Это не лечится

       — Он этого не стоит, Нура. Забудь. Есть лучше.        А ей не нужны лучше. Ей нужен тот, кто растёр ее по асфальту, словно какой-то дешевый мел. Тот, кто сперва вдохнул в неё жизнь, а затем лишил кислорода, оставив умирать. У неё кожа стала белее, чем самый чистый в мире снег. Грозовые глаза потухли, как потухают лампочки, у которых истекает срок годности.        — Тебе нужно поесть, слышишь меня? — где-то рядом обеспокоенный голос, который служит подобием фона. — Я купил круассаны с шоколадной начинкой и твой любимый фруктовый чай.        Ей бы рассмеяться от абсурдности происходящего, да вот только сил хватает лишь на слабое движение головой. Она не хочет есть эту гребанную еду, ясно? Что, так сложно просто оставить ее в покое?! Снежная не реагирует на тёплое касание пальцев, которые осторожно, словно боясь испугать ее, убирают за ухо тонкую прядку пепельных волос.        — Ты должна жить дальше, — у него неприятно сосет внутри, ведь наблюдать за тем, как Ледяная себя медленно убивает, — удовольствие так себе. — Живи, Нура.        Она бы и рада жить дальше, только вот сердце у неё одно, да и то уже однажды было зашито нитками боли и отчаяния, которое смогли распороть дважды. Она же не железная.        — Ты же сильная. Ты выше этого.        Он пытается в этом себя убедить или ее? Снежной уже как-то похуй на силу. Девочки же должны быть слабыми, разве нет? На то мужчины и нужны, чтобы быть защитниками для слабого пола? Она слабая. Во всех смыслах.        — Ты не одна, слышишь? У тебя... у тебя же есть я.        У него дрожит голос, и Ледяная растягивает губы в нехорошей ухмылке, продолжая лежать в позе эмбриона на кровати, и смотреть на стену пустым, застывшим взглядом, даже не моргая.        Ей никто не нужен. Она всегда справлялась со всем самостоятельно. В этот раз тоже будет бороться со своим самобичеванием в одиночку. Не впервые же.        Ему бы давно уже развернуться и уйти нахрен. Все эти сопли-слюни не для него. Он привык к весёлыму времяпровождению, где не нужно сутками кого-то уговаривать что-либо делать. Обычно хватало одного лишь взгляда, чтобы дать человеку понять, что от него требуется. И он бы тоже рассмеялся от абсурдности происходящего, да вот только продолжает как побитая псина сидеть у холодных, посиневших ног, которые накрывает тёплым пледом и греет, и ждать хоть какой-либо ответной реакции на своё присутствие. Он сжимает до противного скрежета собственные зубы, буквально стирая их в порошок, когда слышит еле различимые в тишине комнаты всхлипы. И ненавидит себя за то, что не может, но так хочет заполнить пустоту ее истекающего кровью сердца собой.        Да вот только нитки безжалостно разорвали. А раны не так уж легко зашить.