Подожди, не вдыхай

Когда они встретились впервые, погода была против их знакомства. Неестественно громко звучали раскаты грома, перебивая шум ливня, ледяные порывы ветра сносили неустойчивые палатки, которые малолетние преступники уже успели поставить. Когда они встретились впервые, его нетерпеливо тянул за собой Блейк, а её отвлекал от всего мира осточертевший всем, кроме Принцессы Гриффин, Финн Коллинз. Когда они встретились впервые, все обстоятельства были против, но её улыбку Джон Мерфи всё равно получил. Не натянутую, вынужденную и вымученную улыбку, какой следовало бы ожидать. Если ожидать улыбки от человека, который только что прилетел на незнакомую планету, вообще можно было. Рейес улыбалась всего несколько секунд, и, честно говоря, Джон не понял, от неё или от ослепляющей молнии стало так светло. Несколько секунд, одна улыбка и миллион не совсем правильных и устойчивых, но красивых и ритмичных метафор в голове Джона. А ещё обыкновенная дробь с невероятным знаменателем, умноженная на надежду, которой с приземлением Рейвен заметно поприбавилось. Он не помнил, как увлечённая новыми делами и обстановкой она убежала в палатку под шутки Коллинза и смех Джаспера. Он не помнил, как послал настойчиво требовавшего его участия в чём-то Беллами Блейка. И куда он его послал, Джон, кстати, тоже не помнил. А ещё не помнил, как с нелепой улыбкой сидел на низком изогнутом стволе дерева под дождём и не обращал внимания на грозу, на то, что вся одежда промокла насквозь, на возгласы сотенцев, а потом и на начинающее светлеть небо.

***

Джон редко жалел о том, что какое-либо событие в его жизни просто прошло мимо, не оставив в наследство воспоминаний. Так просто, отпечатавшись на воображаемых страницах никому не нужной автобиографии скупым фактом. Но сейчас осколков былых эмоций и впечатлений катастрофически не хватало, как и пищи для размышлений, основным ингредиентом которой они являлись. Приходилось смаковать и растягивать каждый маленький шрам, напоминавший о месте, времени и действии, над глубоким смыслом которых стоило бы задуматься. Он не любил рыть ямы в самом себе. Может, в нём и зарыты сотни кладов. Но карты сокровищ у Джона не было и не будет. Копаться в грязном белье – неблагодарное занятие, и Мерфи с удовольствием бросил бы его, но тогда от скуки пришлось бы начать разговор с хрупкой жертвой его самого, сидящей на полу рядом. А начинать разговор не хотелось, потому что было стыдно. У Джона было мало воспоминаний, а совести – и того меньше, но он знал, что убил надежду в девушке, которая поделилась ей, когда у неё самой было в разы меньше, чем нужно для выживания. Она сидела неподвижно. Может, не хотелось тратить заканчивающуюся энергию. Может, она просто знала, что это бесполезно. Может, была занята мыслями. А может, она не может двигаться из-за того, что Мёрфи несколько часов назад выстрелил в её спину? Он готов выдумать ещё десятки причин, почему она сидит неподвижно, словно кукла, лишь бы чувство вины не прожигало в нём сквозные дыры так больно. Но разве куклы бывают такими? Джон не родился девчонкой и мало понимал в этом, но он совершенно точно знал, что на идеальных светлых лицах кукол Барби нет ни единой царапины и ни единой эмоции, только натянутая улыбка, яркий макияж и неправдоподобно белые зубы. Рейвен не подходила ни под одну из характеристик, но ей, кажется, было уже безразлично. – Джон... – раздался тихий и немного хриплый голос. Мерфи не ожидал этого, но реагировать не хотелось, слишком больно отзываются тогда её слова на дне чего-то многозначительного и, по всей видимости, несуществующего, названного наивными людьми звучным словом «душа». Он повернул голову и увидел черный пистолет в её руке. Она протягивала оружие ему. И Мерфи взял, не задумываясь о том, чего Рейес хочет от него. – Ждать бесполезно. Выстрели мне в голову сейчас, – Рейвен поморщилась от боли. – Я не хочу видеть, как ты умираешь раньше меня.