Мы не будем забыты.

      Компания Мародёров и их подруг, шумно переговариваясь, стояла около Филча, готовясь ступить на улицы Хогсмида и насладиться обществом друг друга.       Джеймс весь светился от радости, оттого, что Лили была с ним, но вся его самовлюблённость и эгоизм куда-то улетучились с приходом рыжеволосой старосты Гриффиндора. Лили, правда, чувствовала ещё себя в новой компании немного скованно, в отличии от Марлин, которая поддерживала разговор парней и постоянно хохотала.       Как только Филч проверил разрешение, то Алиса и Фрэнк ушли от друзей, хотя немного побыть наедине. Их проводили веселыми криками и словами о любви. Красные и смущённые, Алиса и Фрэнк за руку зашагали в другую сторону.         — Мы тоже пойдём. — сказал Сириус, нежно беря Марлин за руку.       Она улыбнулась и помахала друзьям.       Они так и держались за руки, не хотя отпускать друг друга. Сириус что-то рассказывал, а Марлин внимательно слушала его. Её глаза сияли от счастья, а душа пела.       На встречу им попадались девчонки и парни, которые удивлённо и разочарованно глядели на их пару. Когда одна наглая девушка сказала Марлин в лицо пару грубых слов, отчего та застыла на месте, Сириус нагнулся и шепнул на ухо своей спутнице:         — Не слушай их.         — Ты прав. — легко согласилась она. — Куда мы пойдём?         — Боже, Маккиннон, я знаю тебя уже давно. — закатил глаза Сириус. — Конечно, в Сладкое королевство!       Марлин весело подпрыгнула и потянула парня за собой. Тот, смеясь и хохоча, пошёл вслед, любуясь её красотой.       Сегодня Марлин была в лёгком красном платье, которое идеально подходило ей. Сириус редко видел, чтобы Марлин была в платьях, и ему очень польщало то, что оделась она так исключительно для него.       А в это же самое время в баре «Три метлы» оставшиеся ребята заняли столик у окна, который мадам Розмерта ловко увеличила в размерах, и, заказав сливочного пива и немного еды, принялись болтать.       Джеймс, чтобы ещё больше не смущать Лили, сел подальше от неё. Это решение далось ему очень трудно, но ради неё он был готов и потерпеть.       Лили сначала лишь скромно сидела, внимательно слушая друзей и иногда смеялся. Но постепенно её застенчивость куда-то улетучилась, и она не заметила, как вместе с остальными начала что-то обсуждать.       Эванс удивлялась, почему же раньше она не общалась с Мародёрами. Они были такими веселыми и такими забавными, что к ним всегда тянулись люди, но она почему-то не хотела этого замечать.       Примерно через сорок минут к ним за столик приземлились Марлин и Сириус, счастливые и довольные. Лили тут же улыбнулась, радуясь за подругу.         — Ну как всё прошло? — пропел Римус, отчего остальные фыркнули.         — Сириус купил мне целую пачку ирисок! — Марлин достала из сумки небольшую коробку. — Я так счастлива.       Бродяга засмеялся и приобнял её за талию, что для них обоих было привычным делом, несмотря на то, что являлись они друзьями.         — Как же легко тебя купить, Марлс. — вздохнула Мэри.         — Это ещё что. Один раз Сириус всю неделю делал за меня уроки, только за то, что я каждый день давал ему шоколад.         — Заткнись, Поттер!       Все громко засмеялись, а Сириус и Джеймс дали друг другу пять.       За разговорами, шутками и дружескими подколами текло время. Лили не сразу заметила Северуса, который тоже был в баре вместе со своими дружками. А увидев его, она тут же отвернулась, хотя и чувствовала на себе испытывающий взгляд.       Заметив, что Лили немного погрустнела, Джеймс наклонился к ней и сказал:         — Не думай о нём.       Лили подняла на него зелёные глаза и улыбнулась. Джеймс подмигнул ей и взъерошил волосы.       Раньше его привычка постоянно трогать свои непослушные волосы раздражала её, но теперь казалось такой родной и милой. Лили вдруг подумала, какого это самой взъерошить волосы Джеймса Поттера? Какого это ощутить его прикосновения?       Опомнившись, Лили залилась краской от своих же мыслей. Она сделала большой глоток пива и попыталась вновь вникнуть в разговор.         — Мы пойдём. — примерно через час сказала Мэри, вставая вместе с Римусом. — Мне нужно ещё кое-что купить.       Они простились с остальными и вышли из бара. Лили улыбнулась, когда увидела, как Римус приоткрыл перед Мэри дверь, а потом нежно взял за руку. Теперь в голову Лили лезли лишь мысли об отношениях.       Вскоре и остальные стали расходиться. Лили, Джеймс и Питер направились в школу, а Сириус и Марлин решили ещё заглянуть в Зонко. Глядя на счастливого друга, Джеймс лишь вздыхал и поглядывал на идущую Лили, которая вопреки своим принципам теперь общалась с ним, и возможно, даже любила.       Когда Сириус и Марлин выходили из магазина приколов, их карманы были полны разных вещиц, которые они уже были готовы применять на потеху ученикам и на злость Филчу.       Вот за это Сириус и любил Марлин: за её искренность и открытость. Она радовалась самым обыкновенным вещам, она громче всех смеялась, любила своих друзей и семью и замечала в нём душу, которую многие девчонки не видели за красивой внешностью.       Бродяга всегда слышал от девчонок что-то вроде — «Этот Блэк такой красавчик!». А однажды он услышал, как Марлин сказала Лили — «Этот Блэк такой благородный». И именно с этого момента голубоглазая блондинка стала ему гораздо больше, чем подруга.       Стало темнеть, когда Сириус и Марлин зашли в замок. Как только они пересекли третий этаж и направились в гостиную, из одного из пустых кабинетов вышли слизеринцы. Сириус тут же остановился, как вкопанный, во все глаза глядя на Регулуса, который отвечал брату печальным взглядом.       Марлин заметила напряжение. Ей совершенно не хотелось начинать новый конфликт, поэтому она потянула Блэка за собой.         — Сириус, прошу, постой! — близко с ними возник Регулус. Чуть дальше стояли остальные змеёныши, ожидая его.         — Чего тебе? — грубо спросил парень.         — Матушка хочет, чтобы ты вернулся домой.         — Хочет? — угрожающе прошептал Сириус. — Мне плевать, что хочет эта старая ведьма. Можешь прямо так и передать ей.       Обида и страх наполняли Сириуса, когда он видел, как Регулус безоговорочно шёл за своими родителями, поддерживая безумные идеи Волан-де-Морта.       Сириус сам видел, как брат с отвращением смотрит на магглорождённых. И старший никогда не понимал этой ненависти.       Поначалу, когда Бродяга только-только приехал в Хогвартс, он помнил слова матери и магглах и магглорождённых, но, познакомившись с Лили и Мэри и ещё многими ребятами из таких семей, то понял, как глубоко ошибаются люди, которые смотрят на чин и происхождение, не замечая за этим душу.       Титул ещё не делает человека аристократом. У некоторых нет никого титула, зато есть врождённое благородство, вот они-то и являются истинными аристократами.         — Как ты можешь. — с болью произнёс Регулус, сжимая запястье. — Они же твоя семья…         — Нет! — выкрикнул Сириус. — Моя семья — это мои друзья. Они дали мне гораздо больше, чем мать. А ты и дальше следуй за ними. Ты ведь так боишься разочаровать их!         — Постой! — выкрикнул Регулус, но Сириус уже, схватив удивлённую Марлин, бежал подальше от своего глупого братца.       Глупый, глупый братишка! Что же ты делаешь?! Зачем ты рушишь свою жизнь?!       Сириус остановился в одном из пустых коридоров и прислонился к холодной стене, часто дыша и прикрывая глаза.       Куда ушло то время, когда они с братом любили играть в квиддич на заднем дворе, а потом заклеивать друг другу синяки и ссадины? Когда они играли вместе, когда Сириус учил Регулуса произносить заклинания, когда они просто любили друг друга.       Почему теперь вместо родной улыбки и знакомого до боли голоса, лишь презрение в голубых глазах и неестественно ровная спина, когда отворачиваешься от того, кого любишь?        Нас так прельщали, о, нас так прельщали идеалы чистоты крови, идеалы, идущие из глубины веков. Кто-то потом жалел. А кто-то шёл до конца.       Марлин мягко взяла Сириуса за руку, приводя того в чувства. Он открыл глаза и посмотрел на неё. Девушка отвечала ему обеспокоенным взглядом.         — Спасибо. — хрипло сказал Сириус, обнимая её за плечи.         — Если хочешь, я готова тебя выслушать. — ответила она, тоже прислоняясь к холодной стене.       Сириус тепло улыбнулся. Она была такой доброй и такой замечательной, жаль, что не могла до конца понять и забрать его боль, раздирающую душу и заставляющую порой стонать от бессилия.        — Почему? — спросил парень, глядя невидящим взглядом куда-то в темноту. — Почему именно он?         — Случается иногда, что жизнь разводит двоих людей только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга.       Сириус слабо хмыкнул.         — Когда твой брат ещё учился в школе, — сказал он. — я завидовал вам. Вы всегда помогали друг другу, любили. Вы были настоящей семьёй. У меня такой не было.         — Зато теперь у тебя есть мы. — ответила Маккиннон, улыбаясь. — Джеймс, Римус, Питер, я.         — И я благодарен вам. В особенности тебе.         — Почему? — спросила Марлин, поднимая светлые бровки.         — Сердце у тебя доброе, а остальное и не важно.       Девушка нежно взяла его за руку. Они вновь улыбнулись друг другу, а потом пошли обратно в гостиную, так и не отпуская рук. В этот день они стали гораздо ближе, они наконец поняли то, зачем судьба свела их.       Уже позже, в гостиной, когда Марлин ласково обняла Сириуса, она ужасно захотела поцеловать его. Но он лишь обнял её в ответ и удалился к себе. А она осталась стоять посреди гостиной с грустными мыслями.

***

      За окном второй день подряд лил дождь. По небу ходили мрачные серые тучи, закрывая собой яркое солнце, которое никогда не заглядывало в спальни Слизерина.       Регулус всегда любил гулять во дворе школы и наслаждаться тёплыми лучами солнца, приятно ласкающего кожу и заставляющего всё видеть в другом свете.       Регулус отодвинул рукав кофты, где на левом предплечье красовалась тёмная метка — знак его бессилия и предательства. Регулус поморщился, увидев её, и тут же вновь скрыл за одеждой, словно от этого должно было стать легче.       Метка обжигала. Сильнее этой боли была лишь боль от утраты собственного брата.       Регулус все знает о боли. Боль — это когда круциатус сворачивает внутренности тугим узлом и грозит разорвать тело изнутри. Боль — это тишина скорби глубоко в душе, когда видишь очередную смерть. Боль — это презрение в глазах брата и его неестественно прямая спина.       Регулус слишком поздно, но все же осознает, какими ужасными могут быть последствия совершенных ошибок. Это понимание таится в слове «грязнокровка», а твердом взгляде родителей, гордящихся статусом «чистокровных», в обжигающей кожу метке на его руке.       Регулус понимает, каким мрачным может быть ликование. Оно съедало его душу вырвавшимся из уст домового эльфа словом «крестражи».       Дверь спальни резко открылась, отчего Блэк подскочил.         — Хватит сидеть! — зло сказал Снегг, который и открыл дверь. — Все уже собрались.       Регулус кивает и поспешно накидывает мантию, понимая, что вновь предаёт не только свою семью, но и самого себя.       Спустя всего лишь день во время завтрака Регулус видел, как Сириус открыл Ежедневный пророк и с каждой прочитанной строчкой лицо брата бледнеет.       Вновь убийства. Только теперь ещё в большем количестве. Многие шепчутся, в беспокойстве вертятся и пытаются успокоить друг друга.       Регулус глядит лишь в тарелку, а голубые глаза застилает пелена слёз. Пальцы крепко сжимают вилку, хочется плакать. Он видел эти убийства.       Самым ужасным было то, что он ничего не мог сделать. И от этого его юное сердце разрывалось на куски.