То, что нужно знать о Лите Лестрейндж 2

Дождь отбивал на окне привычный ритм. В глубине мрачных, ничем не освещенных комнат послышался протяжный скрип старой кровати. Ньют открыл глаза, пытаясь прогнать дымку, которая мешала смотреть на комнату без преград, и первое, что он увидел, — тумбочка с нетронутым чаем в потрескавшейся кружке. Недоуменно нахмурившись, юноша встал с кровати и поднял ее: жидкость капала из нее, капли эти стекали по мебели, образовывая лужицу на полу. «И давно она протекает?..» — подумал Саламандер и тут же откашлялся, сделавшись красным, как разодранные алые обои вокруг. Он вовремя взглянул на подушку: на ней, недовольно пискнув, расположился Пикетт. Ньют прищурился, потому что готов был поклясться — взгляд маленького друга говорил: «Это все от безделья!» И действительно. Юноша не помнил, когда в последний раз выходил на улицу. Лондонские улицы были затоплены проливными непрекращающимися дождями, а он, как назло, простыл. В маленькой комнатке, которая сама себя пыталась выдать за кабинет (и от этого выглядела еще смешнее), особо не поработаешь, да и негде. Рабочий стол уже вторую неделю был завален бумажками, газетами со статьями, отмеченными пером в небрежный овал, и счетами. Ньют почесал затылок, чувствуя на себе недовольный взгляд лечурки. — Не смотри на меня так! — вслух хрипло произнес он и, отыскав носок, натянул его выше другого. — Ты ведь знаешь, что скоро все закончится… Потерпи немного. Взгляд болотных глаз с надеждой устремился на торчащие из старой, потрепанной книги билеты на поезд. Дрожащие в лихорадке руки устремились к ней, взяли небрежно, неосторожно… Из учебника «Магические отвары и зелья» медленно выпал листок, приземлившийся на пятнышко от чая на полу. Саламандер подхватил его, машинально подув на край, потемневший от попавшей на него жидкости. Со старого пергамента на него смотрели два больших любознательных глаза темноволосой кудрявой девушки, улыбающейся так робко, но одновременно ослепительно, что у Ньюта упало сердце. Лита… Листок мигом оказался на столе. Саламандер навис над ним как-то растерянно, опираясь руками на края. Он все это время был здесь. Надо же было из старой комнаты на чердаке забрать именно этот учебник! Надо же было, уходя из Хогвартса, не забыть обо всем том, что могло бы напоминать о ней — о девушке, безнадежно забывшей о нем!.. «Зелье Дамблдора помогло ей стереть воспоминания обо мне, — дрожа всем телом от какого-то нового чувства, подумал юноша. Пикетт засеменил к нему, огибая трещины в полу, и по ноге залез в карман строгих, но помятых от долгого ношения штанов. — Неужели я был настолько глуп, чтобы не попросить каплю этого зелья самому себе? Неужели наказание за сестринскую любовь должен был понести и я тоже? — - Маленькая Вейна не выходила у него из головы. В пустующем Большом Зале, у огромного факела, Лита показывала ему колдографию. — Это моя сестра, — с улыбкой говорила она и смотрела на мальчика, наблюдая за его реакцией. Она не заставила себя ждать. Малышка Вейна и Лита были похожи, как две капли: черные длинные волосы, бледная кожа и чуть вздернутый носик, созданный для того чтобы им издавать недоверчивое фырканье. Одно лишь их отличало, Лита почти всегда улыбалась, веснушчатое же лицо Вейны выражало усталость и грусть, каких Ньют не знал. — Правда красивая? «Конечно, она ведь полная твоя копия». — Ньюту, должно быть, показалось это неприметное различие. Вейла хлопала своими длинными ресницами, будто бы смущаясь того, что на нее смотрит кто-то чужой. Кто бы мог подумать, что это милое создание — обскур?.. Странно, но тогда выражение лица Литы не искажалось, ни один мускул не шевелился, что могло бы выдать в ней то, что она чувствует к своей сестре. Девушка покорно молчала, выполняя порученную ей Грин-де-Вальдом миссию. — Стой на месте! Я не могу ее бросить, понимаешь?! — Крик в воспоминаниях разрывал сердце, Ньют, кажется, стал задыхаться.— Знаешь, почему нас нет на семейном древе Лестрейнджей?! Мы безумцы, Ньют. ОНИ безумцы. Если я не сделаю этого, он убьет ее… Опомнившись, Саламандер повернул голову на шорох под кроватью. Юноша замер и, когда возня прекратилась, заглянул под кровать — старый чемодан брата покоился там, не подавая признаков жизни в нем. Вот только жизнь там била ключом. Вытерев навязчивые слезы, Ньют вытащил чемодан. Каждый раз, когда он вспоминал о том, что находится в нем, ему казалось, что поднять его будет не по силам, но нет — предмет каждый раз покорно показывался из-под кровати, а юноша от неожиданной легкости пятился назад, удерживая равновесие рукой. В тот, другой мир в чемодане, Саламандер уходил абсолютно спокойным… Не было ни исключения из Хогвартса, ни одиночества в тесной лондонской каморке, ни Литы… Все уходило на второй план и не вспоминалось до тех пор, пока Ньют не выбирался обратно. С улыбкой он вспоминал о том, как первое время, не привыкший к скользкой лестнице, падал с нее на мягкий мешок в забитой лаборатории, будто бы специально приготовленный для таких, как он. И нюхль Курфорд, и папин гиппогриф, и флоббер-черви, и найденная в лесу раненая лечурка — все жили там. Только Пикетт недовольно визжал, когда Ньют пытался посадить его на деревце, зная, что лечурки обычно обитают там. Маленький друг цеплялся за пальцы, кусался и пихался крошечными лапками обратно на руку. Саламандер смирился. — Да уж, слишком сильно я тебя к себе привязал… — вздыхал он, усаживаясь на стул в лаборатории и начиная скармливать Пикетту большую стрекозу. Юноша мог поклясться… Шорохи исходили из чемодана, но стоило человеку ступить на лестницу, как наступила гробовая, непривычная для ушей тишина. Тише было только в Бюро переселения домовиков, где Ньют до недавнего времени работал. К счастью ли или к поводу для беспокойства, Саламандер не встретил на лестнице Курфорда, который упрямо пытался выбраться из чемодана, несмотря на то что в его «убежище» было полно разных «блестяшек». Не было слышно тяжелого хлопанья крыльев гиппогрифа или жужжания веретенницы, шипения маленького, подобранного юношей оккамия… Как будто все неожиданно исчезли… Ньют прошелся по обиталищам своих друзей: все спрятались и не показывались на глаза, хотя Саламандер успел заметить, как Курфорд зазвенел монетками (стащенными, кстати, из кармана молодого человека) и испуганно зарылся в свои драгоценности. «Что происходит?» Крик гиппогрифа заставил его обернуться. Саламандер осторожно, чтобы не напугать и без того беспокойное существо, подошел к нему, присел рядом и, боясь, как в первый раз, провел рукой по голове гиппогрифа. — Что с тобой? — Глаза юноши выражали беспокойство. Поняв, что нельзя так смотреть на своего гордого друга, он опустил взгляд. — Чего вы испугались?.. — На удивление Ньюта существо жалобно положило голову к нему на колени и издало звук, похожий на стон. — Пойдем, я посмотрю, не болен ли ты… В гнезде зашипел оккамий, и гиппогриф резко поднялся, задев Саламандера клювом, и побежал вперед, будто бы не зная, куда ему деться, а затем взлетел и скрылся из виду. Какое-то странное чувство посетило молодого человека в этот момент. В воздухе запахло чем-то непривычным и одновременно до боли знакомым. Сердце бешено билось в груди и не только от лихорадки, мучившей юношу в последнее время, но и от трепета и удивления, когда наверху, из реального мира, до него дошел грубоватый, звонкий голос: — Ньют, ты здесь?