Защитник

Буря становилась только сильней. Она сметала на своем пути всё и вся, а зачинщик грамотно пользовался хаосом. Кеншин был взбешён. Таким его видел когда-то давно только Ишшин, видел и боялся увидеть вновь. Давление реацу с каждым часом всё возрастало. Они ждали ответа из Общества Душ. — Отец, что мне нужно знать о тебе, твоём прошлом помимо того, что ты один из компании шинигами-беженцев? Ишшин смотрит и не узнаёт своего сына - слишком тот ведет себя по-взрослому, задаёт слишком конкретные вопросы. И смотрит, смотрит, как Ямамото-сотайчо-доно на собрании капитанов. Такой взгляд не должен быть у подростка… как подросток не должен и быть шинигами, напоминает себе. — Какой наблюдательный у меня сын, всё узнал, а никто даже не заметил твоего интереса… — Я просто умею слушать, — Кеншин пожимает плечами. — Не отвлекайся, отец. — Масаки… ты знаешь, была квинси, одной из последних в Японии, я — шинигами, и Айзен выбрал нас как часть эксперимента, — последнее слово Куросаки-старший практически выплёвывает. — Он запечатал частицу пустого в Масаки, и я остался с ней, все мои силы уходили на защиту любимой от яда. Потом, когда родился ты, уже я защищал тебя до Того Дня. А теперь он обратил внимание на силу Масаки создавать. И опять, опять втянул нас в свои непонятные планы! — Говори проще, Ишшин, — Урахара бесцеремонно, как и всегда, врывается в комнатку, в чужой разговор. — Айзен добился создания гибрида, а теперь решил изучить квинси, ставшую подчиняющей, и просто подчиняющую, которые способны менять реальность. — А вас я не спрашивал, Урахара-сан, — подаёт голос Кеншин. — Это всё было понятно и без ваших слов. Что сказал Готей? — Готей послал нас по кривой дорожке. — Ожидаемо. Тогда я иду один. Отец, остаёшься охранять город и, главное, сестёр. — отвечает кривой улыбкой на ухмылку Урахары. — Тут, кажется, один великий учёный недавно хвалился, что может создать сейкаймон куда угодно. Уэко Мундо, конечно, не Дворец Короля, но, думаю, тоже интересная цель. Одному идти не дали. Связали бокудо, позвали друзей, Ишшин привёл за уши своих знакомых — Кенсея с Маширо - и растряс Урахару на пару смертельных сюрпризов. Готовились к вторжению и старательно не давали кое-кому беситься в гордом одиночестве. Кеншин считал угрюмо дни. Врата в Уэко Мундо откроются через два дня… И тогда буря придёт и на земли врага! Кеншин прыгает во врата-гарганту первым, в его глазах видны золотые искры лёгкого безумия. За ним идут его друзья и пара вайзардов, идут, уверенные в успехе спасательной операции, потому что сомнения излишни. Не допустимы. Позорны. Мир вечной ночи содрогается, когда через границу проходят чужаки. Всё как в тот раз. И на лице Кеншина появляется безумная улыбка. Как в тот раз, а значит, они спасут маму, Иноуэ… Спасут. Этот мир чужд каждому из них, и Кеншин содрогается, представляя, что испытывают пленницы. Он хорошо знаком с тем, что и как делают с пленными, такие вещи из мира в мир и во все времена неизменны. «Каждый, кто тронул их, получит», - в такт бегу бьётся о стенки черепа яростная мысль. «Каждый будет убит! - довольно вторит Баттосай. - Каждый получит своё!» — Небесная кара, — тихо шепчет под нос Кеншин. — Небесная кара… Замок врага размером с Сейрейтей, если не больше, брать такой числом — безумство, но вот малым отрядом... Малым отрядом удобно - даже если Айзен знает, где они и что делают, хаос они всё равно привнесут… а дрогнувший враг — мёртвый враг. Кеншин с удивлением смотрит на иллюзию неба - внутри всё та же пустыня, только залитая ослепительным солнцем. Смотрит и удивляется. И злится. Реацу пустых, пропитавшая каждую мелочь, только добавляет нотки раздражения. Весь мир будто зовёт в битву. В битву до последней капли крови. Шаги слышат и тут же теряют сознание нумеросы. Золото всё больше заливает радужку глаз. Как удары молний, вспышки серо. Грозой гремят битвы с Эспадой. Кеншин прорывается вперед, туда, где чувствует отлогости реацу, так похожей на его. К невероятному счастью Кеншина, всё не так плохо… нет явных следов, нет пустого взгляда, нет дрожи в руках. — Мама, мама, — задыхаясь, шепчет, прижимаясь к Масаки. — Ты в порядке, мама?! — Да, — так же тихо отвечает Куросаки. Она чувствует, как движется сюда их надзиратель. Орихиме прикрывает рот ладонью - она тоже это ощущает, но трогательная сцена берёт за душу. Обычно такой растерянно-весёлый Ичиго, по-взрослому серьёзный и опасный, такой же опасный, как арранкары, но всё равно обнимает мать и плачет. — Что с вами тут делали? — берёт себя в руки Кеншин и, заметив реакцию, спрашивает. — Не скрывайте! — Все хорошо, Ичиго. Айзен не делал ничего такого, что не делал Урахара-сан, — ласково лохматит волосы Масаки и вдруг одними губами шепчет. — Он пришёл, готовься… — Кто? — холодный вопрос. Кеншин сверкнул золотыми глазами. — Улькиорра-кун, надзиратель, — вздыхает Масаки. — Бедный мальчик. Дверь в коридор открывается. Кеншин срывается в атаку… А Масаки только и может, что смотреть. Смотреть и не видеть ничего, кроме смазанных силуэтов. Смотреть и, не видя, видеть мастерство своего сына. Мастерство, где за каждым движеньем - чья-то смерть…