Дракон на соломе

      Реальность возвращалась долго — наплывала осколками витража, снова растворялась во мгле; растекалась в ушах низкими длинными звуками. И вдруг дурнота и мгла схлопнулись, и откуда-то разом накатили свет, шум дождя и резкий запах подгнившей соломы. А еще в голове принялся настойчиво бухать кузнечный молот.       Эллана тихо застонала, зажмурилась и попыталась поднять руку. В плече разлилась тупая боль.       — Осторожнее, Веральд, — простуженный женский голос пробился сквозь стук крови в ушах, — говорят, она опасна.       — Брось. — Кто-то издевательски хекнул. — Чего она нам, связанная, сделает. Она ж не магесса. Да и магесса вряд ли без рук колдовать станет.       — Ну-ну...       Что-то брякнуло, зажурчало, а потом в губы Элланы ткнулось холодное:       — Пей.       Инквизитор дернула головой и открыла глаза. Взгляд первым делом уткнулся в обитую металлическими полосками деревянную кружку, за которой синела чья-то размытая фигура. В нос метнулся легкий запах застоявшейся воды, и Эллана только сейчас почувствовала, насколько у нее пересохло в горле. Провела языком по шершавым губам, подняла голову и сама потянулась к кружке. Приходящий в себя разум подсказал, что если бы ее хотели убить, то убили бы сразу и, тем паче, не стали связывать. А, значит, им она интереснее живой и травить ее не собираются. Вот, только, кому «им»?       Пить полулежа, без помощи рук было неудобно, да еще и в затекшей шее то и дело неприятно покалывало. Но Эллана не суетилась — тянула время, чтобы собраться с мыслями, а еще сквозь ресницы разглядеть своих пленителей.       Их оказалось двое — оба шемлены. Кружку держала высокая жилистая женщина средних лет, а неподалеку на низкой скамейке сидел молодой, крепко сбитый мужчина.       — Кто вы? — подала голос пленница, когда последние капли скатились по ее подбородку. — Зачем напали?       Она с трудом села, снова попыталась пошевелить спеленутыми за спиной руками — тщетно; чужая рубаха держала крепко.       — А так ли это важно, Ваша милость? — Женщина усмехнулась и, отставив кружку на деревянный стол, рядом с ним же и устроилась. — Говорят, что в знании живет печаль.       Она откинулась к спинке стула и сложила пальцы домиком под подбородком. Лицо у нее было обветренное, худое и некрасивое, а вот глаза оказались на диво хороши — огромные, чуть раскосые и ярко-василькового цвета. Почти под тон рубашки, видневшейся из-под серого дублета. Одежда мужчины (как его... Веральда? ) была окрашена тем же колером. Все это, вместе с именем, показалось Эллане смутно знакомым, но она всё никак не могла вспомнить, откуда.       — Я привыкла... к печали. — Инквизитор попыталась пошевелить пальцами, но затекшие руки слушались плохо. Шемленка глядела с холодным любопытством и молчала. Эллана немного поерзала на убогой кровати, больше похожей на наспех сколоченные нары и, поняв, что женщина на разговор не настроена, решила, что в подобные игры можно играть и вдвоем.       Не спеша огляделась, отмечая простую обстановку традиционного ферелденского дома: круглые стены и островерхая крыша, земляной пол, обложенный камнями импровизированный очаг у стены, грубо сколоченная мебель. Сквозь худую крышу цедился дождь и звонко цокал по краю медного таза. По центру дом разделяли деревянные перегородки, и что находилось за ними, сказать было сложно. Эллана отметила несколько узких окошек, похожих на бойницы, и парочку проемов покрупнее — перекрещенные занозистыми досками ромбы. Из окон и щелей нещадно дуло, а где-то за шумом дождя, снаружи, чуть слышно шипел прибой. Инквизитор вдохнула сырой морской воздух и постаралась не показывать облегчения. Какой бы скверной ни была история, в которую Эллана влипла, они всё еще на Штормовом берегу. А, значит, шанс того, что Инквизиция ее отыщет, остается велик. Интересно, почему похитители не отвезли пленницу вглубь континента? Не было возможности, или они просто опасались засветиться? А, может, боялись надолго связываться и с самой Вестницей? Голова от множества вопросов и догадок гудела пуще прежнего.       Одно было ясно. Если ее до сих пор не убили, то, очевидно, хотели обменять. Требовать у Инквизиции денег? Или милостей и свобод для кого-то значимого?       Думать о том, что за похищением может стоять Корифей, либо кто-то из его сподвижников, было... неуютно.       Заскрипела массивная дверь, и в дом ввалился третий шемлен — тощий, раздраженный и мокрый. Плюхнул на скамеечку у входа деревянное ведро и рукавом отер воду с длинных, уныло свисающих усищ.       — Ну, что? — подала голос женщина.       — Нет никого. На море пусто.       — А ты точно помнишь, что сегодня?       — Эй, Эбрис, я по-твоему совсем идиот?!       В голове Элланы словно полыхнула магическая вспышка, и витраж памяти сложился в единый узор.       — Эбрис. Веральд. Дети Андрасте. Клинки Гессариана, полагаю?       — Странно встретить подобную осведомленность у эльфийки, — женщина криво ухмыльнулась.       — Я же ее Вестница, помните? — Эллана вскинула подбородок. — А это ко многому обязывает. К тому же, в Инквизиции есть библиотека, а еще я узнала амуницию. Если не забыли, мне доводилось бывать в вашем лагере. Правда, не скажу, что это было слишком приятно.       — Ты.... ты.... жалкая самозванка! Не смей пачкать имя нашей Пророчицы! — Усатый одним прыжком подскочил к Эллане и замахнулся. Инквизитор зажмурилась.       — Исорат! — хлестко одернула женщина. — Закрой рот и отойди от эльфийки.       «Еще один с именем приемного сына Андрасте. И потом говорят, что это Инквизитор слишком много на себя берет». Эллана мысленно сплюнула.       Шемлен что-то буркнул, сделал шаг назад, но отходить не спешил. Так и стоял возле стола, вперив в Эбрис угрюмый взгляд.       Та лениво потянулась и грациозно, точно крупная кошка, встала. Эллана заметила, что рука шемленки словно невзначай легла на пояс — поближе к кинжальным ножнам — и внутренне напряглась. Но Эбрис нападать, похоже, не собиралась. Прислонилась к краю стола и растянула губы в холодной улыбке:       — Сожалею, Ваша милость, но мы в ваше предназначение не очень-то верим. И если вы собираетесь взывать к верности Клинков Пророчице Андрасте, предупреждаю сразу — ничего не выйдет. Более того, мы уже не те Клинки, что были раньше. Всяко, в то, что мир станет прежним и в нем найдется место церковным догмам, мы теперь тоже не верим.       — Неужели мир настолько изменился? — Эллана напряженно уставилась в лицо Эбрис. И, услышав веское «С приходом нового бога — да», похолодела. Значит, всё-таки за похищением стоит Корифей.       — Прекрати! — Голос усатого дрогнул. — Ты ведь не можешь всерьез говорить такое. Не имеешь права!       — Почему? — Взгляд Эбрис скользнул по сжатым кулакам Исората, и Эллана подумала, а не от него ли собралась защищаться шемленка. — Ты сам слышал. Маг, что приходил в лагерь. Он говорил, что трон Создателя пуст. А тот, Старший, вошел в его чертоги.       — И ты всерьез веришь в эту чушь?       Уголок рта Эбрис дернулся: — Верю. Потому что я не знаю, где были Пророчица и сам Создатель, когда стрела вот этой суки пронзила грудь Эвриона!       — Дура! Нет, допускаю, что любовь совершенно затмила тебе разум, но неужели ты не видела, в какого урода он превратился, дорвавшись до власти? Может быть Андрасте и было угодно, чтобы Эвриона пристрелили, как бешеную собаку?       Шемленка побледнела и, выхватив кинжал из ножен, бросилась на Исората. Сидящий на скамье Веральд, до того, кажется, вовсе разговором не заинтересованный, неожиданно ловко вскочил и перехватил брыкающуюся женщину за талию. Эллана поджала ноги и отползла ближе к стене.       Исорат у окна глухо рычал загнанным зверем, зажимал ладонью окровавленную щеку:       — С-сучка...       — Охолынь! — Веральд пнул дверь и почти выкинул шемленку на двор. Отряхнул ладони и, усмехнувшись, покачал головой. — Дурная баба.       Зыркнул в сторону усатого:       — И ты дурной. Какого демона поперся с нами, если решил, что веру свою предаешь? Из-за денег?       — Да.       Исорат стянул с пояса флягу, вытащил зубами пробку и плеснул на ладонь. Прижал к щеке и зашипел сквозь зубы:       — Только я согласился продать эльфийку. Не свою Пророчицу.       — Поздно, братец, торговаться. Все мы сейчас в одной лодке.       — А ты-то сам? Веруешь?       — Угу. — Веральд зевнул и поскребши пятерней небритую щеку, снова плюхнулся на свою скамеечку. — В себя и в удачу.       Эллана припомнила, что, как и Серые Стражи, Клинки Гессариана принимали в свои ряды всех подряд, невзирая на прошлое — и разбойников, и праведников. Интересно, из-за каких же преступлений спрятался среди последователей Андрасте этот прощелыга Веральд?       Невольно вспомнился капитан Ренье, с его обманом и попытками уйти от законной расплаты. Ржавые когти царапнули сердце. Нет. Зря она сравнивает. Том уже искупил всё, что мог. И продолжает искуплять, ежедневно рискуя жизнью, как и вся Инквизиция. Не из-за денег. Просто для того, чтобы мир оставался прежним.       Инквизитор отвернулась и, уставившись в узкую прорезь окна, прикусила губу. «Где ты, Том? Что с тобой? А она сама... беспечная, тупая наголопа! Так подставиться — уйти одной в темноту, не почуять слежки...»       Снаружи висела туманная пелена дождя, расцарапанный усатый с тихой руганью лечил себе щеку (Эллана видела краем глаза голубые потоки целительной магии), Веральд, кажется, дремал, а ожидание неизвестности превратило время в стоячее болото.       Закончив с царапинами, Исорат уселся под окном на корточки и, глядя в пол, принялся тихо бубнить под нос:       — Ты блуждал в потемках, как и мы все...       Эллана с трудом различала слова молитвы, и почему-то от этого монотонного полубезумного бормотания спина ее покрывалась противными мурашками. А, может, и от того, что нет-нет, да всплывала пугающая мысль, что там, у ручья, Клинки могли застать врасплох и Тома тоже. Только вот он, в отличие от Элланы, ценности для похитителей не представлял. Нет. Она не будет думать про страшное, не будет снова слабой...       — Ты не слушал и не слышал, как и мы все. Позволь мне покориться...       Спустя примерно полчаса в дом ввалилась злая и мокрая, точно бродячая собака, Эбрис. Обвела комнату ненавидящим взглядом.       — Я поднималась на утес. На море все так же пустынно. Зуб даю, Исорат нам наврал.       — Ещё полдня впереди. — Веральд снова зевнул и, достав из поясной сумки сухарь, невозмутимо принялся его грызть. Исорат молча прошел мимо Элланы, задев ее полой синей мантии, и скрылся за стенкой. Чем-то пошуршал, поскрипел и затих.       — Единственное, что хоть как-то согревает мне душу — это деньги, которые обещали маги за эльфийку. — Эбрис прислонилась бедром к столу и с издевательским поклоном кивнула Эллане:       — Миледи Инквизитор представляет, в какую сумму ее оценили?       — Думаю, не очень большую. — Эллана прищурилась. — Предатели, подобные вам, обычно берут недорого.       — Ну, это как сказать. — Эбрис коротко и зло рассмеялась. — Впрочем, полагаю, Старший вам польстил. Я слышала, что в Тевинтере эльфийские рабы нынче не в цене.       «Вот, значит, что за маги. Венатори. Тевинтерские союзники Корифея. Получается, они знали, что Эллана отправится на Штормовой берег. И значит, в Скайхолде есть их шпион. А еще получается, что и Каллен, и Лелиана многое проморгали. Интересно, среди Клинков еще остались лояльные? Допросить бы эту троицу, но Эллана сейчас не в том положении. Может быть удасться разговорить кого-то одного?»       Инквизитор поморщилась, упрямо уставилась на Веральда и почти не соврала:       — Эй. Мне до ветру надо.       — Дай ей ведро, — вскинулась Эбрис.       — Боишься? — Эллана скривилась. — Да я рук не чую, чтобы драться. Или сама мне исподнее стаскивать собираешься?       — Выведи, — коротко кивнул Веральд. — Обгадит еще здесь всё. Исорат из окошка последит, если что.       Эллана с трудом поднялась с постели, осознавая, что действительно почти не чувствует рук. Даже если Метка после битвы с винсомером успела восстановить свою силу, Эллана вряд ли могла бы с ней сейчас управиться. Жаль, что сопровождать ее будет не Веральд. Его, по крайней мере, можно было попытаться перекупить.       Грубая рука шемленки с силой вытолкнула Эллану с порога под дождь — порыв ветра тотчас швырнул в лицо холодные струи. Инквизитор поежилась и огляделась. Ещё не успев поймать взглядом массивную фигуру каменного гнома на холме напротив, Эллана поняла, где находится. Загадка столба дыма, что углядели они накануне с драконьего острова, решилась. Морринова высота. Только бы Том вспомнил, только бы догадался проверить. Если, конечно, он еще...       — Руки развяжи! — сквозь зубы процедила Эллана и, поворачиваясь спиной, заметила блеснувшее в руке шемленки лезвие кинжала.       — Только попробуйте выкинуть что-нибудь, Ваша милость... — остро заточенный металл медленно прошелся по предплечью Инквизитора. Спустился к кисти. Плотная ткань затрещала.       Эллана повернула голову и через плечо уставилась в сумасшедшие глаза шемленки:       — Мне прямо здесь обделаться? Кончай играться, товар попортишь.       Эбрис осклабилась и, быстрым движением убрав нож, принялась распутывать стянутые рукава.       — Туда, за дом. Быстро. Не хочу снова мерзнуть.       Эллана на подгибающихся ногах медленно поплелась в указанную сторону, попутно закатывая рукава длинной рубахи и осторожно разминая пульсирующие болью пальцы.       На задворках хижины нашлась деревянная бочка, до краев полная дождевой воды, и деревянный навес над выгребной ямой. Эллана, осторожно ступив на кривоватые доски, брошенные прямо в грязь, ногой сдвинула заслонку. Тяжелый запах испражнений ударил в лицо.       — Что ты там возишься?       Эбрис, прислонившись к стене дома, с издевательским видом наблюдала за Инквизитором. Эллана подумала, что за ней еще наверняка присматривает и усатый маг и, сжав зубы, попыталась отрешиться от происходящего, не думать об унижении. Лучше о мести. Как полетят головы предателей. Как Эллану спасут — а ее обязательно спасут! — и она устроит показательный суд над Клинками в Скайхолде. А шпионов венатори можно будет заставить работать на себя. И еще...       Ненадежная доска под ногой покачнулась, и Эллана с трудом удержала равновесие. Эбрис мстительно рассмеялась. Инквизитор покрепче затянула пояс и вышла из-под навеса. Не удостоив шемленку взглядом, прошла к бочке и опустила в воду всё еще плохо работающие руки.       — Что еще? — Шемленка придвинулась ближе и снова вытащила кинжал. Эллана покосилась на узкие окна — теперь, переместившись, они обе, судя по всему, выпали из поля зрения Исората. Грех не воспользоваться.       — Скажи, — она покосилась на шемленку, — ты действительно думаешь, что тот, кого вы зовете Старшим, сдержит слово? Что он тебе обещал?       — Он — ничего. Но я умная девочка и знаю, что во всех войнах лучше держаться сильного.       — Солому подстилаешь?       — Вроде того.       — Разумно. На первый взгляд. Вот только ты не знаешь его так, как я, умная девочка. — Эллана потрясла головой и мокрыми руками провела по лицу. — А я видела, как новый бог идет по хребтам своих союзников. А еще я видела будущее.       Шемленка презрительно скривилась. Как же ее убедить, что Эллана действительно говорит правду?       Вспомнился замок Редклиф, провал во времени, в который они с Дорианом рухнули, точно в омут.       Растерянность.       Холод.       Страх.       И жуткий мир, заполненный демонами, мир, в котором больше не было привычных красок. Только зеленоватая мгла Тени и всполохи красного лириума. Когда-то Эллана любила сочетание зеленого с алым, оно напоминало ей яркие цветы с полей Вольной Марки. После Редклифа она его возненавидела.       — Чего еще придумаешь?       Показалось, или голос Эбрис прозвучал неуверенно? Наверное, что-то всё же отразилось на лице Элланы.       — Ты когда-нибудь видела красный лириум? — Инквизитор впилась взглядом в настороженно прищуренные глаза шемленки.       — Мне зачем? Я не маг.       — Потом это будет уже неважно. — Эллана почувствовала, как горло, против воли, сжимается от ужаса, как сбивается дыхание.       — Я видела, как изменяются люди, я видела, как он растет... лириум.       Пред мысленным взором пронеслась страшная картина умирающей чародейки Фионы.       — Прорастает прямо из тел, разрывая плоть. И запах. Горький и тяжелый. Знаешь, Эбрис, у них у всех красные глаза.       Эллана поперхнулась и снова плеснула себе в лицо холодную воду. Она никогда не рассказывала подробностей того, что видела в Редклифе. После возвращения сутки просидела взаперти в своей комнате, отзываясь только на неотложное. А потом усилием воли постаралась загнать кошмар глубоко в недра памяти. Но сейчас он снова вырвался, скрутил нутро, выбил из глаз непрошенные слезы. Сэра, Том, Лелиана — разбитые, обреченные, но все равно идущие бок о бок с ней и Дорианом. Через немощь и боль пробивающие дорогу к амулету Алексиуса. А потом погибающие от когтей и стрел врагов; приносящие себя в жертву ради того, чтобы она и Дориан успели снова открыть портал. Чтобы этот кошмар никогда больше не случился.       Ладони отозвались резью — так Эллана впилась в них ногтями. А потом почувствовала, что в Метке проснулась и зашевелилась сила.       — Ты врешь! — В голосе Эбрис послышались панические нотки. — Врешь, конечно! Хочешь запугать? Так вот, я не поддамся!       Эллана в ответ только устало покачала головой.       — А, знаешь, что мне поможет? — Эбрис почти кричала. — Моя месть! Ты — избранная эльфийская сучка, сидишь в своем замке и знать не знаешь, что такое — терять любимых! И это твоя рука даже не дрогнула, когда ты убивала моего мужчину!       — Ваш вожак сам вызвался на бой, я пыталась с ним договориться!       Эллана увидела, как вновь фанатично заблестели глаза шемленки и поняла, что достучаться до ее разума не получится.       — Эврион! Его звали Эврион! — Эбрис занесла руку, пытаясь ударить Инквизитора по лицу. Эллана увернулась. Выбросила вперед левую руку, чувствуя, как потоки силы устремляются вовне, разрывая ладонь. Колючий зеленый шар завис над головой Эбрис. Шемленка застыла, удивленно выпучив глаза, потом стала заваливаться на бок.       Услышав движение сзади, Эллана бросилась к противнице, подхватила выпавший из руки нож. Но уставшее тело все еще не обрело былую ловкость и, уже оборачиваясь, она поняла, что не успевает. В грудь метнулась белая молния, и прежде, чем упасть, Инквизитор увидела перекошенное яростью лицо Исората.       На этот раз Эллана очухалась быстро — если, конечно, так можно назвать то мерзкое состояние на грани обморока и яви. Когда ходишь по краю реальности, то и дело проваливаясь то в темноту, то в какие-то неприятные галлюцинации. И уже непонятно, что в этом хаосе правда, а что бред.       Кажется, ее сгрузили на постель в глубине дома — снова спеленутую, точно младенца. Временами перед глазами качались ветки длинного плюща, ползшего вверх по стене, плавало, мутно отсвечивая, узкое окно. Потом деревянная стена сменилась витражным окном ее комнаты в Скайхолде.       Знакомая, успокаивающая обстановка, вот только цвета в витраже исключительно зеленые и красные. Снова наползает липкий страх и Эллана выныривает из видений.       Где-то на краю слуха кто-то что-то бубнит, пару раз слышатся женские стоны. Ругань.       Снова Скайхолд, но уже замковая стена. Эллана стоит у парапета, глядя вслед уходящему Блэкволлу. Тот оборачивается, смотрит на нее красными глазами, а под кожей его скул снова проступает лириумная скверна. Эллана выкашливает из груди мелкую дрожь.       Какие громкие звуки; они бьют по макушке, отдаются тяжестью в висках. Болезненные вскрики. Лязг оружия. Снова Скайхолд. Балкон. Вечер.       В глазах и голосе Тома Ренье плещется отчаяние:       — Миледи, что они с тобой сделали?!       Мягкий и уютный кокон целебной магии свивается вокруг ее тела. Исчезает боль, а следом накатывает неподъемная усталость. А потом Эллана с облегчением проваливается в глубокий сон без сновидений.