Эхо

      Под высокими сводами галереи еще витало, постепенно испаряясь через крошечные щели окон и крыши, эхо толпы. Проводив последних гостей (в этом мне помогла ассистентка, мастерица по такой части), я неторопливо вернулась в выставочный зал. Приятно было неспешно пройти тем же путем, в полном одиночестве, когда вдали уже затихает гул суеты, удаляются шаги, и даже помощница, убедившись, что она больше не нужна, отправилась восвояси.       На широкой лестнице с огромными, во всю стену, витражными окнами, гулял приятный сквознячок. Наверное, где-то внизу открыта дверь. Или наверху. Его порывы приятно обдували мое разгоряченное лицо и уже порядком уставшие ноги. Несмотря на удобную обувь, я испытала желание разуться и ступить на прохладный камень.       Держась за лакированные резные перила из дерева, я, слушая стук и слабое эхо своих шагов, преодолела три пролета. Я не засекала, но, наверное, на это ушло минут семь.       На ходу я вдруг ощутила, как стягивает волосы. Перед выставкой я убрала их в нехитрую прическу, вроде той, с которой я ездила в театр изобличать Фиттис. Вытаскивая шпильки, я ухмыльнулась самой себе. Все же эту слабость не побороть. Вспоминать ту, прошлую жизнь, мы будем до самого конца. Наше существование не прерывалось, но разделилось на «до» и «после». Встряхнув головой, чтобы волосы свободно упали на плечи, я продолжила восхождение.       Одна шпилька, пока я ссыпала их в сумочку, выскользнула, тихонько звякнула о ступеньку и улетела куда-то вниз. Я проводила взглядом ее полет. Треньк. Ну и валяйся там себе. Обратно не пойду.       С уходом большого количества людей исчез и почти весь остальной мир. Сейчас существовала лишь лестница и зал, в который я направлялась. Ну и, пожалуй, человек, который меня там ждал. И все. Иногда время в самом деле словно замедляется, и это не имеет ничего общего ни с какими порталами. Просто оно приостанавливает свой бег, тоже любуясь моментом покоя.       Я остановилась на пороге высоких двустворчатых дверей из темного дерева. В меня ударил порыв свежего ветра, явно принесенный с моря. Искусственный свет в зале погас. Его легкий сумрак пронзали снопы лучей солнца, разливаясь на паркетном полу золотыми пятнами.       Вокруг, расставленные в порядке искусного лабиринта, чтобы проводить зрителя через них в определенной последовательности, уснули картины. Они приглушили свой цвет, отдавая должное самым совершенным краскам, краскам реальности, что врывались в залу через распахнутое окно.       Там, спиной ко мне, стоял человек. Он облокачивался на подоконник. Наполовину озаряемый светом солнца, он будто застрял на границе измерений, потому что ниже пояса его фигура терялась в контрастной тени.       Его пиджак висел на одном из ближайших мольбертов, а рукава рубашки были закатаны. Воротник распахнут. Как всегда.       Легко ступая, я не торопясь приблизилась к нему со спины. Он и тогда не обернулся. Слегка удивленная, я шагнула вбок, чтобы оказаться в его поле зрения. Вообще-то он никогда не дает к себе подкрадываться. Все слышит и чувствует. В его раскрытой руке, что стремительно сжалась в кулак, что-то блеснуло. Он быстро повернул голову и посмотрел на меня.       — Спровадила? — играя бровями, спросил он.       Я чуть потеснила его и устроилась рядом.       — Да. Что у тебя там?       Он медленно посмотрел на свой кулак. Я ощутила, как он, раздумывая, колеблется. Может, я попробовала бы шутливо разжать его пальцы, но поняла, что сейчас не тот случай. Его рука дрогнула, кулак разжался.       На его ладони лежал маленький и тонкий золотой ободок.       — Возьмешь его?       Я даже не успела понять, что он держит кольцо, когда вопрос прозвучал. Кольцо совершенно очевидно маленькое для его руки. Да и не носит он кольца. И вообще никаких побрякушек, которые некоторые парни цепляют на себя: браслеты какие-то, серьги в одно ухо. «Я что, девчонка?». Зато он без ума от наручных часов. Очень долго может залипать возле витрин, но так ничего и не купить, потому что жаба душит.       Первой мыслью было «Легко. Но зачем?». Второй: «Где он его нашел?». Третьей «Кто его потерял?». А потом они все пропали, и я просто протянула руку. Взялась пальцами за металл. Поднесла его поближе к глазам, любуясь. Но даже не тем, как играет на его гладкой поверхности свет. Любовалась я тем, чему даже названия не могу дать. Покатала в пальцах.       — Навсегда, Люси.       — Что?       Голос едва слушался меня. Как обухом по голове, пришло понимание, что это не чье-то кольцо. Я посмотрела в лицо Финна и его зеленые глаза, полные пытливого ожидания.       — Возьмешь?       — Да, — я сама удивилась, как быстро с моих губ сорвался ответ. Я едва успела подумать его, как произнесла.       Вмиг я покрылась испариной, мне стало жарко, а потом сразу холодно. Моя ладонь, сложенная лодочкой, качнулась, будто на волне. С улицы, с реки, долетел пронзительный крик чайки и грохот какого-то судна. Блеск кольца уколол мои зрачки. Что это, черт возьми, такое, почему сейчас, почему так… Я моргала слишком часто, продолжая рассматривать золотой ободок. Казалось, что мерещится. Вот сейчас… сейчас пропадет. Да нет же.       Бушевавшая моя часть, ворча, угрюмо отошла в сторонку. Финн сделал именно так, и не поступил бы никак иначе. Его руки мягко сжали мои пальцы, которые сомкнулись вокруг маленького кусочка металла.       — Я думала… ты не станешь…       Финн завел мне за ухо прядь волос и погладил по щеке. Немного помедлив, он ответил:       — А я думал, что ты откажешься.       Интересно, и как долго он хранил кольцо.       — Почему?       Усмехнувшись, Финн сказал:       — Ну, ты ведь такая независимая. Может, тебе и не надо.       — Ты дурак. Я хочу быть с тобой.       Он положил подбородок на ладонь, а локтем оперся о подоконник. Поглядел на меня с выражением, какое бывает у родителей, когда их чадо слишком разбушевалось и разрисовало новые обои фломастерами. И сердиться на него нет желания.       — Скажи что-нибудь новое, Люси. Что я хороший и замечательный.       Фыркнув, я рассмеялась и повторила слово в слово.       — Ты понимаешь, на что согласилась?       Какой довольный! Счастлив, но еще сомневается, поняла ли я его правильно.       — А ты понимаешь, что спросил?       — Не отвечай вопросом на вопрос.       — Я согласна.       — На что?       Я не удержалась от улыбки.       — На все.       Он немного подождал.       — Ты моя.       — Да.       Прищур, хитрый блеск в глазах.       — Ну, раз возражений нет, потом не жалуйся.       — Так ты мне повода не давай.       Он фыркнул.       — И она говорит, что я несносный. Себя слышала?       Я качнула головой и несильно боднула его в лоб. Он попытался поцеловать меня, но я быстро выпрямилась и строго сказала:       — Может, ты хоть чуть пойдешь по сценарию и мы перестанем держать его, словно голодные устрицы?       Озорная улыбка тронула его губы. Не сводя с меня глаз, Финн разомкнул свои ладони, не торопясь расправил мою и на ощупь надел мне кольцо. Хоть оно и успело нагреться, его внутренний ободок приятно похолодил кожу. Связь, которая когда-то образовалась между нами, обрела свою материальную форму.       Руки Финна ловко скользнули на мою талию и он привлек меня к себе. Подчинившись, я прислонилась к нему и обняла его за шею. Вновь наклонившись вплотную к моему лицу, он пощекотал мою щеку кончиком острого носа и мурлыкнул:       — Ну, что у нас там дальше по сценарию?       В его глазах я увидела золотистые блики будущего.