милейший, подойдите-ка сюда! — поманил его пальцем мастер ВиХва. — Может быть, хоть вам удастся переубедить вашего упрямца? У меня-то не очень это получилось: угрозы пыток на него не действуют и даже сам вид пыточных инструментов его не впечатлил. Вы же его настоящий отец, а не господин Ёнсиль, правильно? Ну, тогда, значит, если и вы не сможете его переубедить, то, боюсь, что мне и вправду придётся оставить его в руках королевского палача…