Соцветие Лилии

Вся картина мира, тех кто Вашей давно противятся, как секта. Ведь у всего — не единый архитектор. Все переплетено, мне суждено тут помереть еретиком.

Шёл один из самых скучных и спокойных годов в этом мире. Здание Гильдии практически всегда пустовало, большинство магов разбрелось по собственным замкам и домам или же оставалось в лабораториях, старательно, щепетильно выполняя заказы собственного Дома. Подобное оставалось только контролировать, изредка появляясь то тут, то там, неизменно удерживая свою ауру и не позволяя страху захлестнуть работающих с головой. Это было даже забавно. В первое время. Через пару десятков лет даже подобное существование может наскучить. Когда-то давно, около полутора сотен лет назад, дед сказал ему то же самое. — Ты велик, с этим бесполезно даже спорить, — усмехнулся тогда Израэль Мэрсенарри, качая головой с идеально-белыми, длинными волосами. — И когда-нибудь ты займёшь моё место. Но скука убьёт тебя, мой мальчик, как убивала каждого из нас. И в первые десятилетия своего правления он не мог понять, в чём дело: слова деда, который никогда не ошибался, всё никак не находили подтверждения. Его работа была интересной, чарующей, дающей величие, деньги и власть. Его имя боялись произносить вслух, словно он принадлежал к какому-то тайному Ордену. И Эммануэлю это даже нравилось, виделось в этом какое-то подтверждение силы. Через пятьдесят лет его запал затух. Вечно молодой, вечно занятой и вечно привязанный к своему Гильдийному Дому. Он не имел права любить, не имел права жениться или же выходить замуж, пока не были соблюдены определённые условия в подборе невесты. А они казались настолько иррациональными и даже несколько сюрреалистичными, что парень понимал: скорее всего, он останется одинок ещё лет на пятьсот. Осенними вечерами часто вспоминалось детство, которого почти что и не было. В мыслях он мог удержать лишь смазанный облик матери, которая умерла сразу же после его родов, да лицо отца, скончавшегося через пару лет после жены. Тогда его на воспитание принял дед, решивший, что это самое детство ему не столько уж и важно. Ближайшие двадцать лет он только и делал, что учился и тренировался, числясь на заочном обучении в одной из школ Магического Мира. После двадцати двух Израэль, проведший что-то вроде собственной «аттестации», разрешил ему идти в Мастерство, и тогда пошла погоня за лучшими учителями Магического Мира. Годы шли, кольца на его руках трансформировались, знания постигались, а скука так и не приходила. И до самой смерти своего родственника, которого всю свою жизнь он воспринимал только лишь как наставника, это разрушающее ощущение обходило его стороной. Как только прошли похороны деда, Эммануэль оказался накрепко привязан всевозможными клятвами и обетами к собственному Гильдийному Дому. Стал новым Императором. Начались безграничные скачки между двумя мирами, улаживание конфликтов, многочисленные ритуалы по поддержанию потока Магии в обычный мир, где сейчас находилось большинство магов, бесконечные утечки времени на личностный рост, тренировки, показательные бои и подготовку новичков, а так же науку, различные исследования и, конечно же, книги. Магический Мир требовал множество времени и сил. Находясь в междумирье и имея несколько проходов в обычный, земной мир, он представлял собой что-то вроде домена. Домена, проходы в который могут в любой момент закрыться, обрекая всех магов на тотальное вымирание. И задачей Императора была их непосредственная охрана. В конечном счёте, он даже не мог сказать, к какому миру принадлежит больше. И тут, и там его уважали, его боялись. Отличие состояло лишь в том, что в привычных для всех магов странах его опасались, да и приходилось постоянно держаться в тени. Именно поэтому многие не понимали истинной сути Гильдии, ссылаясь на какие-то слухи или собственные домыслы. Они никогда не были убийцами, для этого существовала гильдия тех же ассасинов, услугами которых они неизменно пользовались. Всё дело было в языковой группе. «Mercenary», это название прилипло к ним, словно клеймо, приравнивая к обычным наёмникам. Тогда как люди знающие вздрагивали от этого слова, понимая всё отличие между теми же солдатами фортуны и ими. Знакомые с истинным Миром Магии понимали, что именно так ещё несколько тысячелетий назад называли нефилимов — наполовину людей, наполовину ангелов. Традиция давать «ангельские» имена осталась до сих пор, отчего местная церковь начала причислять их к лику святых, никогда не видя ни настоящих ангелов, ни Бога. Прошли первые и вторые мировые войны, в которые Эммануэль стоически не вмешивался. В конце концов, это была не его война. Да, гибли люди. Да, у магов бушевал какой-то там Грин-де-Вальд, возомнивший вдруг себя великим волшебником. Он даже встречался с ним, не скрываясь, не сдерживая собственной ауры и спокойно рассказывая о том, кто он. Мужчину пробрало, пообещал магические источники не трогать, да и проходы в Магический Мир обходить по широкой дуге. Во избежание. Их Гильдийный Дом располагался в Нарбонне, месте абсолютно магическом, прямо на источнике Силы. В подвале, как водится, в одном из залов был проход в Магический Мир, который охранялся с особой тщательностью. Так что каждый год Эммануэль появлялся в этом городе, решая кое-какие дела с миром здешним, чтобы после на долгие девять месяцев уйти в мир-домен, продолжая постигать выборочно некоторые искусства, исследуя научные труды предков и сидя за собственными мемуарами. Изредка он выбирался к давним друзьям, как своим, так и семьи, развлекался с девушками или парнями, но ни до чего серьёзного ни разу ещё не доходило. В какой-то момент, в самой Нарбонне, ему полюбилось ходить на пляж, от которого так и разило некроэнергией. Душа там отдыхала, впитывая сырую силу. Впрочем, место привлекало не только его: русалки всех видов так же тянулись к нему, так что порой приходилось «отпускать» ауру, чтобы слегка припугнуть уже порядком доставших его существ. А потом он увидел её. Человеческий ребёнок, от которого исходила просто чудовищная сила, вновь притягивающая на это место саму Магию, что была заинтересована подобными колебаниями. Он наблюдал за ней ещё около недели, неизменно угадывая её появление на этом месте. Девчонку словно тянуло сюда с непреодолимой силой. С такой же, как и его. Она была очень худой, с бледной кожей без намёка на веснушки или родинки, с тёмно-рыжими, почти что красными волосами, которые всегда были в идеальном порядке несмотря на то, что та никогда их не заплетала, и невозможными глазами, порой полыхавшими сырой некромагией, светло-зелёной и яркой. Эммануэль даже не удивился, когда эта невозможность начала якшаться с русалкой, сумев как-то повлиять на неё и заставив идти на контакт. Тогда он узнал её имя. Лилия. А потом они встретились лицом к лицу. Девчонка почувствовала касание его магии, когда он пытался как-то прощупать её эмоциональный фон, и вместо того, чтобы сбежать, встала в боевую стойку, окружая себя невидимой, но прочной стеной из той же сырой некроэнергии, так отдающей рёвом в его ушах, что на какой-то момент у двухсотлетнего мага помутнело в голове. И ведь различила, чертовка, его голос, хотя по всем правилам и канонам услышать ничего была не должна. Маг смотрел на её лицо, смотрел в её глаза, и пытался считать реакцию хотя бы по каким-то невербальным признакам, если уж сознание было ему закрыто. Тишина. Только вместо страха на этом почти что фарфоровом, кукольном личике вдруг скользнула какая-то растерянность, вперемешку с… узнаванием. А после сменилась решительностью и какой-то больной весёлостью, совсем уж неприкрытой бравадой. Подобное бесило, но и пленяло одновременно. — Это когда я уже успела допечь инквизицию? — спросила эта невозможность, заставляя на секунду растеряться и потерять дар речи. Он просто не сдержался и расхохотался, стараясь перебороть внутреннее напряжение. А после лишь покачал головой. — Удивительная, — парень перехватил её взгляд, зацепившийся за крест, и вновь хмыкнул. — То есть тебя хочет русалка, в паре метров от тебя появляется неизвестный тебе человек, ты находишься на проклятом пляже, а тебя интересует только крест? На личике девочки выступила внутренняя борьба. Она кинула едва заметный взгляд на собственную ручку, на одном из пальцев которой покоилось неприметное кольцо наследницы Рода. Наверняка, с портключом. И в этот момент скука отступила. Ему впервые за долгое — слишком долгое — время стало интересно. Он просто понял, что не может её упустить. Только не сейчас. — Я Эммануэль. Брови девочки взлетели вверх, выражая скорее лёгкое удивление и флёр заинтересованности, чем недоверие. — Ангел? — Как ангел, — поправил её парень, улыбаясь. Девочка лишь пожала плечами, вздохнув. — Лилия. — Как цветок? — не остался в долгу Эммануэль. — Как демонесса, — оскалилась в полуулыбке-полуухмылке она. Честно признаться, почву из-под ног это на секунду выбило. В голове даже прошёл быстрый расчёт вариантов, при которых этот ребёнок мог быть одержимым… нет, мог быть земным вместилищем этого адового огня. Подобным объяснялась бы и некроэнергия, и манера речи, и даже эти слишком взрослые глаза на детском личике, смотрящие так насмешливо. — Так она же Лилит, — нахмурился он, стараясь унять разошедшийся пульс. Палочку он вытащить не успеет, посох или жезл призвать — тоже. А через такую толщу некроэнергии руками или сырой магией прорваться не сможет — всё попросту поглотиться… что же делать? — Я скрываюсь, — мило улыбнулась девочка, а от облегчения затряслись руки. Эта невозможность шутила и действительно находила подобное забавным. Стена некроэнергии упала, но не растеклась по поверхности пляжа, а просто медленно впиталась в тело девочки, на щеках которой появился довольный румянец, отчего в голове пролетела мысль о вампиризме. Знает ли она, какой чудовищной силой обладает? Попытка проникнуть в её сознание не увенчалась успехом. — Ментальные щиты? — осознание такого уровня в защите сознания — или, как здесь это называли, окклюменции — раздражало. Осознание нашло неожиданно. Дело было не в щитах, парень не чувствовал преграды, когда пытался коснуться её разума. Напротив, Эммануэль словно проходил насквозь, не задевая энергетическую оболочку девочки. Она попросту не издавала никаких помех в мироздании, словно… — Нет, — покачала головой она. — Я просто немного мертва. — Совсем немного, — губы почему-то расползлись в улыбке. — Чуть-чуть, — качнула головой она. Атмосфера неуловимо разрядилась. Эммануэль с удивлением смотрел на то, как остатки некроэнергии, до этого обволакивающие девочку, служа ей будто второй кожей, окончательно впитались в её кожу, а несколько щитов, висевших в паре метров от неё, с едва слышным хлопком исчезли, рассыпаясь на тысячи мельчайших осколков. — Доверие. И вышло как-то более даже утвердительно, чем вопросительно. — Скорее проверка, — хмыкнула маленькая девочка с глазами взрослой женщины и едва заметно дёрнула плечиком. — И откуда же ты такая, чудо? — вопрос вышел скорее риторическим. — Из Англии, естественно, — слегка раздражённо отозвалась она, собирая с покрывала книги и убирая их в сумку с чарами незримого расширения. — А ты… Почему-то захотелось подыграть. — Из Гильдии, естественно. Её глаза мигнули каким-то азартом. Девочка выпрямилась и вновь смерила меня взглядом. — Зельевары? Чароплёты? Она словно издевалась. И почему-то захотелось принять её правила, захотелось прочитать реакцию. Стало интересно, увидит ли он на её лице омерзение. — Наёмники, — улыбнулся Эммануэль. Её глаза на секунду расширились. Она вновь окинула парня взглядом, словно сравнивая с чем-то давно уже вычитанным или увиденным, проводя аналогии, делая выводы. Сомнений в том, что она поняла, кто перед ней, не возникало. — И кем же ты там работаешь? Садовником? Ох, прости… священником? — поправилась Лилия с едва заметной улыбкой. — Скажем так, управляющий. Она уже давно закончила собирать свои книги и теперь просто стояла, смотря на своего собеседника и слегка покачиваясь на пятках. — Твоя гильдия? — хмыкнула она, отводя лезущие в глаза пряди с лица. — Моя гильдия, — в тон ответил ей парень, усмехаясь. Напряжение спало. Зрительный контакт, так и не прервавшийся за весь диалог, стал не напрягающим и каким-то самим собой разумеющимся. В какой-то момент по пляжу разнёсся тихий девичий смех, вторящий парню. — Прогуляемся, чуть-чуть мёртвая девочка? — неожиданно даже для себя предложил он. Она посмотрела на него немного лукаво, словно оценивая собственную от этого выгоду, и едва заметно кивнула. — Почему бы и нет, совсем немного священник. В этот момент он понял, что не отпустит её никогда. Это была не любовь, нет, скорее привязанность, невероятное любопытство, перетекающее со временем в какое-то абсолютное, безграничное уважение, позже переросшее в какую-то больную необходимость. Каждое лето он ждал её на этом чёртовом пляже, свою собственную загадку, свою Энигму, и каждое лето делал над собой усилие, чтобы отпустить эту невозможность к родителям. Лилия. Это имя, казалось бы, врезалось в его сознание, заклеймило саму его сущность, душу. И казалось, что так было всегда. Она не была несчастна, нет, скорее глубоко неудовлетворена происходящим. Оставалось только ждать, когда эта девочка решится ему открыться. Впрочем, ждал он не так уж и долго. И хотя Эммануэль видел, что это не все заботы, которые её тревожат, но был действительно рад. Его впустили дальше, чем других, и это почему-то отдавало чем-то действительно тёплым. Эммануэль не знал, как точнее выразить своё отношение к этой невозможности, как сделать так, чтобы это выглядело для её родителей приличным, как не спугнуть эту заблудшую душу. Было страшно. Но не скучно, нет. Определённо, не скучно. Само осознание того, что она подходила почти под каждый из заветов предков заставляло его чуть ли не мурлыкать. Он вчитывался в так знакомые с самого детства строчки раз за разом и не видел ни одной преграды для его предложения. Она разделит с ним вечность. В душе почему-то поселилось осознание того, что девочка — уже почти что девушка — не откажется. Настроение определённо было хорошим. Её неожиданное послание застало его за планированием своего графика. Приближалось лето, а это означало, что в его любимом городе снова полыхнёт знакомой магией такая родная Энигма. Родители увозят в Россию. Царьград. Подробностей не знаю. Страшно. Слова, до сих пор звучащие в его голове набатом. Стол от потока сырой магии едва не перевернулся. Встав, парень едва заметно покачал головой, силясь успокоиться. В кабинет осторожно, словно боясь чего-то, заглянула одна из служанок. — Господин?.. — Позови Эдгара, — решился Мэрсенарри и поморщился. — Меня не будет какое-то время, незапланированная поездка по делам Гильдии. Побудет тут какое-то время за меня. Девушка понятливо кивнула и тут же исчезла. За исполнение собственного приказа теперь можно было не беспокоиться, так что парень прошёлся по кабинету, разминая затёкшие руки, и бездумно смотря в огонь камина. Ну что ж. Россия, так Россия.