Хваран: Королевская академия в мире меча и магии

      Окрестности Кёнджу, Наджон       Лес, окружающий святилище, воздвигнутое на том месте, где некогда был рождён Пак Хёккосе — основатель и первый король Священного королевства, был погружён во тьму, окутавшую окрестности столицы. И только сам храм, подобно сверкающему огнями кораблю, высился в окружении вековых сосен, окружавших его подобно молчаливым стражам. А чуть поодаль, окружённый невысокой каменной оградой, журчал магический источник, переливающийся всеми возможными оттенками, как если бы он весь состоял из мельчайших драгоценных камней, сливающихся в единый разноцветный поток, сверкавший миллионами разноцветных искорок в неярком лунном свете. От Источника даже исходило слабое сияние, подобное светящемуся разноцветному туману, рассеивающему темноту ночи.       В этот уже довольно поздний час здесь было тихо и безлюдно, чему, впрочем, удивляться не приходилось. Ведь, несмотря на всю свою святость, Наджон пользовался у жителей столицы не самой лучшей славой и считался тем местом, где лучше лишний раз не появляться. Простые горожане верили, что в лесу Наджона поселились лесные божества, охраняющие это место и наказывающие грядущими бедами и несчастьями каждого, кто осмелился бы нарушить уединение этих мест. Что же до представителей знати, то и они тоже предпочитали лишний раз сюда не ходить, но уже потому, что в Наджоне был расположен источник магической силы. Запрет колдовать поблизости от святилища — вот что удерживало аристократов от прогулок по здешним лесам и окрестностям храма, хоть вид отсюда и открывался просто прелестный, а светящийся в темноте Источник придавал романтичности этому месту. Ведь, как известно, не все маги могут полностью контролировать свои способности, и, не исключено, что их магия, войдя каким-то образом в резонанс с Источником, вырвется наружу, а это, как известно, карается смертью. Вот почему, за исключением нескольких дней в году, приходящихся на большие праздники, связанные с жизнью Пака Хёккосе, тут всегда бывало безлюдно и очень тихо.       Но тот вечер, о котором идёт речь, стал исключением и ночное безмолвие святилища, окружённого сосновым лесом, внезапно было нарушено появлением там нескольких молодых дворян, пришедших в Наджон отнюдь не для того, чтобы помолиться или попросить благословения у основателя Священного королевства, а совсем для других, далеко не столь духовных и при этом куда более воинственных целей.       Стараясь двигаться бесшумно, подобно теням, на террасу храма один за другим проскользнули пятеро молодых людей, в которых, если присмотреться, можно было узнать СуХо и его четверых товарищей. Первым, как самый старший по возрасту и более опытный в плане разведывания обстановки, на террасу храма выбежал ДанСе.       — Всё в порядке! — оглядевшись по сторонам, шёпотом объявил он своим спутникам, пока ещё не рискующим показываться из-за угла здания. — Здесь нет никого кроме нас, там что, можете выходить.       Остальная четвёрка во главе со своим предводителем, стараясь держаться поближе к стене храма и прячась за его колоннами, тоже выбралась на террасу. Причём, и это было ясно видно, даже СуХо, не боявшийся ни богов, ни демонов, ни, тем более, людей, казался слегка испуганным, не говоря уже об остальной троице. Хюн и Ки, поминутно оглядываясь и вздрагивая при малейшем шорохе, старались держаться поближе к своему лидеру. Что же касается ХанСона, то он только что не трясся от ужаса, рисуя в своём чрезмерно богатом воображении сцены одну страшнее другой. Темнота пугала мага Жизни, равно как страшили его и те легенды, которые он ещё в детстве слышал об этом месте, хоть в присутствии товарищей и старался не показывать этого. Да и риск быть застигнутым во время дуэли стражниками, делающими обход, тоже не прибавлял ему смелости, если уж говорить по правде.       — Эй, зачем ты нас сюда притащил?! — подскочив к своему предводителю и хватая его за руку, спросил Хюн. — Это же настоящее безумие: прийти сюда в такой час!       — Ты прав! — обернувшись к приятелю, воскликнул СуХо. — Это не он, а я должен был предложить это. Я должен был заставить его сюда прийти! Чёрт… Быть тем, кого вызвали на дуэль — это так унизительно и так нелепо! У меня такое чувство, будто мы уже проиграли из-за того, что это не я предложил устроить поединок! Проклятье, это так раздражает! — добавил он, несколько наигранным жестом хватаясь рукой за голову.       — Эй, только не вздумай снова выпустить свою магию из-под контроля! — предостерегающе подняв руку, воскликнул ДанСе. — Никаких мне тут искр на волосах и огненных шаров в руках, понял?       — За дурака меня держишь, да? — даже обиделся СуХо. — Яснее ясного, что я не собираюсь делать подобных глупостей. Может быть, я и не всегда могу удерживать магию под контролем, но уж здесь-то точно не выпущу ни единой искорки, не говоря уже о большем. И вы тоже держитесь до последнего, ясно? — добавил он, оборачиваясь в сторону остальных приятелей. — Даже не вздумайте мне тут колдовать, а то нам всем голов не сносить!       — Гляньте лучше в ту сторону, — всё ещё слегка дрожащим голосом, но уже больше не чувствуя страха, произнёс ХанСон. — Видите, Источник светится цветными огоньками… Это зрелище впечатляет, не правда ли? Так красиво и так таинственно… И всё же… Интересно, а что будет, если подойти к Источнику и прикоснуться к нему?       — Попробуй — узнаешь, — усмехнулся маг Огня. — Хотя нет, лучше так не делай, а то мало ли, чего случиться может? Вдруг оттуда как выпрыгнет какое-нибудь чудовище или боги этих мест разгневаются и поразят тебя молнией?       — Да я как-то… и не собирался ничего такого делать, — на всякий случай прячась за спину старшего брата, пробормотал маг Жизни. — Я просто так спросил, из любопытства, а не для того, чтобы на себе самом нелепые опыты ставить. Я пока ещё не совсем рассудком тронулся, знаешь ли.       — Я слышал, что только король Силлы может проделывать подобные вещи, — произнёс Хюн. — Мне мать когда-то давно рассказывала, что именно правитель Священного королевства является катализатором магической энергии, поддерживающим Источник и не дающим ему иссякнуть. В свою очередь, Источник точно так же восполняет магическую энергию всех, в ком течёт хоть сотая доля капли королевской крови и кто является Истинной или Священной Костью. А ещё мать тогда говорила, что король хоть один раз ещё до свадьбы со своей избранницей должен совершить ритуальное омовение в Источнике для того, чтобы его потомки и дальше могли править Священным королевством.       — А я от своей кормилицы как-то слышал, что без этого обряда у короля вообще не может быть потомков, — вмешался в разговор ХанСон. — Только Источник, будто бы, может даровать ему мужскую силу и…       — Ладно, замолкните, вы, оба! — махнул рукой СуХо, прерывая своего младшего товарища самым неделикатным образом. — Потом будете сказки рассказывать, ясно? А сейчас, давайте лучше пойдём поищем этого придурка БанРю. Не удивлюсь, если он сейчас трясётся от ужаса на какой-нибудь лесной поляне в окрестных лесах, но так и не решается подойти к святилищу.       — Ты так думаешь? — спросил Ки. — А мне-то всегда казалось, что он не такой жалкий трус… Но ты прав, наших противников до сих пор нет, и это несколько настораживает…       — Да вот же они! Идут! — ДанСе кивком указал на пятерых парней, приближающихся с другой стороны святилища.       — Что будем делать? — обернувшись к своим приятелям, шёпотом спросил ХанСон, очевидно, до последней минуты надеясь, что дуэль не состоится.       — Пойдём туда, к ним, — предложил СуХо. — Нужно же их хотя бы поприветствовать, раз уж они соизволили явиться сюда.       Вся пятёрка спустилась со ступеней храма и остановилась в нескольких шагах от мага Воды с его товарищами.       — Ты как всегда, снова опоздал, — вместо приветствия произнёс БанРю.       — А ты пришёл слишком рано! — довольно язвительным тоном сказал СуХо. — Только вот, интересно, почему в таком случае нам пришлось тебя здесь чуть ли не час дожидаться, а?       — Я не виноват, что тебе не хватило ума назвать точное место поединка, — пожал плечами его соперник. — Если бы ты удосужился поставить меня в известность о том, что мы встречаемся на террасе храма, то мне не пришлось бы искать тебя по всему Наджону. Всё, как впрочем, и всегда, случилось исключительно из-за твоей неорганизованности… И вообще, я удивлён, что тебе хватило смелости сюда явиться. Я думал, что ты, подобно трусливому кролику, трясёшься от страха где-то под кустом в окрестностях Наджона.       — Это я собирался сказать! — усмехнулся СуХо. — Мои друзья все слышали, как я говорил о том, что ты, должно быть, отсиживаешься, дрожа от ужаса, где-нибудь на поляне в ближайшем лесочке, но так и не рискуешь приблизиться к Наджону… Убедись, что сжал свои зубы, а то мне что-то не слишком хочется слышать, как ты ими стучишь от страха.       — А у тебя, как я погляжу, ужасный почерк, но вот в кулаках своих ты уверен, — усмехнулся маг Воды. — Насчёт зубов… Я бы тоже тебе советовал сжать их покрепче, так как я даже отсюда слышу, как ты выбиваешь ими дробь с перепугу.       — Это не с перепугу, а от холода, — вмешался в разговор Хюн. — Все же заметили, что вот сейчас резко похолодало, да и луна спряталась за тучами? Как бы сейчас дождь не начался.       — Чего ты там сказал? — обернувшись в его сторону, произнёс маг Огня. — Мне-то уж точно не может быть холодно, так как у меня внутри — пламя, которое согревает меня в любой холод. А вот ты… — добавил он, обращаясь к БанРю. — Смотри, как бы тебе сейчас жарко не стало… Да кто вообще давал тебе право комментировать мой почерк, а? И вообще… Если ты не испуган, то почему тогда у тебя рука дрожит?       — Что?.. — БанРю непроизвольно глянул на свою руку, после чего, усмехнувшись, произнёс: — Ты врёшь. Уж будь уверен, из-за дуэли с таким недостойным соперником, как ты, я бы уж точно не стал пугаться до дрожи в руках.       — Ладно, довольно перепалки, — с усмешкой произнёс СуХо. — Давай сделаем всё аккуратно и быстро. Тем более, что у нас не так много времени, чтобы тратить его на пустые разговоры, согласен?       Разделившись на пары, соперники начали дуэль. Хотя, наверное, с их стороны, называть дуэлью самую обычную драку, и было несколько пафосным. Оба лидера, разумеется, сражались друг против друга, остальные участники дуэли бросили жребий, согласно которому и определились другие четыре пары противников.       Как и следовало ожидать, драка получилась весьма шумная и совсем не эпичная. Можно сказать, что больше всего это было похоже на детскую потасовку, что, впрочем, и неудивительно: биться всерьёз юные дворяне не решались, то ли опасаясь наказания, то ли просто потому, что никто из участников дуэли не видел смысла в смертельном поединке.       И вот, в то самое время, когда десять молодых аристократов усердно потчевали друг друга тумаками и пинками, на поле боя появились новые действующие лица этой комедии абсурда, а именно, городские стражники во главе со своим командиром.       — Вы оскорбили священный Наджон! — прогремел, подобно грому, голос начальника стражи. — Поймать нарушителей!       — Что?.. Что происходит?.. — разом прекратив драку, начали переглядываться парни, не понимающие, что вообще творится. — Откуда здесь стражники? Кто их сюда позвал?       Сопротивляться никто из юных чинголов, разумеется, и не подумал. Да и что бы могли сделать они, будучи безоружными и лишёнными возможности использовать магию? Разве что попытаться сбежать? Но и это было исключено, так как поляну, где происходил поединок, со всех сторон окружили воины, а прорываться через их окружение желания не было ни у кого из горе-дуэлянтов. К тому же здесь ещё и сработал эффект неожиданности, а потому стражники без труда смогли схватить и связать каждого из участников этого нелепого поединка.       — Ведите их на тюремный двор! — приказал начальник стражи. — Там разберёмся, кто они такие и для чего устроили здесь это непотребство. Да, и не мешает ещё выяснить: не использовал ли кто-нибудь из них магию возле Источника, но этим, я думаю, мы займёмся уже завтра… Ну, что, господа смутьяны, — добавил он, обернувшись в сторону юных чинголов, стоявших со связанными руками. — Извольте-ка прогуляться с нами…       *****       Кёнджу, двор городской тюрьмы       — Немедленно меня отпустите, слышите? Да отвяжитесь вы уже от меня! — безуспешно пытаясь вырваться из рук двух дюжих стражников, громко возмущался СуХо. Правую щеку мага Огня снова украшала глубокая царапина: это БанРю во время драки со всей силы приложил его лицом об острый край каменной ограды, окружающей Источник. — Да как вы смеете? Я… я отцу обо всём расскажу! Вы хоть знаете, что он с вами сделает, если узнает о том, что вы посмели меня схватить и связать как какого-нибудь безродного бродягу?!       — Топай давай, и без разговоров мне тут, а то хуже будет! — подталкивая его в спину рукоятью меча, проворчал один из стражников. — Мне плевать, кому ты там расскажешь, хоть самой королеве можешь потом жаловаться. А сейчас, замолчи и иди туда, куда ведут, ясно?       — Проклятье… За что? Что мы вам сделали? — ныл КиБо. — За что вы нас схватили и связали, как если бы мы были какими-нибудь преступниками?       — Просто молчи… — шепнул ДанСе младшему брату, который уже тоже был готов начать возмущаться и даже уже рот открыл, чтобы обрушить на стражников обвинительную тираду. — Они ничего не посмеют нам сделать, немного попугают — и отпустят.       ХанСон молча кивнул. Маг Жизни впервые оказался в подобной переделке, а потому был и испуган, и встревожен случившимся. Он и на участие в дуэли-то согласился нехотя, а уж если бы знал, чем всё это завершится, то точно из дома и сам бы носа не высунул в этот вечер, и брата уговорил бы остаться… Пусть бы СуХо с БанРю сами дрались в Наджоне, сколько им вздумается, а потом вот так вот тащились под конвоем связанными через весь город. Почему другие теперь из-за них двоих должны страдать?..       Всю дорогу от Наджона до городской тюрьмы юные дворяне не переставали возмущаться и пытаться вырваться. СуХо даже пробовал жечь верёвки, которыми был связан, но вместо всепожирающего пламени, которое в единый миг уничтожило бы обычные путы, у мага Огня получилось создать только несколько слабо тлеющих искр, которые тут же и погасли. Юноша так и не понял, в чём дело и почему его магия, прежде работавшая безотказно, вдруг начала подводить. Он раз за разом безуспешно пытался сжечь злополучные верёвки, но в итоге добился лишь того, что из-за внутреннего перегрева сам же чуть не заработал тепловой удар: ведь пламя, не находившее выхода, обжигало его изнутри.       — Перестань, ты так себя убьёшь, — сжалившись над своим соперником, шепнул ему БанРю, уже успевший понять, почему это у них не получается колдовать. — На верёвки наложено противомагическое заклинание, а потому тебе их не сжечь. Единственное, чего ты добьёшься — это заработаешь лихорадку из-за перенапряжения сил.       — С чего ты взял, что верёвки заколдованы? — обернулся в его сторону маг Огня.       — С того, что я сам сейчас пробовал создать льдинку с острым краем, которая не растаяла бы в руках, так как надеялся с её помощью перерезать верёвки, — так же шёпотом произнёс маг Воды. — Но она получилась слишком тонкой, да и вообще обратилась в воду прежде, чем я успел сделать хотя бы один надрез.       Этот разговор происходил уже тогда, когда они уже стояли возле позорных столбов, а стражники ушли, оставив их одних.       — У стражников не должно было бы иметься заговоренных верёвок, — произнёс Шин. — И всё-таки, они у них оказались. С чего бы это, а?       — С того, что им кто-то рассказал о нашей дуэли и они успели подготовиться? — предположил Хюн. — Сами подумайте: ну, не могло такого быть, чтобы стражники пришли в Наджон случайно и чтобы при этом у них оказались заговоренные верёвки именно тогда, когда мы устроили там драку. Значит… Среди нас есть предатель? Или наш разговор, когда мы обсуждали подробности дуэли, кто-то случайно услышал и донёс на нас?       — Всё пропало! — в отчаянии устремив взгляд к небесам — таким же холодным и бесчувственным, как и те люди, которые проделали с ним такое, воскликнул ХанСон. — Дедушка никогда не простит мне того, что я натворил, согласившись принять участие в этой дуэли!       — Ну да, а наши родители, можно подумать, обрадуются, узнав о том, что нас схватили в Наджоне во время драки и приволокли сюда! — невесело усмехнулся БанРю. — А уж мой приёмный отец, когда ему скажут о том, что нас к позорным столбам привязали, вообще вне себя от радости будет!       — Между прочим, — обернувшись к своему главному сопернику, воскликнул СуХо. — Это ты один во всём виноват! Если бы не то смехотворное письмо, которое ты мне отправил, то ничего не случилось бы! Придурок! И чем ты только думал, когда вызывал меня на дуэль, а?!       — Ты что, с дуба рухнул?! — в изумлении воззрился на него маг Воды. — Разве не ты прислал мне тот дурацкий вызов на дуэль?! И вообще… Ты сам заварил эту кашу, а теперь ещё и злишься на меня из-за собственных ошибок? И это, по-твоему, нормально?       — Что-о?! — возопил маг Огня. — Я заварил эту кашу?! Да для какого чёрта ты вообще присылал мне то нелепое письмо? И, кстати… Что это за манера такая: изъясняться на бумаге как старый придворный лизоблюд?! Это приёмный отец тебя этому научил, да?       Неизвестно, сколько бы ещё продолжался этот бессмысленный спор, если бы начальнику стражи не надоело слушать перепалку юных дворян.       — Как вы смеете тут шуметь?! — рявкнул он, подходя к двум соседним столбам, к которым были привязаны оба зачинщика драки и щёлкая кнутом, зажатым в руке — не чтобы ударить, а чтобы припугнуть. — Вы разве не знаете, где находитесь?       — А, ну, наконец-то хоть кто-то, с кем можно договориться! — обрадовался СуХо, ещё не понимая, что радоваться-то особенно было и нечему. — Слушайте, передайте весточку моему отцу, уверен, что он вас щедро вознаградит. Мой отец, он…       Командир стражи подошёл ближе и щёлкнул кнутом уже непосредственно возле лица молодого дворянина, рискнувшего с ним заговорить.       — Я вижу, ты до сих пор так и не понял, что это за место! — грозно хмурясь, произнёс он. — Если люди попадают сюда уже мёртвыми, то с них сдирают кожу и отрубают голову, которую затем выставляют возле городских врат. И вас ждёт то же самое, если вы сейчас же не умерите свой пыл и не перестанете устраивать здесь беспорядки… Наберитесь терпения и ждите, пока королева не решит, что ей с вами делать. И не вздумайте мне тут снова шуметь, иначе отведаете кнута!       Маг Огня тут же замолчал и даже отвернулся, чтобы снова не вызвать на себя гнев этого страшного человека, так как понял, что с этим неподкупным стражем не удастся договориться никому, даже его отцу.       Начальник стражи развернулся и ушёл в караульное помещение, оставив пленников одних. Только на этот раз никому из молодых аристократов больше уже не хотелось спорить друг с другом или пререкаться. Только сейчас до них начинал понемногу доходить весь ужас того положения, в котором они оказались, а будущее, если оно у них вообще было, казалось каким-то слишком уж мрачным. Юноши замолчали и принялись размышлять над тем, что же будет дальше и какая ужасная участь им грозит.       Так прошло несколько часов, наполненных мучительным ожиданием и страхом перед будущим. Однако, по мере того, как время шло, к этим чувствам также присоединились голод, жажда и боль в перетянутых верёвками руках и ногах.       — Интересно, они всегда… оставляют нарушителей вот так вот умирать от жажды? — в изнеможении опираясь спиной о столб, произнёс СуХо.       Магу Огня было сейчас, пожалуй, хуже, чем его товарищам по несчастью. Пламя, не нашедшее выхода во время безуспешных попыток сжечь верёвки, жгло его изнутри, отчего юноша чувствовал себя примерно так же, как если бы у него началась жесточайшая лихорадка с высокой температурой. Да ещё к тому же немилосердно саднила глубокая царапина на щеке, которая до сих пор продолжала кровить, хоть и несильно.       — Ты такой простак… — услышал он тихий, но при этом насмешливый голос БанРю. — Ты можешь хотеть спать или пить даже в такой ситуации?       — А ты даже в такой ситуации продолжаешь язвить и даже пытаешься поддеть меня? — с трудом повернув голову в его сторону, произнёс СуХо. — Просто перестань уже это делать, слышишь? Хватит пререкаться, пожалуйста!..       — Хоть бы дождь пошёл… — вздохнул Хюн, глядя на небо, на котором здесь, над столицей, не было видно ни единого облачка: должно быть, придворный маг-синоптик постарался. — Ведь тучи же собирались, когда мы в Наджоне были… Почему до сих пор дождя нет, а?       — Он что, по твоему заказу, что ли, пойти должен? — усмехнулся КиБо. — Над столицей дожди — большая редкость, они идут только тогда, когда это угодно королеве и когда она скажет магу, управляющему погодой, что не мешало бы устроить небольшой дождик над Кёнджу, чтобы прибить к земле пыль. Ты что, разве не знал этого?       В это время в отдалении, за городскими стенами, пророкотал раскат грома, а вслед за тем небо прорезала яркая вспышка молнии.       — Что это? Гроза? — обернувшись в ту сторону, произнёс ДанСе. — Это плохо…       — Почему плохо? — не понял Шин. — Если гроза, то, значит, дождь пройдёт… Хоть так освежиться сможем, если уж нам пить не дают.       — Потому плохо, что его брат боится грозы до полусмерти, — усмехнулся Ки. — Помнится, мы как-то в Окте тогда были, в главном зале, когда гроза началась, так что там тогда было!..       — И что в этом смешного? — в недоумении воззрился на него Шин. — Разве над слабостями других так весело смеяться?       ДанСе, не слушая их, обернулся в сторону младшего брата и увидел, что тот вроде как спит, привалившись спиной к столбу и запрокинув назад голову.       «Всё хорошо, не бойся, — мысленно обратился он к нему. — Я здесь, я рядом, я не покину тебя одного наедине с твоими страхами…»       «Я… знаю, — также мысленно ответил ему ХанСон. — Поэтому я… ничего и не боюсь…»       «Просто продолжай спать, — мысленно улыбнулся ДанСе. — Я буду охранять тебя так же, как это было тогда, в детстве… Ты же ещё не забыл тот случай?»       «Нет… — услышал он мысленный ответ брата. — И никогда, сколько ещё буду жить, не забуду…»       ДанСе тоже прикрыл глаза, вспоминая ту давнюю историю из детства. Историю, от воспоминаний о которой ему никогда не удастся избавиться, как бы он ни старался это сделать…       *****       Окрестности Кёнджу, загородное поместье Сок ХюнДжэ, примерно за одиннадцать с половиной лет до основных событий       …Летом за городом хорошо — не то что в столице, ставшей вдруг душной и тесной. Вроде бы и улицы остались прежними, и люди по ним ходят всё те же, но с наступлением первых жарких дней что-то словно бы неуловимо меняется в воздухе, а сам он становится горячим и каким-то тяжёлым. В такую пору многие знатные семейства Кёнджу перебираются в свои загородные поместья и особняки: там, в отличие от душной столицы, с полей и лугов веет утренней прохладой, а воздух бывает наполнен свежей влагой и ароматами трав.       Глава семьи Сок — не исключение. На лето он вместе с младшим внуком обычно перебирается в загородное поместье, расположенное поблизости от столицы. В этом огромном загородном доме с большим тенистым садом, можно по-настоящему отдохнуть от жизни в городе, где буквально всё зависит от воли Её Величества, и где, кажется, нельзя ни на минуту избавиться от этой вездесущности королевы и от её шпионов, которыми — господин ХюнДжэ совершенно уверен в этом, наводнён весь Кёнджу.       ХанСон, которому только недавно исполнилось шесть лет и который уже начал живо интересоваться растениями и научными изобретениями, тоже радуется, когда дедушка увозит его в загородное поместье из пыльной столицы: ведь деревья и кусты в городе в разгар лета засыхают от недостатка влаги и взывают о помощи к людям, но этого никто не замечает. Маг Жизни, кажется, с того возраста, как перестал быть младенцем, слышит голоса растений и понимает, о чём те говорят. И даже в свои шесть с небольшим лет, он уже вполне определённо может сказать о том, что летом в Кёнджу деревья буквально молят о спасении, так как медленно умирают от засухи, тогда как здесь, за городом, растения по-настоящему счастливы.       А ещё он знает о том, что деревья, кусты и травы вовсе не лишены разума, как думают все, в том числе и любимый дедушка. Если прислушаться к их голосам, то можно узнать очень много интересного, что, пожалуй, не смог бы поведать никто из людей. Именно от своих зелёных друзей ХанСон услышал о лисах-кумихо, водящих хороводы под луной на огромной поляне, расположенной за их загородным домом. Любопытный ребёнок однажды попытался проследить за лисами-оборотнями для того, чтобы увидеть их танец, но сколько он ни вглядывался в темноту ночи, так ничего и не заметил. Только потом старая вишня, растущая в саду, от которой мальчик слышал эту историю, поведала ему о том, что кумихо чуют присутствие человека и ни за что не станут устраивать пляски в его присутствии. Да и вообще, от лис-оборотней людям лучше держаться подальше, так как не трогают они только маленьких детей, а вот взрослого человека, решившего подглядывать за ними, давно бы уже разорвали на куски…       Умение слышать голоса растений, понимать их и разговаривать с ними — эти врождённые способности останутся с магом Жизни навсегда. Именно через это — через общение с существами, которым большинству людей кажутся бездушными, достались ему и некая отрешённость от мира и умение сочувствовать даже самой маленькой травинке, которая не может пробиться сквозь камень и от этого безмерно страдает. Да и как тут остаться равнодушным, когда боль тысяч засыхающих в засушливый период растений, болью отражается в ещё неокрепшем детском сердце? И ведь никто, кроме старшего брата, не в состоянии понять этих чувств, кажущихся людям как минимум, странными и непонятными.       Старший же внук господина ХюнДжэ, ДанСе должен был бы стать прирождённым магом Смерти, но вместо этого ему тоже досталась магия Жизни, пусть даже странная и немного пугающая. Никогда прежде он ещё не пользовался своими способностями, да и, честно говоря, в свои десять с половиной лет не понимает ещё, в чём те заключаются. ДанСе знает только, что его магия Жизни каким-то невероятным образом связана со смертью, только вот пока не ведает, в чём это может выражаться.       Господин ХюнДжэ к нему относится лишь как к досадной помехе. Вот, появился этот ребёнок десять с лишним лет назад на свет, а для чего, скажите на милость? Какой прок от него семье? Полукровка, пусть и владеющий не то магией Жизни, не то Смерти, но не имеющий возможности использовать её должным образом, да ещё какой-то диковатый по натуре, совсем, как волчонок, принесённый из леса. И сколько ты его ни корми, как ни пытайся приручить, он всё равно будет в родной лес смотреть и при первом же удобном случае не преминет сорваться с цепи и убежать…       Другое дело младший внук — его надежда и отрада. Тихий, спокойный, доброжелательный, ласковый и привязчивый — ни дать ни взять милый котёнок, от одного присутствия которого сердце старого царедворца разом смягчается, а его всегда поджатые губы растягиваются в неком подобие вполне искренней улыбки. Для господина ХюнДжэ ХанСон стал смыслом всей его жизни, ну, а сам он для мальчика всегда был, есть и будет воплощением доброты, благородства и справедливости...       Только вот, к сожалению, как на солнце имеются пятна, так и у этого очаровательного ребёнка есть свои недостатки, а именно: нерешительность, излишне миролюбивый нрав и некоторая пугливость. И если с первыми двумя глава клана Сок ещё мог смириться, то трусость, по его мнению, была пороком, совершенно недопустимым и непростительным для Истинной Кости, а потому господин ХюнДжэ собирался избавить своего обожаемого внука от этого досадного недостатка. Намерение, что и говорить, похвальное. Только вот способ для этого добрый дедушка избрал не самый лучший, чем только ухудшил положение дел...       Тот июньский день выдался пасмурным и довольно прохладным, несколько раз ещё до полудня срывался дождь, а потому господин ХюнДжэ строго-настрого запретил ХанСону выходить в сад, так как там сейчас было и сыро, и грязно: не хватало ещё, чтобы его единственный наследник испачкался, копаясь в грядках и клумбах или, что ещё хуже, простудился.       И вот теперь пожилой придворный проводил время у себя в комнате за чтением старинного философского трактата, тогда как его внук, сидя на полу, играл разноцветными стёклышками, складывая из них разные затейливые узоры. Это была тихая и такая милая картина семейного счастья, что невольному её свидетелю впору было бы прослезиться от умиления.       Но неожиданно старик вспомнил о чём-то неприятном, что даже заставило его отложить в сторону книгу, которую он читал и недовольно нахмуриться.       — Сегодня эти опять должны приехать, — пробормотал господин ХюнДжэ. — И почему это им в городе не сидится?       — Дедушка, а эти — кто они? — оторвавшись от своего занятия, спросил ХанСон. — Ты же сейчас говоришь о ДанСе и его маме?       Старик поморщился, как если бы у него внезапно заболел зуб. Мать своего старшего внука он терпеть не мог, так как полагал, что служанка, прежде работающая экономкой в доме его покойного сына, недостойна считаться его родственницей. Да и характер у этой особы был слишком гордым и непреклонным для прислуги, выполняющей теперь в его городском особняке самую тяжёлую и грязную работу. Господин ХюнДжэ специально понизил её в должности: думал, хоть так со строптивой почти-невесткой удастся справиться, но не тут-то было. И сынок у неё весь в мать пошёл: такой же гордый, упрямый и непреклонный. Полукровка, а ведёт себя, как принц! Тьфу!..       — Не твоё дело, — пробурчал пожилой царедворец. — Продолжай играть, а в дела взрослых не вмешивайся.       — Ясно, — кивнул его младший внук. — Ну, значит, точно ДанСе приезжает… Но, дедушка, почему ты так расстроен из-за того, что он должен приехать? Это же хорошо, когда брат здесь: мне есть с кем поиграть в поместье, к тому же он защищает меня от деревенских мальчишек…       — От деревенских мальчишек? — только и покачал головой господин ХюнДжэ. — Истинной Кости не по статусу бояться каких-то там деревенских хулиганов. Это они должны бояться дворянина, но никак не наоборот! Чтоб я больше таких слов от тебя не слышал, — добавил он. — Иначе я решу, что ты недостоин зваться Истинной Костью. К тому же, не припоминаю, чтобы я разрешал тебе ходить в деревню. Ты — аристократ, а они кто? Сброд, с которым тебе явно не стоит общаться. Да и ДанСе тоже, если уж говорить по правде недалеко от них…       Но то, что он собирался сказать о своём старшем внуке, так и осталось неизвестным. Потому что как раз в этот миг где-то за холмами, окружающими поместье, громыхнул раскат грома и сверкнула молния.       — Дедушка!.. — вскочив с места, ХанСон подбежал к деду и испуганно обхватил руками его колени. — Там гром! Я боюсь!       Неизвестно, какие мысли до этого были в голове у старого царедворца, но в тот миг, когда внук вскрикнул и бросился искать у него защиты от разбушевавшейся за окном стихии, господина ХюнДжэ аж перекосило от злости. Старик много раз и прежде уже видел, как этот мальчик, на которого он возлагал такие большие надежды, пугался самых разных вещей: темноты, крови, грозы, привидений… Да мало ли чего ещё мог испугаться маленький ребёнок, обладающий хорошим воображением, да к тому же ещё впечатлительный и ранимый от природы!       — Да что это такое?! — воскликнул господин ХюнДжэ, стукнув кулаком по столу со всей силы, чем ещё больше напугал и без того перепуганного внука. — Не смей бояться грозы, слышишь?! Как может Истинная Кость дрожать при первом же раскате грома?! Неужели ты сам не понимаешь, насколько это унизительно и позорно выглядит?!       — Дедушка, мне страшно, очень-очень страшно! — присев на пол и в ужасе закрыв голову руками, захныкал ХанСон. — Дедушка, спрячь меня, пожалуйста!       — Проклятье! — выругался старик. — Ты, я смотрю, вообще ничего не слышишь, что я тебе только что сказал? Не смей трястись от ужаса только из-за того, что началась гроза, понял?       Но ответом ему были только сдавленные рыдания.       — Ну, всё, с меня хватит! — поднявшись с кресла, господин ХюнДжэ за шиворот поднял плачущего внука с пола и, вытащив в коридор, отволок на чердак, где и запер, не обращая внимания на все попытки вырваться и на жалобный плач, затем перешедший в истерические вопли.       Стоя возле лестницы, старик слышал, как его любимый внук отчаянно бьётся об дверь и кричит так, как если бы с ним делали что-то ужасное. Но добрый дедушка даже и не подумал открыть дверь и выпустить его. Наконец, громкие вопли стихли, сменившись захлёбывающимися рыданиями.       — Посиди здесь! — крикнул господин ХюнДжэ. — Думаю, час или два, проведённые в одиночестве на чердаке, излечат тебя от страха перед грозой.       После этого он, громыхая связкой ключей, спустился вниз и, вернувшись в кабинет, снова занялся чтением, забыв о запертом в одиночестве на чердаке маленьком ребёнке для которого весь мир, такой яркий и цветной ещё недавно, внезапно рухнул, рассыпавшись перед этим на осколки пугающей темноты.       Любимый дедушка, всегда бывший для него воплощением доброты и справедливости, внезапно показал себя с неожиданной и очень неприятной стороны. Будь ХанСон тогда чуть постарше, он бы ни за что не стал бы говорить деду о том, что испугался грома. Но чего можно было бы ждать от шестилетнего ребёнка, слишком искреннего и открытого, не привыкшего обманывать и лукавить пусть даже и ради собственного спасения? А снаружи продолжала бушевать гроза, более близкая и от того ещё более пугающая чем там, внизу, в рабочем кабинете деда…       Примерно через полчаса на улице послышался шум подъезжающей повозки, а затем и звук поспешных шагов.       — Дедушка! — ДанСе влетел в кабинет деда и попытался обнять старика, но тот с презрением и брезгливостью оттолкнул его, как если бы это был не его внук, а какое-нибудь омерзительное создание.       — Не смей меня трогать! — ледяным тоном произнёс господин ХюнДжэ. — И вообще, уходи отсюда. Ступай в комнату для прислуги, а меня оставь в покое!       — Дедушка, а почему это мне нужно идти в комнату для прислуги? — удивился мальчик.       — А где тебе ещё находиться, если твоя мать — всего-навсего служанка? — язвительным тоном произнёс старик. — Или, может быть, ты думал, что здесь тебе покои для гостей предоставят? Не слишком ли многого ты хочешь: чтобы какой-то полукровка вроде тебя вдруг стал пользоваться теми же привилегиями, что и настоящая Истинная Кость?       — Ну… Ладно, — слегка растерявшись, кивнул ДанСе, в силу возраста ещё не понимавший, за что его так не любит дедушка: он-то сам, несмотря на всю язвительность старика, относился к нему не в пример лучше. — Я уже ухожу… Кстати, скажи пожалуйста, дедушка, а где сейчас ХанСон? Я не видел его ещё сегодня, а он всегда первым бежит меня встречать, когда я сюда приезжаю…       — Не знаю я, где твой младший брат! — буркнул господин ХюнДжэ. — Иди уже отсюда, ты мне мешаешь! Сам поищи его, если хочешь!       ДанСе вышел из комнаты и побрёл на ту половину дома, где жили слуги. Но не успел он пройти и половину расстояния, как к нему подбежала мать и, обняв, прижала к себе.       — Не понимаю, зачем мы вообще сюда приехали, уж лучше бы в городе остались! — воскликнула она. — Твой дедушка велел мне остановиться в комнате для прислуги, а перед этим ещё и выразил сожаление, что я не умерла во время эпидемии, унёсшей жизнь твоего отца… Но и это ещё не всё. Ты знаешь, что сделал твой дедушка? Одна из служанок мне сейчас сказала, что он отвёл ХанСона на чердак и запер там из-за того, что тот испугался грозы.       — Как — отвёл на чердак и там запер?! Мама, дедушка же не мог так поступить! Он пусть и строгий, но хороший! — ДанСе с недоверием воззрился на мать, но та только покачала головой.       — Все слуги, сколько их есть в этом поместье, уговаривали господина ХюнДжэ не делать этого, но он и слушать никого не пожелал. Сказал, что он не намерен смотреть на то, как его единственный наследник трясётся от ужаса только лишь потому, что началась гроза… Твой дедушка хочет, чтобы ХанСон стал смелее и перестал бояться грома, но, боюсь, что результата он добьётся противоположного. В любом случае, надо же было господину ХюнДжэ до такого додуматься: запереть маленького ребёнка на чердаке во время грозы!..       Не дослушав мать, ДанСе вырвался из её объятий и опрометью помчался наверх. Чердак, разумеется, был закрыт на замок, но это не остановило мальчика: он с одного удара ногой вышиб несколько полусгнивших досок — как раз столько, сколько нужно для того, чтобы в свои десять с половиной лет он смог протиснуться в эту дыру.       — ХанСон, ты тут? — спросил старший брат, вглядываясь в полумрак, царивший на чердаке. — Чёрт… Тут темно, как в печке, да ещё и через дыры в крыше дождь капает… Ну дедушка, ну как вот он мог до такого додуматься, а?       Из дальнего угла послышалось всхлипывание, и полукровка поспешил туда.       С трудом разглядев в полумраке младшего брата, неподвижно сидевшего в углу, затянутом паутиной, он присел рядом с ним и рукой отёр слёзы, градом катившиеся у того по щекам.       — Всё хорошо, это я, слышишь? — произнёс ДанСе, прижимая к себе перепуганного насмерть ребёнка. — Перестань дрожать, я тут, рядом. И я не покину тебя, брат…       — Б-братик?.. — с трудом вымолвил ХанСон, с недоверием глядя на него. — А ты… Ты точно не предашь меня, как это сделал дедушка?       — Конечно же нет, — покачал головой ДанСе. — Я всегда, всю твою жизнь буду с тобой. Я не предам тебя и никогда не брошу в одиночестве наедине с собственными страхами. Я буду рядом и защищу тебя от любой опасности. Обещаю…       Снаружи, за ветхой стеной чердака, сложенной из полусгнивших досок продолжала бушевать гроза. Но она уже больше не казалась ХанСону такой пугающей, как раньше: ведь теперь рядом с ним был тот, кто не обманет, не предаст и всегда-всегда защитит от любой опасности.       Младший брат положил голову на колени старшего и, свернувшись в клубок, подобно котёнку, задремал, чувствуя себя в полной безопасности и не обращая больше никакого внимания на громовые раскаты за окном. И лишь один ДанСе знал тогда о том, насколько же сильно он сам боялся грома и молний, но он бы скорее согласился умереть, чем признаться в этом кому-нибудь и, прежде всего, своему дедушке…