Это не лечится

       Она не любит копаться в своей голове, потому что боится найти в ней кучу ненужного хлама, от которого так хочется избавиться. Ей не нравится выглядеть слабой на чьем-то фоне, именно поэтому она всячески старается демонстрировать свои острые колючки. Антарктида терпеть не может дежавю, но в последнее время именно с этим чувством она сталкивается чаще всего. Даже сейчас, лёжа на широкой кровати, прикрытая легкой простыней, она совершенно обескураженая и обнаженная смотрела стальными глазами на расслабленное лицо напротив, не зная, какими силами проглотить застрявший в горле комок.        Если увиденное — лишь сон, то этот сон она уже видит не раз, и не два. Такие «сны» с ней случаются как минимум три раза в неделю. И главным персонажем ее фантазий становится пятничный мальчик, который любит дегустировать поцелуи с различными девочками. Только в последнее время ему больше пришлись по вкусу Зимние поцелуи. Они, вроде бы, такие сухие, потрескавшиеся, как январский наст, но в то же время — мягкие и сладко-тягучие, как горячая карамель.        Снежная поворачивается на бок и тянет руку к широкой спине, усыпанной шоколадным крошевом, и аккуратно рисует узоры, понятные только ей одной. Где-то виднеются алые полоски от ее ногтей, и вишневые губы растягиваются в стыдливой улыбке. Она каждый раз обещает ему быть более сдержанной, но все летит в тартарары, когда их накрывает с головой и все повторяется вновь. Как заезженная пластинка.        Ее тонкие, длинные, но совсем не музыкальные пальцы зарываются в беспорядок, состоящий из темных прядей волос, и аккуратно мнут кожу, вызывая у мальчика-искусителя томный вздох.        — Я бы предпочёл в виде пробуждения страстный и грязный поцелуй, но массаж — тоже неплохо, — хрипит и лениво переворачивается на бок, обхватывая рукой с паутиной вен худое тельце, которое кое-как сопротивляется, натягивая на обнажившуюся грудь слетевшую простынь.        — Что ты там прячешь от меня? Я уже все изучил вдоль и поперёк, — тянет самодовольно, за что получает ладошкой по голому плечу.        — Ладно, может быть и не все, — его нос касается нежной, как лепесток розы, кожи шеи и обдаёт жаром своего дыхания, от чего Ледяная закрывает свои глаза и дрожит, прижимаясь к нахалу. — У меня ещё будет время продолжить изучение, которое я начну, пожалуй, после того, как ты приготовишь изумительный, но без заморочек, завтрак.        — Что? — удивленно смеётся Снежная, когда поворачивает голову в сторону ореховых глаз, замечая в них знакомые лукавые искры. — Я готовила завтрак в прошлый раз. Теперь твоя очередь стоять у плиты.        Он надувает щеки как маленький ребёнок и смотрит исподлобья на белокурую, получая в ответ на свои кривлянья лишь отрицательный жест головой.        — Что ж, — вздыхает наигранно обречённо и встаёт с кровати, не стесняясь своей наготы. Глаза цвета грозового неба опускаются на самую важную вещь и щеки предательски загораются адским пламенем.        — Думаю, с тебя будет достаточно яичницы из двух яиц с беконом.        Виляя загорелым задом, он доходит до двери и выходит в коридор, скрываясь в пространстве дома. Зимняя кладёт вспотевшие ладошки на своё пылающее лицо и тихо-тихо смеётся, понимая, что это никакой ни сон.        Это все реально.        И ей это нравится.