братья и сёстры... и лучшие друзья

      Рынок шумно просыпался, лавки открывали свои двери для посетителей самых разных возрастов, а ранние покупатели спешили занять очереди за прекрасными вещами, коих не найти во всех королевствах. Торговцы громко призывали к себе покупателей, хвастаясь лучшим льном и шелком, красуясь в новехоньких шубах и плащах, а некоторые и вовсе просили попробовать их вкусности с заморских краёв. Свон то и дело норовила свернуть куда-нибудь, что-нибудь купить, а может и вовсе стащить из-под носа у зажравшейся буржуазии. Гуд, вздыхая, тянула подругу за рукав в другие места, где вещи можно было купить дешевле, и, привыкшая, уже не обращала внимания на гул.       — Реджина, но там плащ из горностая, — проныла Свон, печальным взглядом провожая очередную лавку. Реджина закатила глаза:       — Эмма, мы здесь не за этим.       И, взяв подругу за руку, потащила ту в сторону новых крестьянских платьев, что красовались на витрине, но Эмма не была бы собой, если бы не свернула купить «что-то поудобней» надоедливого корсета. Торговец был только рад нежданным посетителям, тут же заворковав вокруг Свон, как наседка над птенцами, предлагая то одно, то другое, так что у Реджины начинала кружиться голова, но Эмма, как истинная принцесса, стойко сносила излишнее внимание, привыкнув к нему с раннего детства.       Реджина помнила истории, рассказанные её отцом, рыцарем Генрихом, лучшим другом короля и генералом его армии. Истории о принцессе-лебеди и о принце, чья любовь погубила и спасла её. Истории о настоящей любви, о верной дружбе и о том, что добро всегда победит зло. Всегда. Королева Одетт и король Дерек, родители Эммы, были готовы ради друг друга и семьи на всё и сумели победить зловещего колдуна, что наслал проклятье на них двоих. Но теперь оба потеряли всякую веру, столкнувшись с тем, что победить одной любовью нельзя: с пропажей старшей дочери, принцессы Эльзы, что, став плодом Истинной Любви, стала первой доброй волшебницей в истории двух объединенных королевств.       Принцессу Эльзу боготворили и восхваляли во всех песнях народа. Принцесса любила народ, и тот отвечал ей той же любовью. Она не могла пройти мимо страждущих и больных, не могла смотреть на боль и слезы. А потому помогала тем, чем могла. И когда из домов стали пропадать «одаренные», как называли детей с магическими способностями, Эльза сама отправилась во главе экспедиции, решив во что бы то ни стало освободить своё королевство от страшного рока.       И не вернулась. Одетт и Дерек искали дочь денно и нощно, не отвлекаясь на еду и сон. Королева слегла. Король был безутешен. И лишь их младшая дочь, юная принцесса Эмма, чьим излюбленным занятием было фехтование, не теряла надежды. И Реджина, будучи её лучшей подругой, не могла отпустить её одну в это полное опасности приключение, а потому отправилась с ней, не задумываясь о том, как сильно может устать от принцессы, ищущей приключения на одно мягкое место.       — Реджина, гляди, — Эмма вышла на обозрение подруги, отвлекая ту от ностальгических воспоминаний.       Синие брюки, заправленные в высокие кожаные, черные сапоги на небольшом каблуке; белоснежная рубаха, скрытая под облегающим фигуру синим жилетом; на боку знакомый меч; вьющиеся белоснежные волосы стянуты в высокий конский хвост — Эмма стала выглядеть куда лучше, чем в одежде крестьянки, но рисковать Реджина не могла. Забрав старый плащ, Гуд накинула его Свон на плечи и скрыла лицо и волосы подруги под объемным капюшоном, так что Эмма теперь стала напоминать больше какого-нибудь рыцаря, нежели девушку в мужской одежде.       — Куда лучше, — констатировала Гуд, удовлетворённо кивнув и сделав вид, что не заметила закатывания глаз и тяжёлого вздоха. Развернувшись, Реджина последовала вперёд. Им следовало успеть до темноты в деревню к сестре, иначе они грозились нарваться на большие неприятности. Худшим была невозможность приобрести хоть какой-либо транспорт, ведь ни единая живая душа знать не должна была о месте расположения дикого племени, в коем Зелина и прослыла оракулом. Что бы там ни говорили, Реджина всё равно считала старшую сестру настоящей ведьмой, способной им помочь. И тот факт, что видела Зелина лишь наполовину, прибавлял загадочности рассказам выживших очевидцев.       Выйдя на освещённую солнцем поляну, где ромашки соперничали с зелёной травой за лидерство, Реджина настороженно прищурилась, опасаясь того, что нападут со спины. Эмма же, стянув с головы надоедливый капюшон, с интересом огляделась, чуть сморщив носик от припекающего её белобрысую головку солнца, чьи веселые лучики падали ей на лицо. Реджина вздохнула. Помощи ждать от принцессы, что пусть и умела фехтовать, большой мир видела максимум из окна королевской кареты, не следовало. Положившись на чутье, Гуд махнула подруге рукой и бесшумно последовала по одной из тропинок, извилистой змейкой тянущейся до самого обрыва, где волны бились о холодные скалы, взывая к ним и моля о помощи, будто заблудившиеся странники. Почти на самом краю обрыва, окружённый зарослями плюща, стоял дом с покосившейся, а кое-где и прогнившей крышей. Зелёный мох узаконил свои владения сверху, а плющ обвил обветшалые стены, распуская цветы то там, то здесь. Из приоткрытой двери исходил неясный свет ламп, цветом схожий на охру, и Реджина, вздохнув, пошла туда, всё же держа наготове лук. Рисковать жизнями не имело смысла.       Внутри дом оказался всё таким же уютным, наполненным ароматом свежесрезанных трав, а булькающий настой из ромашек уже оказался разлит в три совершенно одинаковые чашки. Свечи стояли в хаотичном порядке, отбрасывая безликие тени на потрескавшиеся стены и создавая танец света и тьмы.       — Вау, — выдохнула Эмма, завороженно оглядываясь по сторонам.       — Рада, что вам понравилось, Ваше Высочество, — раздался хриплый женский голос из тени, и на слабый свет свечей вышла женщина. Бирюзовое платье со вшитыми белыми тканями, наверх которого накинута обычная вязаная шаль; грязные рыжие волосы, ниспадающие на лицо и доходящие своей длиной до поясницы; несколько рыжих локонов скрывают правую половину лица, что рассекает уродливый шрам, из-за чего она совершенно не видит — Зелина создавала впечатление опасного оракула, не знай Реджина сестру слишком хорошо.       — Здравствуй, сестра, — поприветствовала оракула Гуд, делая шаг вперёд, но тут же остановленная на полпути взглядом синих глаз. Зелина улыбнулась:       — Моё пророчество ещё в силе, дорогая сестра. Найдешь ты счастье с благородным, на коего укажет метка тебе.       — А обо мне? — заинтригованная, перебила Зелину Эмма, — что скажешь обо мне?       — Эмма, дочь Лебедя, — туманно начала Зелина, тяжёлой поступью проходя к накрытому столу и усаживаясь на стул, — судьбу неясно вижу я. Но знаю, лейтенанта встретишь ты. Сердце твоё он украдёт, но упрямство навеки пути разобьёт...       — А сестра? — нетерпеливо вопросила Свон, которой и вовсе дела не было до дел сердечных и до какого-то там лейтенанта, — найду ли я сестру?       — Найдешь, — кивнула Зелина, а затем раз моргнула, чтобы тряхнуть рыжими кудрями, — иль нет. Не знаю я. Но испытания три тебя ждут: непобедимого монстра победишь, что союзником станет; верную смерть переживешь, что дружбу скрепит; непреодолимое препятствие преодолеешь, что дорогу укажет. Но знай, много опасностей ждут, и враг древний вернётся, вершить порядки свои. Осторожной будь, дочь Лебедя.       — Так значит, — задумалась Эмма, а вскоре вскинула на Реджину горящие радостью и надеждой глаза, — с Эльзой встретимся.       — Идём, — вздохнула Гуд, беря подругу под руку, — нам пора. Спасибо, сестрица.       — Удачи, — Зелина улыбнулась потрескавшимися губами, — не помешает вам она.

***

      Надевать парадный камзол было кощунственно, и Киллиан купил у одного торговца черную рубаху и кожаные штаны. Повесив с боку шпагу, Джонс отправился в путь, следуя указаниям одного пожилого мудреца, что жил в их деревне. До холодных земель путь был долгим, но Киллиана не пугали трудности, и он, воодушевившись предсказанием мудреца о том, что в скором времени станет капитаном и отыщет брата, пошел вперёд.       Вскоре, осознав неизбежность покупки ещё и лошади, Киллиан пересчитал оставшиеся скудные монеты, с тяжёлым сердцем понимая, как мало это по сравнению со стоимостью хорошего жеребца. Но, полагаясь на Фортуну, он решился на самый отчаянный поступок в своей жизни, который никогда бы не совершил, окажись брат рядом, — он собирался обокрасть кого-то. Но, успокаивая себя тем, что потом всё вернёт, Киллиан заглушал голос совести, так похожий на голос брата. Его выбор пал на вороного коня, привязанного к деревянному столбу. Конь был неплохой, даже отличный, и Киллиану очень приглянулся. К тому же, кажется, оба нашли общий язык, и конь даже не дёрнулся, пока Джонс его отвязывал. И всё бы прошло успешно, если бы не одно но. Но, так некстати оказавшееся за спиной Киллиана.       — Вам не говорили, что воровство — низость для человека чести, сэр? — раздался над ухом странный голос, измененный до неузнаваемости, так что неизвестно кто перед ним — джентльмен или же дама. Развернувшись, Киллиан заметил мелькнувшие под плащом сапоги и синие штаны, да и легко догадаться, что даму сюда вряд ли принесет.       — А вы имеет что-то против? — ухмыльнулся Джонс, и неизвестный вытащил меч из ножен. Киллиан среагировал молниеносно: выхватив свой меч, он успел увернуться от удара, перекатившись к стоящим неподалеку бочкам. Давно ему не хватало драки с хорошим противником! С улыбкой напав, Киллиан продолжил бой, который, как казалось самому Джонсу, был особо не равным. Несколько минут, как показалось, и к горлу противника приставлен меч, а капюшон резко снят.       Киллиан лишь выдохнул от удивления. Белокурые волосы, пронизывающий взгляд ярких зелёных глаз и недовольно поджатые губы.       — Да ты девушка! — всё же озвучил свою мысль Джонс, и незнакомка закатила глаза. Заметив что-то за спиной Киллиана, она загадочно улыбнулась, прищурившись. Джонс непонимающе обернулся, и последним, что он увидел перед великолепным полетом в неизвестность, был вороной конь, ставший его погибелью.