Трое в храме и большие проблемы

      Стивена распирало.       Он чувствовал себя самым счастливым человеком — засыпал с Кристиной, просыпался с Кристиной, завтракал, обедал, ужинал, гулял, ходил в магазин — и всё это с Кристиной.       После бессчётного количества попыток смириться с тем, что они не смогут быть вместе, Стивену стоило больших усилий каждый раз отрываться от неё и уходить «по своим важным хранительским делам», как говорила Кристина, с улыбкой провожая его в портал. Каждый день Стивен не мог насмотреться на неё, одетую не в хирургическую форму или в белый халат, а в милый домашний костюмчик с короткими (хвала всем богам!) шортами и забавным узором из настоящих человеческих сердец. Каждый раз, возвращаясь, он боялся вернуться в пустой храм; чувствовал, как где-то в горле вопреки физиологии колотится сердце, не решался лишний раз моргать, когда не находил Кристину в гостиной или она не отзывалась на приветствие.       Но, как показала практика длиною в пару недель, если обежать храм, то Кристину можно без проблем найти, пусть и каждый раз в разных местах. Чаще всего она обнаруживалась в библиотеке — зачитывалась книжкой по обожаемой хирургии и выпадала из реальности, не слыша и не видя ничего вокруг. Однажды Стивен нашёл Кристину в комнате на самом верхнем этаже задремавшей в кресле напротив окна — он и не знал, что оттуда открывается такой красивый вид.       Узнал вот.       

***

      Шло время, ничего не менялось, и душа Стивена пела оды вечной любви. А вот самолюбие напевало зловредные частушки.       Потому что Кристина (которую и в больнице любили почти все пациенты) била все рекорды по дружелюбности.       Сначала Плащ.       Ещё в первый день, когда Кристина штурмом взяла храм и его самого, Стивен понял, что она ему понравилась. Тогда он был рад — не хватало ещё, чтобы два дорогих ему че… э-эм… в общем, чтобы они ругались. Потом Стивен заметил, что Плащ больше времени проводит с Кристиной, даже если они оба дома. Впрочем, он особо не возражал и даже оставлял Плащ присматривать за ней, когда отлучался.       А потом случилось немыслимое.       Стивен в тот день вернулся из храма в Камар-Тадже раньше, чем обещал, и услышал со стороны их с Кристиной спальни её задорный смех. Отгоняя от себя дурные мысли, он на негнущихся ногах пошёл на звук, который, как оказалось, шёл из ванной. Дрожащей рукой Стивен распахнул дверь.       В ванной творилась государственная измена, предательство и бунт на корабле одновременно.       Кристина с совершенно радостным видом стирала отвратительно довольный Плащ.       Вернее сказать не стирала, а купала — поливала тёплой водой, тёрла объёмной щёткой и осторожно обрабатывала пятна пятновыводителем. Но вся эта операция «банный день» волновала Стивена в последнюю очередь — он был рад, что Кристина не обратила на него внимания и стыдился собственных мыслей. На смену облегчению пришло возмущение.       — Потрясающе, — пробормотал он; услышавшая голос Кристина бросилась обнимать его. Вдоволь намиловавшись, она оторвалась от Стивена и заметила, что Плащ закопался поглубже в пену и выглядит крайне пристыженно. А сам Стивен укоризненно на него смотрит.       — Что-то не так? — заволновалась она, глядя то на Стивена, то на Плащ. — Его нельзя было стирать?       — Не волнуйся, всё можно, — Стивен вздохнул, поцеловав Кристину в висок. — Просто я три месяца пытался уговорить этого засранца на стирку, а тебе удалось это за две недели… — Он засмеялся. — Подумать только, у верхней одежды нет совести.       …не стоило Стивену называть Плащ верхней одеждой при самом Плаще! Проследив, чтобы он отвлёкся на Кристину, Плащ приподнялся, прицелился и залепил шмоток пены прямо в его широченную улыбку.       Как выяснилось позже, ни Стивена, ни Плащ утопить в ванной невозможно.       

***

      С тех пор часто первым, что слышал Стивен, возвращаясь домой, был смех. Он стал гораздо чаще оставлять Кристину с Плащом — понимал же, что, хоть она и не показывает этого, одной в храме ей довольно скучно. А после недавнего нападения, в ходе которого Стивен и неприятель случайно вывалились через портал прямо в ванную, где принимала душ Кристина, о ней стало известно «не самым хорошим личностям». Так что с того случая Стивен был сильно против, чтобы Кристина без него отходила слишком далеко от храма. Но как бы Плащ ни обожал её, иной раз наотрез отказывался оставаться и шёл со Стивеном, всем своим видом показывая Кристине, что ему жаль уходить от неё, но он должен.       Проблему одиночества Кристины быстро решил Вонг, которому совершенно не нужна была ещё одна плешь.       С тех пор, как Стивен Стрендж из Камар-Таджа перебрался в Нью-Йорк, в библиотеке храма стало на редкость спокойно — никто не таскал «неположенные» книги, не взламывал замки и много чего ещё «не», что позволило Вонгу лишь бы Стрендж отстал по старой дружбе пообещать составлять компанию Кристине, если это потребуется.       Но Стивен всё равно никак не мог привыкнуть к тому, что слышит мужской голос и смех Кристины, когда возвращается домой. Конечно, ревновать к женатому на всех библиотечных книгах разом Вонгу глупо, но чувство собственничества нет-нет, да брало верх над когда-то давно бывшим здравым смыслом.       Но один прекрасный (наверное) день перевернул некоторые аксиомы Стивена с ног на голову: вернувшись домой в храм, он услышал голос Кристины и… низкий мужской смех. Шокированный Плащ (значит, не показалось!) отвалился с его плеч и врезался в шкаф, видимо, крепко задумавшись о бренности бытия.       Стивен в несколько шагов преодолел расстояние от комнаты, в которой вышел из портала, до кухни, чтобы не поверить своим глазам, ушам и остальным органам чувств.       Честное слово, поверить в то, что Вонг — двойной агент австралийской разведки под прикрытием, было бы проще, чем поверить в то, что он от души смеётся над чем-то рассказанным Кристиной.       — Как? — донимал её вечером Стивен. — Как, объясни мне, тебе это удалось? Я потратил три месяца, чтобы заставить его улыбнуться! Три, понимаешь? — Он воздевал руки к небу, звёздам и потолку с непонятными узорами. — Что такого ты ему сказала, что он время от времени смеялся ещё и на следующий день?       Вонг отказывался отвечать (подозрения о работе двойным агентом то и дело закрадывались в голову Стивена), Кристина — тоже. Она вообще только иногда странно хихикала, стоило снова задать ей этот вопрос.       Ну не могла же она признаться, что рассмешила Вонга, сказав, что Стивен считает, что у него отличное чувство юмора?