Дыхание прошлого

В этот же день Том направлялся в больничное крыло. Злость постепенно утихала, но то что произошло ранее, как нельзя лучше говорило о том, что он готов убивать. И он ощутил волну неподдельного удовольствия от боли и страданий, что причинил. Но сейчас перед ним стояла совсем другая задача. Он должен был помочь прийти в себя Гарднер, должен был не дать ей умереть. Коридор, что вел к Больничному крылу, казался ему бесконечным. Толкнув дверь, что вела в помещение, Реддл прошел внутрь, не наблюдая рядом мадам, что отвечала за больничное крыло. Зато у постели гриффиндорки сидел профессор Дамблдор. Он не оборачиваясь, произнёс: – Проходите, Том. Слизеринец прошел вперёд, достигая постели, на которой лежала Гермиона. Его взгляд остановился на её ужасно бледном лице. Она практически не дышала. Он постарался сдержать свои эмоции, прикрываясь маской холодности. – Как она? – коротко спросил Том, смотря на профессора. – Всё также, мы должны постоянно подпитывать в ней жизненные силы, чтобы она не погибла. Вы пришли по делу? – задал вопрос Альбус, смотря в глаза Реддла. – Я могу помочь и сменить вас, – твердо ответил брюнет, готовый оказать помощь. И он ожидал, что профессор допустит его до этого. Но тот не спешил давать разрешения. – Почему вы хотите помочь, Том? Почему вы готовы отдать свою силу, чтобы спасти эту девушку? – вопрос ошарашил слизеринца. До этого времени он не пытался задумываться о том, почему он хочет, чтобы Гарднер жила. Зачем он помогает ей, хотя до этого времени жил только своими желаниями и рассчитанными им самим планами. И Дамблдор заставил его всерьез задуматься об этом. Но эти размышления были не для чужих ушей. Профессору он ответил на это коротко. – Мы старосты, я в ответе за неё, – попытался твёрдо произнести Реддл, но от профессора не укрылось то, что причина кроется совсем в другом, однако он промолчал. – Хорошо, Том, у вас будет три часа, потом вас сменит профессор Слизнорт. Я сделаю так, чтобы вы не пересеклись с директором, – ровным голосом произнес Альбус. Когда Том приступил к делу, рука профессора легла на его плечо, одобрительно сжимая. – Мы не те, кем себя считаем, а те, кем нас делают люди, которые становятся для нас не безразличны, – сказал он, и едва заметная улыбка появилась на лице профессора. Дамблдор ушёл, оставляя Реддла наедине с Гермионой. Парень рассматривал её лицо. Она словно спала, дыхания не было слышно, и лицо бледное, будто бы всю жизнь из неё высосали. Она не должна погибнуть. Не потому что он ощущал к ней интерес, а потому что она давала несравнимую ни с чем лёгкость. Находясь рядом с ней, ему казалась, что всё будет хорошо. Но он никогда бы не признался даже сам себе, что она ему небезразлична. Он, Том Реддл, его судьбой было перевернуть этот мир, он в это верил. В великие свершения и борьбу за чистоту крови. Но слова Дамблдора только сейчас дошли до его сознания. Готов ли он оставить свой путь, ради её улыбки? Он вспомнил их танцы в Выручай-комнате, её тепло и поцелуи, что заставляли его выкинуть из головы всё лишнее. Тряхнув головой, он прижал ладонь к своему лбу, стараясь не думать об этом. Сейчас его задачей было только то, чтобы она не погибла. Тишина больничного крыла, белые простыни и Том, что с усердием жертвовал своей силой, чтобы эта девушка, которая была для него загадкой, не умерла. * * * Вальбуга сидя в гостиной Слизерина ощущала сильную пустоту. Она потеряла Тома, но сожаления по этому поводу не испытывала. Словно пелена спала с её глаз. К ней подошёл Орион с чашкой чая и присев на корточки, протянул его девушке. – Как себя чувствуешь? – спросил парень, смотря на сестру. Брюнетка приняла чашку, смотря, как от чая поднимается пар, а тепло постепенно согревает замёрзшие пальцы. – Спасибо. Мне лучше, – сказала она в ответ, пытаясь улыбнуться. – Орион, я не хочу, чтобы хоть одна живая душа знала о том, что произошло в Астрономический башне. Слизеринец сел на диван рядом, внимательно смотря на Блэк. – Неужели ты всё ещё боишься ему навредить? Вальбуга, приди в себя, он монстр, которому нет дело до жизней посторонних! – возмутился парень, сжимая руки в кулаки. – Я знаю, кто он. И не пытаюсь прикрыть его. Пусть он и чудовище, но он единственный может изменить ситуацию в нашем мире. Только он знает, как выпустить ужас Слизерина, – сказала она, делая глоток. – Ты веришь в эти сказки, которыми он заморочил тебе голову, – вспылил Орион, беря девушку за руку. – Я не позволю тебе вернуться к нему. Вальбуга перевела взгляд на их руки, и покачала головой. – Я не вернусь к нему, и вмешиваться не стану. Но он легко может убить тех, кто ему не нужен. Это первая причина, почему мы должны молчать. А вторая, я придумала лучший способ, чтобы отомстить ему, не затрагивая род Блэк и наше участие в этом, – задумчиво произнесла она, впервые замечая, что её брат весьма симпатичен, а главное решителен. – И это будет моей точкой в этом мероприятии, а там, будь, что будет. А ты зачем влез в это? Парень отвёл взгляд, понимая, что с упрямой Вальбугой бесполезно спорить. – Какая разница? Будь благодарна за спасённую жизнь, – сказал он. На губах Блэк появилась уставшая улыбка. – Я благодарна, – ответила она и, посмотрев на их руки, едва заметно погладила пальцы Ориона. – Я поняла одно. Семья должна быть на первом месте. Мы Блэк, мы те, кто сами вершит свою судьбу. Этим же вечером Вальбуга стояла в глубине подземелий, смотря на помощника Реддла и его правую руку. Лестрейндж был рослый парень и весьма опасный. Если Эйвери иногда казался ей легкомысленным, то этот был себе на уме. – Зачем позвала? – почти грубо спросил он, сложив руки на груди и смотря на слизеринку сверху вниз. – У меня для тебя есть информация, на тот случай, если Реддл соскочит с намеченных планов, – сказала Блэк, также с вызовом смотря на парня. Лестрейндж удивлённо поднял бровь, но промолчал, давая возможность Вальбуге продолжить. – В его свитках, я несколько раз видела одно слово, которое он обводил, выделяя. Крестраж. Думаю это его цель, потому что когда я задала вопрос на эту тему, он был довольно агрессивен, и отвечать не стал. Парень задумался, словно силясь вспомнить, что это за слово, но на ум ничего не приходило. – Хорошо, я проверю. Но у меня один вопрос. Почему? – едко спросил брюнет. – Или твоя проклятая книга затронула то, что так нужно Реддлу? То, что сказал Лестрейндж, неприятно резануло внутри, по оголенным нервам. Он был весьма наблюдателен, но выдавать её директору, он вряд ли станет. – Какая жалость, что книга не успела сделать то, что положено. Я умываю руки, и на это есть свои причины. Считай это моим прощальным подарком, – сказала слизеринка, разворачиваясь и исчезая в темноте коридора. – Интересно... – задумчиво произнес Лестрейндж, пытаясь обдумать полученную информацию. Что-то уже шло не так, как надо. И это было ясно с момента, когда Гарднер появилась в школе. Он, несомненно, даст время Реддлу доказать, что тот и правда является наследником Слизерина. Но время на реализацию всех планов оставалось всё меньше. Он безоговорочно верил в их задумку, и не собирался отступаться. А вот, как поступить с полученной информацией, он подумает. Вальбуга же твердым шагом следовала в гостиную Слизерин. Этот день расставил все точки над «и», она поняла, к чему должна стремиться и кто ей в этом поможет. Орион был единственным из рода, кто как и она был одержим чистотой крови, и только сейчас девушка задумалась о том, что не на того всё это время смотрела. Уж они с Орионом точно смогут создать сильную семью, в которой будет всё так, как она пожелает. * * * Время тянулось слишком медленно: минуты, часы, дни. Реддл много времени находится в больничном крыле, либо, помогая поддерживать силы Гермионы, либо незаметной тенью наблюдая, как это делают другие. Под его глазами залегли тени, но он, ни разу никому не показал того, что он перестал спать и устал. Неизменно выполняя свои обязанности, он по-прежнему вёл активную деятельность, чтобы никто не задавал вопросов. День когда сообщили, что зелье из мандрагоры готово, стал весьма волнительным и это чувство, которое раньше Реддл не испытывал. Где-то в груди всё сжималось от мысли, что она откроет глаза. Том не претендовал на то, чтобы официально присутствовать при самом процессе, но всё же не смог удержаться и пришёл. Он ожидал моментального эффекта, но его не произошло. Она не пришла в себя и даже не пошевелилась. Но, как сказал профессор Дамблдор, по крайней мере, в подпитке больше не нуждалась. Все надежды на положительный исход таяли. Реддл наблюдал за чередой гриффиндорцев, что навещали её, в какой-то мере понимая, наконец, чем отличались их факультеты. Слизерину было бы плевать, кто умирает в больничном крыле. Провожая взглядом последнего посетителя, он подошёл к Дамблдору сидящему рядом с постелью Гарднер. – Профессор, почему зелье не подействовало? – спросил он, смотря на Гермиону. – Это сильное проклятье, Том. Мы изучили книгу. Она принадлежала многим поколениям различных чистокровных семей. Мы не может утверждать, что последние официально владеющие книгой, повинны в этом. Её могли выкрасть или перепродать. Но мы не оставим этого без разбирательства, – сказал Альбус. – Том, вы очень помогли, я бы посоветовал вам поспать. Вы очень устали. Слизеринец отрицательно покачал головой, внимательно рассматривая лежащую на постели девушку. Тёмные извилистые линии почти пропали с её кожи, оставляя её просто бледной. Профессор хотел чтобы Реддл сказал, зачем он делает то, что для него не характерно, но не стал, давая возможность слизеринцу участвовать в процессе и позволяя его сознанию не испытывать за это неудобства или угрызений совести. – Она же сможет выйти из этого состояния? – задумчиво спросил он, смотря на Дамблдора. – Я не могу сказать точно, Том, всё возможно. Будет зависеть от её желания жить. Обычно из такого состояния могут вывести близким люди, но насколько я знаю, таковых у неё нет, – сказал Альбус, поднимаясь со стула. – Присядьте. Раз уж вы пришли, то оставлю её на ваше попечение. Не засиживайтесь. Здесь есть, кому за ней присмотреть. Том не реагируя на его слова, опустился на стул, не спуская взгляда с Гарднер. На какой-то момент в его сознании снова поднялась волна ярости, и сожаления, что он не убил эту дрянь Блэк. Но не сделанного было не вернуть. Много мыслей крутилось в голове слизеринца, ему безумно хотелось разнести в пух и прах всех, кто хоть как-то причастен. Но он не мог сосредоточиться на цели, пока Гермиона находилась в пограничном состоянии. Сидя в тишине больничного крыла, Том чуть откинулся на спинку стула, не замечая, как сон принимает его в свои объятия. Она открыла глаза и волна тошноты, смешанная с ужасом нахлынули целым потоком, не давая возможности даже полноценно вдохнуть. Всё перед глазами плыло и при попытке приподняться, Гермиона бессильно упала на подушку. Дав себе, немного времени, чтобы сфокусировать взгляд, девушка повернула голову, понимая, что рядом кто-то есть, но рассмотреть пока не могла. Облизнув обсохшие губы, она напрягла зрение, наконец-то с усилием заставляя картинку перестать расплываться. У её постели сидел Том. Он дремал. И она, едва пошевелившись, с трудом немного подняла руку, сжимая и разжимая онемевшие пальцы. От её движений и скрипа постели Том открыл глаза и, кажется, забыл, как дышать. Он резко выпрямился, смотря на девушку. – Гермиона... – прочищая горло, произнёс он, пытаясь понять, все ли нормально. Ему никогда не приходилось за кем-то ухаживать, и он взял стакан. Чуть придерживая её голову, помогая сделать глоток воды. Она часто моргала, пытаясь как-то сфокусировать взгляд, и с благодарностью сделала глоток, ощущая, как горло першит, а голос её не слушается. – Это было проклятье... – с трудом произнесла она, кладя руку на горло, и чувствуя, что каждое слово скребёт невыносимой болью. – Мы знаем, всё знаем, не переживай, – сказал Реддл, помогая ей и приподнимая подушку, чтобы она полусидела. – Как себя чувствуешь? – Не очень, – тихо ответила девушка, смотря на слизеринца. – Да и ты смотрю, мало спал. Сколько дней я пробыла здесь? Том на её замечание, лишь нахмурился, признаваться, что он всё это время переживал, он не собирался. – Больше недели. Гермиона протянула руку, кладя её на руку Тома. – Спасибо, что приходил и был рядом, – поблагодарила она его. Том посмотрел на её жест. Переворачивая свою руку ладонью вверх и слегка сжимая её холодные пальцы. – Профессорам пришлось потрудиться, – коротко сказал он. – Я сделал по сравнению с ними малость. Между ними установилась связь, и казалось, что даже слов не нужно. Он не оставил её, значит он мог измениться, именно так думала Гермиона. Значит, всё же для него существовали другие ценности, не только борьба с магглорожденными. Эти мысли отдались теплом, как и то, что сейчас он был рядом. Она видела, что даётся подобное ему с трудом, и что Том явно ощущает себя не в своей тарелке. Их разговор прервала Мадам, которая заметив, что Гермиона пришла в себя, вызвала директора. И та суматоха, которую он и остальные принесли, была совсем не тем, что было нужно Гермионе. Под шумиху Том ушёл, и девушка опустилась на подушку, стараясь отвечать на вопросы. Но её мысли были совсем не здесь. Она думала о том, что он был рядом. По прошествии практически двух недель нахождения в больничном крыле, Гермионе было разрешено вернуться в гостиную Гриффиндора. Похудевшая, бледная, но всё же живая. Все встретили её шумно, и весело и это в какой-то мере даже подняло настроение девушки. Но самое важное. Всё время, что она была в больничном крыле, Том неизменно навещал её. Они много разговаривали, и парень даже приносил ей домашние задания. Они не говорили о том, кто её проклял и лишь единожды Реддл обмолвился, что кто был причастен, уже понесли наказание. Логически поразмыслив, исходя из информации, что она получила от своего декана, виновный не был найден. Значит, Том сам вычислил его. Но так как все ученики были живы, значит, наказание было более или менее лояльным. Наблюдательная Грейнджер сразу же увидела, кто избегал её. Вальбуга просто исчезла из поля зрения, даже не пересекаясь с Томом, во всяком случае, тогда, когда Гермиона находилась с ним рядом. Но больше всего, её поразило то, что Малфой не просто избегал её, он её сторонился, и как ей показалось, даже виновато отводя взгляд. Неужели он был причастен к проклятию? Но расспросить его она не могла, потому что даже на её приветствие, он лишь кивал и моментально удалялся. Это был его выбор, и она его не винила. Постепенно силы возвращались, и на щеках Гермионы даже появился лёгкий румянец. Ещё бы, Эмили зорко следила, чтобы она хорошо питалась и много отдыхала, а спорить с ней было ни то, что бесполезно, просто нереально. Отдаваясь её заботе, Гермиона шла на поправку. Впереди маячил праздник Нового года. Он был, конечно, не таким масштабным, как Рождество, но всё равно, в Хогвартсе подавали праздничный ужин. Но до этого было ещё время и Гермионе оставалось только больше времени уделять себе, хотя отголоски проклятия все равно присутствовали. Она быстро уставала, и порой вообще с трудом двигалась. Но она была жива, и это было самым важным. Праздника она ждала не просто так, её знание Реддла было весьма неплохим, и именно тридцать первого декабря у него был день рождения. В благодарность за то, что он её навещал, она решила сделать ему праздник, поэтому большую часть времени проводила в раздумьях, как всё это воплотить в жизнь, не привлекая большое количество народа. Как ей показалось, Том бы не одобрил лишнего внимания к этому. Все это в совокупности, как-то затянуло Гермиону, позволяя ей с каждым днем становиться реальной частью этого мира. Она больше не думала о том, откуда она прибыла, но верила в то, что это было её судьбой.