Chiaroscuro

Макс Колфилд кажется, что её вот-вот стошнит. Её желудок сжимался, пока она лежала в кровати и рассматривала пустой потолок. Это её первый день в Академии Блэквелл, что также означало первую лекцию с её идолом, Мистером Марком Джефферсоном. (Он был им в течение долгого времени). Причина, по которой она была здесь. К счастью, родители поддержали её страсть к фотографии. Они верили, что это может пригодится в жизни. А она думала, что Мистер Джефферсон, чьи фотографии она всегда уважала, и коим восхищалась, был ключом к её будущему. Комната была тёмной. Белое свечение от освещения снаружи порождало длинные тени. Ещё было даже не утро. Макс взглянула на телефон. 5:30. Солнце скоро взойдёт над Аркадия-Бэй. Обычно Макс никогда не просыпалась настолько рано, чтобы увидеть рассвет. Она всегда считала кровать слишком уютной, а сон – чересчур манящим. Дома родители всегда дразнили её, что она вряд ли когда-либо встанет с кровати до полудня. Она знала, что должна хоть немного поспать, ведь она не спала всю ночь. Но её желудок совершил очередное сальто при мысли о том, чтобы продолжать лежать дальше, и она поднялась с кровати. Выпрямившись, Макс покачнулась, будто стояла на борту корабля. Спокойно, Макс. Это всего лишь школа. Макс подошла к шкафу и принялась к спешному поиску одежды. У неё не было никакого чувства стиля. Максин нравились простые футболки и самые обыкновенные джинсы. Она достала свою любимую футболку c надписью «Jane» и белым оленёнком. Она ей шла. В Сиэтле она всегда была, так называемой, Джейн Доу* класса, которая всегда присутствовала на уроках, но которую никогда не узнавали. Она надеялась, что в Блэквелле всё переменится к лучшему. В конце концов. Она не могла перестать быть скромной и тихой даже здесь, уж точно не с таким известным фотографом, как её учитель. Это был шанс всей её жизни, ради которого она однажды погрузилась в искусство с головой. По сравнению с этим, то, что она носила, больше не казалось такой важной дилеммой. Переодевшись, Макс осмотрела себя в зеркале в полный рост, расчесала свои короткие каштановые волосы. «Под глазами появились тени из-за того, что я не спала всю ночь», - заметила она. Максин решила отвлечь внимание тем, что накрасила веки тёмными тенями и осторожно, но сильно, насколько могла, подвела глаза коричневым карандашом. «Этого должно быть достаточно, - надеялась она, - чтобы люди смотрели в мои глаза, а не замечали, что под ними». Затем, она достаёт свою серую кофту и, надев её, чтобы утренний холод не щипал кожу, перекинула сумку через плечо и вышла за дверь. Двери женского общежития распахнулись перед ней, пока она тихо шла по коридору. Было только раннее утро, никто, кроме неё, ещё не проснулся. И с чего бы кому-то здесь находится? Лекции начнутся только через несколько часов. Она спустилась по ступенькам, прежде чем отправиться в путь через небольшой парадный двор общежития. Дорожка была уже ей знакома, так как Макс прибыла в Блэквелл несколько дней назад. Но она так и не смогла привыкнуть к окрестностям Академии. Пока шла, она восхищалась ярко-красными кирпичами, из которых было выполнено здание, и чистыми колоннами. Трава была аккуратно подстрижена для того, чтобы убедить окружающих в буквально картинной идеальности. Привет, бюджет Аркадия-Бэй. Рада видеть, на что ты пошёл. Макс знала, что это звучало цинично даже в её собственных мыслях. Но она также помнила состояние остальной части города, его дома, явственно нуждающиеся в ремонте. Всё стало даже хуже, чем она это помнила, хотя её действительно успокаивал факт того, что спустя годы ничего не изменилось. Ничего, кроме Блэквелла, конечно. И теперь Академия Блэквелла представляет Аркадия-Бэй. А значит, и её студенты. Макс глубоко вздохнула, поднимаясь по ступенькам к зданию Академии. Она знала, что фонтан должен был стать центральной достопримечательностью Академии. Он находился в центре её сквера, возвышаясь над землёй, что было, скорее, иллюзорным, из-за тактично расположенных деревьев вдали от самого фонтана. Запечатлённый навечно в бронзе Джереми Блэквелл гордо стоял посреди него, будто наблюдая за всем, что происходит в его школе даже сейчас. «Будущее нуждается в совершенстве» было процитировано на памятнике. Граффити, что исказило его поверхность, теперь выглядело очень даже символично. Как бы то ни было, большинство студентов не было заинтересовано в стремлении к совершенству. «Я бы просто хотел выпуститься» заняло первую строчку в цитатах среди её сокурсников. Здесь так много претендентов, которые не могут дождаться момента, чтобы присоединиться к этому миру. Все, кроме меня. Эта мысль неожиданно пришла Макс на ум, и она позволила ей задержаться там дольше, чем она думала. «Мне всего лишь 18», - напоминает она себе. Родители всегда ей говорили, что у неё есть «всё время мира». Она отогнала эти мысли от своей головы и обратила внимание на ближайший плакат. Это был один из самых известных снимков Мистера Джефферсона: полицейский сообщает семье о жертве. Макс могла ощутить страх отца семейства во всей его поникшей фигуре: его спина чуть сгорблена, а голова опущена. А приём светотени придаёт всему запечатлённому ещё более ужасающее впечатление. Макс вновь почувствовала, как её желудок скрутило, но она знала, что это было не из-за фотографии. Вся территория была украшена несколькими работами Мистера Джефферсона, этакое небольшое шоу для всякого посетителя кампуса. Честно говоря, Макс считала это классным. Она проходила мимо каждого плаката, осторожно осматривая каждый из них: от мужчины с холодными глазами и резкими очертаниями до сидящей знойной женщины. Каждое произведение охватывало определённый, отличающийся от других, аспект – разные эмоции – и они переполняли Макс. Именно так выглядит работа профессионала. Я никогда не достигну такого уровня. Равнодушно подумала она, присев у фонтана. Уже сейчас небо начало светлеть, солнце практически вышло за горизонт. Ночные огни Академии Блэквелла потухли, ощущая наступающий рассвет. Она заметила, что звёзды начали угасать, поглощаемые светом. Вообще, она мечтала сделать красивые фотографии ночного неба, но это было практически невозможно с её камерой. Снимки никогда не получались хорошими, будто чёрный фильм с еле заметными светлыми точками здесь и там на месте звёзд. Они никогда не отражали реальной красоты. И даже в такой переходный момент она знала, что ничего не выйдет. Возможно, не всё должно быть запечатлено на фотографии. Она улыбнулась своим собственным размышлениям и опустила руку. Она ожидала опустить её на бортик фонтана, но ладонь соскользнула с гладкого камня. Холодная вода коснулась её кожи, и Макс негромко ахнула, прежде чем достать руку из воды. Блеск привлёк её внимание, и она опустила свой взгляд. Монеты мерцали на дне фонтана: некоторые монеты со временем покрылись тиной, а некоторые были совсем новенькими. Не сдержавшись, Макс лучезарно улыбнулась. Чему-то настолько простому всё так же удавалось заставить её затаить дыхание от восторга. Достав камеру, она нагнулась над фонтаном. Без солнца, света было не так уж и много, что не позволило появиться на снимке огромному количеству этих ужасных бликов. Она чуть сместилась, чтобы найти идеальный угол или ракурс для фотографии. По воде до сих пор расходилась рябь от её недавнего контакта с ней, что искажало изображение монет на дне. Задержав дыхание, Макс сделала снимок, пытаясь избежать вспышки, которая испортила бы всё освещение фотографии. Надеюсь все мечты у всех сбудутся. Она достала фотокарточку и потрясла ею в воздухе. Старая привычка, от которой, она знала, возможно, должна будет избавиться. Без колебания она аккуратно сложила фотографию в дневник. По крайней мере, её взволнованность сыграла ей на руку, позволив увидеть рассвет её первого дня в Блэквелле. Макс не могла не почувствовать, что это будет и её первый рассвет. Рассвет нового этапа жизни.