Дыхание прошлого

Тонкая нить того, что он сделал шаг навстречу ей, была слишком важна. Гермиона понимала, что если сейчас не сумеет убедить Тома, то больше шанса у неё не будет. Перед ней лежал первый крестраж, и это была та бездна, которая никогда не отпустит. Но одно она ощутила очень ясно. Тогда в будущем держа в руках злосчастный дневник, она ощущала холод и беспросветную безысходность. Сейчас, касаясь его, она очень ярко чувствовала тепло, его душа ещё не успела стать проклятой, и она всё ещё хранила ту малую долю света, что была в Томе Реддле. Грейнджер выпрямилась, видя, что он понемногу приходит в себя, хотя бледность выдавала не самое лучшее состояние слизеринца. Реддл спустил ноги с кровати, кидая взгляд на тетрадь, лежащую на столике. Он коснулся её пальцами, пытаясь осознать всё, что сказала Гермиона. Между ними с самого начала происходило всё очень стремительно, и это в какой-то мере пугало даже его. Знакомство, притяжение, близость. Хоть она его и разочаровала, но он не мог отрицать, что всё его существо тянулось к ней, к единственному человеку за всю его жизнь. И насмешка судьбы во всём этом явно присутствовала, потому что она оказалась грязнокровкой. Верил ли он ей? Возможно, потому что таких подробностей не мог знать никто, но удостовериться он был просто обязан, и это не означало, что он готов был идти ей на уступки. – В кабинете директора Диппета есть омут памяти. Я хочу, чтобы ты увидел всё, – сказала Грейнджер и, повернувшись лицом к Тому, добавила. – Поверь, мне нет смысла врать. Я потеряла слишком много за время своей короткой жизни. Я потеряла друзей. Мне пришлось стереть себя из жизни родителей. Мой мир разрушен, у меня больше ничего нет. Но я готова всё это оставить и остаться с тобой. Она едва не плакала, ощущая горечь и ужасную боль. Это было самое сложное решение. Выбрать его, или жизни тех, кто ей был так дорог в будущем. Но так, хотя бы был шанс, что она изменит Тома и всё ужасное, что случилось в будущем, просто не произойдет. Все кого она любила, останутся живы. Но она этого не увидит и никогда не узнает. Том видел, что она не лжет, скорее даже чувствовал, и ему так сильно захотелось прижать её к себе, снова вдыхая запах её волос, провести по ним рукой, ощущая их мягкость. Но его рука лишь сжалась в кулак, не позволяя желаниям и эмоциям взять верх. – Пойдём, – коротко произнёс Реддл, взяв в руки свой дневник. Они вместе покинули Выручай-комнату, выходя в коридор восьмого этажа. Время было ночное, и он совершенно не освещался, поэтому обоим пришлось зажечь свет на кончиках своих волшебных палочек. Сердце Гермионы в волнении так сильно долбилось в грудь, причиняя ей нестерпимую боль. Он не доверял ей, но она отлично его понимала, потому что это выглядело, как жуткое предательство. Не замечая, как лестницы перемещаются, девушка смотрела перед собой, чувствуя, что Том так близко и одновременно так далеко, но она не позволит ему отдалиться и упасть в бездну убийств. Стараясь двигаться, как можно бесшумнее они оказались у двери директорского кабинета, открывая замок и проходя внутрь. Директора в картинах заворчали, завидев нарушителей. – Что за безобразие? Ученики проникли в кабинет! – возмутился один из них, и Гермиона тут же погасила свет. Луна довольно хорошо освещала кабинет из окна и Грейнджер направилась прямиком к омуту памяти. Судя по чистой поверхности без примесей, было ясно, что он пуст и никаких лишних воспоминаний в нём нет. Она коснулась пальцами каменной чаши, поднимая взгляд на Тома. – Я готова, и очень прошу, посмотри всё, до самого конца. Я хочу, чтобы ты понял, что меня толкнуло на такой шаг, – сказала она, и её голос немного дрожал от волнения. Реддл подошёл ближе, тоже погасив свет. Он посмотрел на Гермиону, кивнув. – Я обещаю, досмотреть всё до самого конца, – ответил он. Грейнджер коснулась кончиком волшебной палочки своего виска, и на нём появилось лёгкое голубое свечение. Словно вытягивая светящуюся нить, она собирала самые важные воспоминания, пока не опустила их в омут памяти. Руны, вырезанные на ободке, вспыхнули. Содержимое омута пошло рябью, принимая эти воспоминания. Том посмотрел на свой дневник, передавая его девушке. Что его сподвигло на этот поступок, он не знал. Его руки легли на края чаши, и он опустил лицо в субстанцию, погружаясь в воспоминания Гермионы. Он ожидал увидеть изначально разруху, о которой говорила Гермиона, но она решила сделать по-другому. Он видел её первокурсницей, с взъерошенными волосами с кучей книжек. Лучшая ученица. Он видел двух мальчишек, что постоянно крутились с ней рядом. Их смех и те места, куда их умудрялось заносить. Это было немного удивительно, видеть отрывки, как она росла. Но в этих воспоминаниях она делилась не только счастьем. Притеснения от Слизерина, а как же иначе? И Малфой... Вот это было интересно. Один в один, как Абраксас, но звали его Драко, судя по всему он был внуком заносчивого говнюка, который учился сейчас с ними. Их перепалки. А когда Грейнджер ударила его с кулака в нос, ощутил даже волну, какого-то уважения к ней. Постепенно воспоминания сменяли одно другое. Святочный бал и Турнир Трёх волшебников. Беззаботность и улыбки сменились кучей проблем. Он узнал историю. Его историю. Как он погиб, убив семью Поттеров. И мальчишка, что угрожал его власти, остался жить. Тогда впервые Том сосредоточился на словах Гарри Поттера после турнира о том, что Лорд Волдеморт жив. Ему даже стало интересно узреть себя в будущем. И снова события ужасающей чередой понеслись перед глазами. Дамблдор убит. Казалось бы, это должно если не привести его в восторг, то хотя бы оставить равнодушным, но внутри что-то кольнуло. Дамблдор дал ему эту жизнь. Возможно, не попади он в Хогвартс, никогда не смог бы достичь того, что у него было. И внезапно детство Гермионы оборвалось, хотя после того, что он увидел, он ощутил, как много у них общего по стремлениям в учебе, они оба были старостами, и отношение к ответственности в целом очень их сближало. Но когда закончились воспоминания в Хогвартсе, Том понял, что попал в её личный Ад. Он видел, как тяжело ей было уйти от родителей. И скитаться со своими друзьями. Но теперь, по крайней мере, он видел её цели. Они стремились к тому, чтобы уничтожить его в будущем . Конечно рассказы о зверствах, что он творил, не вызывали в нём пока отвращения, любая дорога к власти залита кровью. Местами её воспоминания были размытыми. Но он сосредоточился на одном отрывке. Битва в Министерстве магии и тогда он впервые увидел себя. На мгновение ужас сковал Тома, потому что слова Гермионы о том, что он уже не был человеком, как никогда заиграли яркими красками. Реддл всегда был сосредоточен на идеальности во всём. Это касалось его дел, одежды и даже внешности. Неужели это была плата за власть? Он наблюдал много всего. Своих последователей, которых в будущем звали Пожиратели смерти. И обрывок воспоминания в доме Малфоев. Но особенно остро отдалось то, как сумасшедшая девица вырезала на руке Гермионы слово «грязнокровка». Слезы на её глазах, и та боль, что она испытывала, тугим комком сжалась в груди Тома. И череда сражений показывала лишь то, что он и правда в будущем шёл к своей цели, желая уничтожить и мир и выжившего мальчишку, который был другом Гермионы. Но он обещал досмотреть до самого конца. Вот они руины Хогвартса. Черный обожжённый камень, частично разрушенные стены. Это место он действительно любил, неужели он это сделал? Последнее воспоминание, что она отдала ему. Он убил её друзей, и вот она на коленях, смотрит на чудовище, которое стоит перед ней. Красный взгляд глаз, белая кожа обтягивающая череп, тонкие узловатые пальцы. Слова громом отдались в сознании Тома. – Не сметь! Она моя. И её гордый ответ, да этот взгляд, что кричал о её готовности идти до самого конца. – Убей! Я не боюсь смерти! Но он лишь ответил ей: – Я передумал, живи! Живи с этим грузом, Гермиона Грейнджер, что твои глупые друзья погибли за тебя! Живи и наблюдай, как я иду к величию, сметая на своём пути всё, что ты любила, всех, кто дорог тебе! Реддл смотрел в след удаляющемуся Волдеморту, ощущая и её боль, и её гнев. Он бы тоже захотел уничтожить того, кто забрал так много. Он поднял лицо из омута памяти, ощущая слабость. Он всё ещё держался руками за края чаши, поднимая взгляд на Гермиону. Что он чувствовал? Отвращение. Да, он хотел власти, и хотел уничтожить всех грязнокровок. Но он явно не планировал превращаться в это чудовище. Столько мыслей сейчас атаковали голову Тома, заставляя его поморщился. А Гермиона видя эту внутреннюю борьбу, подошла ближе. – Том, я ненавижу Лорда Волдеморта, но ты не он, – сказала она, прижимая его дневник к своей груди. – У нас есть шанс, и я обещаю, что останусь рядом. Мои слова про Непреложный обет не пустышка. Я хочу связать наши жизни, и спасти тебя от того монстра из будущего. Реддл ощутил всю палитру внутренних терзаний. Громкая слава и его безоговорочная победа или она, странная девушка из будущего, что заставила его мировоззрение пошатнуться. Да, он знал, что она права. Под борьбой против грязнокровок, он видел наказание своего отца. Даже в полумраке кабинета директора, он видел её взгляд. Но теперь он знал её ближе. Она позволила ему узнать себя, восполняя пробелы. Том сделал шаг ей навстречу. – Я расколол свою душу, мне уже ничто не поможет, – глухим голосом, произнёс он. Гермиона протянула Тому дневник, давая понять, что он может ей доверять, и она не воспользуется ситуацией против него. – Пока только раз, и если ты внимательно прочитал книгу, то мы можем вернуть твою душу, это опасно, но это возможно. Ты вовремя решил остановиться, – сказала она, пытаясь незаметно стереть слезинку, что побежала по её щеке. Том взял дневник, смотря на него, а в сознании пульсировало всё, что она показала ему. Нет, он не хотел такой славы, он не хотел стать тем монстром. – Да, читал, но эта часть, меня мало интересовала, – ответил Том. Сейчас ему необходимо было принять решение. И он принял его. Рука слизеринца коснулась её щеки, вновь ощущая бархатистую кожу. Такое простое прикосновение, но он понял, как ему этого не хватало. Он притянул Гермиону к себе, зажмурив глаза и касаясь губами её макушки. – Как можно полюбить такого как я? – глухо спросил он, искренне не понимая. – Мы не можем уйти от судьбы. Я попала сюда с ненавистью, а нашла любовь. И я хочу остаться с тобой, – ответила Гермиона, поднимая на парня взгляд. Том заглянул в её глаза, не удержавшись и отчаянно целуя её в губы. Это прикосновение, словно вливало в него жизнь. Он жадно целовал её, не в силах больше убеждать себя, что она ему не нужна. Нужна. И кулон, что висел на его шее, согревал. Даже в момент их раскола, он его не снял, оставляя последний шанс. Руки Тома скользили по спине Гермионы, лаская. Он тонул в её близости и тепле, оживая. Гермиона встретила его поцелуй с тихим стоном, позволяя их губам встретиться. Всё плохое вмиг стёрлось, оставляя только эйфорическое счастье. И пусть Том не ответил на её признание, она ощущала, что их чувства взаимны. А главное он доверился ей, и позволил ей остаться с ним. * * * Казалось, они не могли дождаться, пока наступит утро. Каждый ждал его в своей гостиной, но было ощущение, что они и не расставались. И вместо первой лекции они оба стояли в кабинете профессора Дамблдора. Про крестраж Гермиона решила промолчать, профессор, конечно, обещал помочь, но его реакция на столь тёмное деяние была Гермионе не известна, а рисковать она явно не собиралась. – Профессор, как я уже говорила, я хочу вас попросить помочь заключить Непреложный обет, – произнесла Гермиона, смотря на Дамблдора. Он, как и всегда был очень спокоен и сидя за своим столом, внимательно смотрел на своих обоих учеников. Его взгляд был очень пронзительным, и складывалось впечатление, что он смотрит с самую душу. – Ваши мотивы, Гермиона, мне понятны ещё с прошлого нашего разговора, – ответил Альбус, а потом перевёл взгляд на слизеринца, продолжая. – Вы, Том, почему вы хотите пойти на это? Вы же знаете, что если она нарушит обет, она погибнет. Вы готовы подвергнуть Гермиону такой опасности? Грейнджер понимала, что эта фраза может разрушить всё то, чего с таким трудом она добилась, пытаясь пробить броню Тома. Она уже хотела возразить, но Дамблдор поднял руку, жестом попросив девушку помолчать. Реддл что стоял до этого по струнке, посмотрел в глаза Дамблдора. – Начну с вопроса к вам. Почему вы забрали меня из приюта и привезли сюда? – спросил парень. – Я увидел в вас большой потенциал. И решил, что будет жаль, если он пропадет зря, – без колебаний ответил Альбус, не сводя взгляда со своего ученика. – Это красиво звучит, но основная причина, я так думаю в том, что вы хотели держать под контролем мою тьму, – с надменными нотками в голосе произнес Том, обходя стол профессора с левой стороны и подходя к окну. – Но, я также думаю, что вы всё же верили в меня, или просто хочу в это верить. Гермиона явно ощущала напряжение при подобном разговоре, переводя взгляд с Дамблдора на Тома и обратно. – Вы правы, Том, я вас всё это время контролировал, – произнёс профессор, сцепив руки в замок. – Она тоже пришла, чтобы контролировать и убить, – четко расставляя слова, продолжал диалог Реддл, коснувшись пальцами подоконника на котором стояли стопки книг. – Но она, как и вы поверила в меня, что я могу справиться со своей тьмой. Повернувшись, он снова смотрел на Альбуса, смягчая тон. – Знаете, я ей поверил, что я могу остановиться. Сейчас, когда я нахожусь в шаге от самого важного момента в своей жизни. Вы же не слепы и о многом знаете. Дамблдор кивнул, давая понять, что так оно и есть и, поглаживая свою бороду, задумчиво произнес: – Это означает, что вы тоже готовы дать Непреложный обет ей? – Вы правильно поняли, профессор, – сказал Том. – Пусть это всё будет на равных правах. Нам обоим есть ещё что терять. И я знаю о том, откуда она прибыла. Но она единственная дала мне ощущение, что я жив. Гермиона закусила губу пытаясь, справится с эмоциями. Ей было сложно поверить в то, что Том решился на подобное, но всё же её грело то, что он не свалил на неё всю ответственность за ситуацию. – Я понял вас, Том, я могу лишь сказать, что горжусь вами. И уверен, что ваши знания и сила теперь пойдут на благо магического мира и всех волшебников. И вы останетесь в истории, но уже, ни как тот, кто наводит ужас, а тот, кем можно гордиться, – сказал профессор и поднялся со своего места, взяв свою волшебную палочку. – Подойдите друг к другу, и возьмитесь за руки. Том и Гермиона встали друг напротив друга и их руки соединённые пока лишь простым прикосновением не дрогнули перед серьезным заклятием. Они оба ощущали тепло прикосновения. Гермиона ободряюще улыбнулась Тому, одними губами говоря, что всё будет хорошо. Когда с кончика палочки Дамблдора отделилась золотистая нить, опутывая их руки, Гермиона не отвела взгляда от глаз Тома. Слова Дамблдора звучали чётко и твердо. – Обещаешь ли ты, Гермиона Грейнджер, оставаться рядом с Томом Реддлом до смерти одного из вас и быть направляющей и опорой ему, что бы ни случилось? – спросил профессор, понимая, что это очень серьёзный шаг. – Обещаю, – без колебаний ответила Гермиона. Нить, что опоясывала их руки, словно впиталась в них без следа. Альбус снова призвал магические силы, накладывая ещё одну связующую нить. – Обещаешь ли ты, Том Реддл, оставаться рядом с Гермионой Грейнджер до смерти одного из вас и быть направляющим и опорой ему, что бы ни случилось? – профессор дословно продублировал слова обета, обращаясь в этот раз уже к Тому. – Обещаю, – четко ответил слизеринец. И вторая нить растаяла на их руках, связывая узами посильнее, чем брак между мужчиной и женщиной. Дамблдор сцепил руки за спиной, отходя к своему столу. – На моем веку это первый случай такой самоотверженной жертвенности в отношении друг друга. Но я действительно рад, что всё произошло именно так, – сказал профессор, садясь в кресло за своим столом. – А теперь идите на занятия. – Спасибо, – сказала Гермиона, взяв Тома за руку. Они оба вышли из кабинета трансфигурации, и она сжала пальцы парня, поднимая на него взгляд. – У нас все получится, думаю, нам стоит теперь подумать о том, чтобы сдать на отлично ЖАБА, – с энтузиазмом произнесла гриффиндорка. Том не смог сдержать улыбки, смотря на девушку. – А ты ещё одержимее меня в вопросах касающихся учебы, – ответил он. – Немного, – смущённо ответила Гермиона, ощущая, как огромный груз наконец упал с её плеч. – Но нам нужно попробовать вернуть целостность твоей души. Том согласно кивнул, замечая, как в её карих глазах появились задорные искорки. Он и сам почувствовал какой-то подъём, и ощущение, что он может свернуть горы. И ради её счастливого взгляда, он готов был попробовать соединить осколки своей души.