***
— Ты вчера слишком долго с ней говорил, — Тео проходит мимо Драко, задевая плечом. — Что? — Малфой морщится. — Он прав, — Блейз растягивается на кровати в мантии и ботинках, дожидаясь, пока соседи по комнате закончат сборы. Челюсть Драко напрягается. Лучшая защита, это нападение: — Кажется, мы еще и целовались, но все это вас никак не касается, — голос звучит раздраженно. Малфой непроизвольно сжимает древко палочки, готовый не то отбиваться, не то аттаковать. — Вот это и правда нас не касается, хотя я и это видел, — Тео останавливается спиной к двери, опираясь на нее. — Как много лишнего ты мог рассказать? Драко бросает на друга уничижительный взгляд, предупреждая остановиться. Резким движение палочки он притягивает к себе кожаный портфель с учебниками и, на ходу поправляя галстук, направляется к двери. Нотту остается лишь отшатнуться в последний момент, чтобы убраться с дороги. — Думаешь я задел его за живое? — Тео непонимающе смотрит на Блейза. — Раньше его подобное не трогало. Это ведь просто девчонка и вечеринка у озера. Мали ли что могло произойти? Все ведь свои. — Похоже, он рассказал ей больше, чем хотел, — тихо заключает Забини. — Возможно, что даже больше, чем некоторым из нас. Тео вздрагивает, вспоминая, как видел Дафну с гриффиндорцами. Стоит рассказать. Здесь и сейчас. Если она знает… если она рассказывает… Но обида больно укалывает грудь. — Всегда восхищался тем, как филигранно ты умеешь задевать, — Тео поджимает губы. — Чем я заслужил недоверие? Блейз одаривает соседа уставшим взглядом. Жалость смешивается с раздражением. Он отдал бы многое, чтобы и его держали в неведение. Чтобы его берегли. — Полагаю, что это благо и забота. Нотт набирает носом воздух, собираясь ответить. И оставляет слова застрявшими в гортани, так и не решаясь произнести. Забини отводит от него взгляд, не найдя в себе сил на продолжение беседы. Не готов, значит время еще не прошло. А когда созреет, может уже и поздно будет. Было бы хорошо, чтобы было поздно. Чтобы все быстрее закончилось. Тео тащится за друзьями в Большой Зал, опустив плечи. Взъерошенные на голове волосы выдают тревожное настроение. Он разглядывает спины ребят и не может себе ответить, когда именно они начали казаться ему чужими. Что-то определено сломалось. Не в тот ли момент, когда он разглядел в глазах отца ужас. Или в тот, когда следом за этим ужасом, появилось разочарование. В Темном Лорде или в сыне? Ответа решительно не было. У его отца пропал какой-либо интерес к окружающим и жизни. А ему, Тео, приходилось продолжать смеяться и шутить, чтобы заполнить пространство. Нотт и среди факультета чувствует себя шутом. Лишним. Когда внутри пепелище — это оказывается особенно болезненным. — Ты можешь мне помочь? — Что? — Нотт резко останавливается, реагируя на голос Полумны. — Мои ботинки под потолком, а я забыла где-то палочку, сможешь достать? — Луна сжимает ладони перед собой. Белую кожу щек трогает румянец. — Конечно, — Тео поспешно притягивает обувь, а затем и палочку Лавгуд. — Как часто с тобой это случается? — Уже реже, чем раньше, — она словно говорит загадками. — У меня почти получилось усмирить мозгошмыгов, но иногда они вырываются на свободу. Нотт сглатывает. Нужно будет не полениться найти этих вредителей и популярно объяснить им отстать от Полумны. Раздражение прокатывается по телу. Но это чувство не вредит. Словно эмоция, которая способна отвлечь, а значит спасти. От нее не больно, не тоскливо и не мерзко. — Как прошли твои праздники? — но Лавгуд будто совсем не смущает несправедливость в ее сторону. Она безобидно задает вопрос, которым пробуждает ворох нежелательных воспоминаний. И тут же понимает свою ошибку: — Тебе было не по себе в эти дни, верно? — и сама отвечает на свой вопрос, смотря то ли на Тео, то ли сквозь него, проникая тем самым в самую суть. — Как ты это поняла? — И твои мозгошмыги оживились, — она растягивает слова. — Я больше не буду спрашивать. Но если захочешь рассказать — то буду готова стать благодарным слушателем. Нотт поджимает губы. Он не чувствует в себе сил кивнуть, хотя душа требует согласиться. Тебе нужен кто-то, с кем можно говорить. Тебе нужен кто-то, кто сможет слушать.***
— Мне хочется умереть, — Дафна опускается за парту рядом с Драко. — Тебе нужна в этом какая-либо помощь? — он старается, но не удерживается от шутки. Она поворачивает лицо в его сторону, театрально поднимая брови. — Разве Панси не поделилась с тобой антипохмельным зельем? Его тон все еще насмешлив. И он ожидает, что Гринграсс отшутится от вопроса. Но она только лишь выжидающе смотрит, не в силах придумать какой-либо ответ. Драко ловит панику. А что если причина в том, что она все помнит со вчерашнего вечера? Помнит и не принимает. Да и с чего бы ей принимать? Какой же ты идиот, что позволил себе расслабиться. Какой же ты идиот, что решил, что тайнами можно делиться. — Я могу стереть память всем, кто видел. И если хочешь, тебе тоже, — от шутливого тона не остается и следа. Он готов взять на себя всю ответственность и разгрести последствия. Ему не хочется, чтобы она чувствовала себя хуже, чем есть. Ему стыдно, что он вообще втянул ее в эту историю. Мерлин, какую именно часть она запомнила. Что именно выбило ее из колеи. — Нет, спасибо, — Дафна опускает голову на локти, ложась на поверхность стола. — Возможно, мне просто требуется порция больше, чем была у Панси. Малфой отворачивает лицо, сжимая пальцы рук на дорогой ткани брюк: иногда ты берешь на себя слишком многое. И почему-то совершенно не допускаешь, что окружающие тебя люди могут не сожалеть. — Добуду его для тебя у Блейза, никуда не уходи. — Как будто у меня есть силы двигаться, — она едва не стонет в ответ. А после того, как Малфой возвращается, покорно берет пузырек с зельем из его рук и залпом выпивает. В этот момент профессор заходит в аудиторию, чтобы начать урок. Дафна старается отвлечься на его появление и сосредоточиться на словах. Что угодно, чтобы не возвращаться мыслями во вчерашний вечер. Ей действительно не хочется забывать произошедшее, но думать о нем пока что слишком болезненно и стыдливо. Драко похожих эмоций не разделяет: вместо доски с самопишущим мелом он прожигает взглядом Гринграсс, пытаясь осознать и принять случившееся. Тебя к ней тянет. Тебя к ней все еще тянет. И она не говорит явного нет, становясь в этот момент соучастником.***
Разговор с Грейнджер не задается. В решающий момент Дафна понимает, что не может быть откровенной. И Гермиона чувствует фальшь — уж слишком явно она проявляется в свет. Со стороны Гриффиндора тоже нет новостей, которыми можно поделиться. Хотя определенно есть, что рассказать. И по итогу выходит разговор немого с глухим. Досадное послевкусие остается во рту после встречи. После этого Гринграсс, сама того не понимая, находит себя пришедший на трибуны стадиона для квиддича. Подальше от посторонних глаз, разговоров и необходимости играть на публику. Только холодные порывы ветра и хмурые облака, нависающие слишком низко. Происходит слишком много всего. И становится сложно разобраться где истина, а где ложь. Где она — Дафна, а где необходимость выжить. — Неожиданно тебя здесь увидеть, — Джинни пикирует с высоты и, затормозив излишне близко к трибуне, спрыгивает с метлы. — Судя по Грейнджер, встреча у вас так себе прошла. — И ты решила закончить разговор вместо подруги? — Гринграсс огрызается. — Еще чего, — но Джинни ловко игнорирует злость в тоне собеседницы, садясь на соседнее от нее кресло. — Мне уже давно стало понятно, что лезть в дела Золотого Трио бесполезно. Они всегда всё сами. Уизли упирается локтями в колени, рассматривая коротко подстриженные ногти. Ее метла падает с кресла, на которое ее облокотила хозяйка, но едва ли девушка реагирует на резкий звук. Ее увлекает нечто более интересное и важное. — Так что ты здесь забыла? — Джинни в своем вопросе непреклонна. И Дафна дергается от неожиданности. Она готовилась к допросу о том, что происходило в Новый год, о том что происходит в Слизерине. Но Уизли, кажется, совсем не интересует война. — Здесь. На поле? Раньше ты особо не заходила на стадион вне важных мероприятий. Дафне нечего ответить. Она сама задавала себе точно такой же вопрос пару минут назад. Что ты здесь делаешь? Здесь? Куда сама себе обещала просто так не приходить. Что-то невидимое и очень важное гнало ее на стадион. Позавчерашний растаявший снег и Драко. Вчерашнее похмелье. Сегодняшний неудавшийся разговор с Грейнджер. Ее реальность в очередной раз стремительно меняется. Происходящее с ней в Хогвартсе становится больше и важнее, чем ее прошлое. И за всеми этими перестановками все сложнее различить истину. Чего ты сама хочешь? Гринграсс не сомневается, что уже давно стоит в шаге от пропасти. Но теперь она заглядывает в нее. Или, быть может, уже висит над обрывом? Нужно что-то понятное. Твердое и объяснимое. Однако, откровенничать с девчонкой Уизли всё ещё невероятная глупость. И Дафна молчит. Поджимает губы, чтобы сдержать слова, но выдерживает давящую паузу. — Как давно ты не летаешь? — но тихий вопрос Джинни застает врасплох. И оказывается очень точным. Дафна продолжает молчать. Она смотрит вдаль, пока в воображении проносятся слишком яркие и болезненные картинки. Она будто снова слышит крики трибун и свист ветра в ушах. Кажется, что пальцы способны в эту секунду ощутить гладкую кожу мяча. На глазах выступают слезы. Как давно ты потеряла себя? И зачем запретила себе чувствовать себя счастливой? Кто ты такая, чтобы отбирать у себя право на жизнь? Родители виноваты? Слизеринцы? Хогвартс не тот? Это ты и только ты загоняешь себя в рамки. Ты придумываешь все новые ограничения и правила. Ты мешаешь самой себе жить. — Мы иногда тренируемся с Гарри вдвоем — ты можешь присоединиться, если захочешь. Мне было полезно получить опыт из другой школы. А тебе вспомнить, — Джинни торроторит. Будто ощущает важность момента. — Я летаю с четырех лет, — теперь Уизли смотрит в пол. — Братья научили, — и говорит тихо, будто сама с собой. — Я летаю тогда, когда мне плохо. И когда хорошо тоже летаю. Я летаю всегда. В этом смысл, если все остальное перестает иметь значение. Дафна медленно поворачивает лицо к собеседнице, разглядывая веснушки на ее носу. Такое искреннее признание. Простое. И сбивающее с ног своей наивностью. В Хогвартсе нет войны. В Хогвартсе есть усталость от происходящего. И желание сопротивляться несмотря ни на что. Они выбирают жить и бороться, пока ты выбираешь страдать. — И как часто ты поднимаешься в воздух? — В этом году каждый день, — Джинни прикусывает губу. И вдруг начинает смеяться. Гринграсс подхватывает смех: на грани истерики. Говорящий слишком о многом. Они замолкают синхронно. — Передай Гермионе, что я однажды расскажу ей нашу историю. Только сначала мне нужно пережить ее, не потеряв доверие. Но мы все на одной стороне. Теперь точно на одной, — Дафна по инерции сжимает ладонь Джинни в знак благодарности, поднимаясь со своего места. Холодный ветер новым порывом норовит сбить с ног. — И на тренировку, как-нибудь, обязательно приду. Спасибо, что позвала. Мы еще полетаем.***
— Привет, — Драко дожидается Дафну после заката у выхода из Хогвартса. Она выходят в беговой форме, все происходит как обычно. Ничего странного или выходящего за пределы нормальности. Но вместо разминки Гринграсс закуривает. — Сегодня нет настроения, можем просто поговорить? Малфой переминается с ноги на ногу. — А как же дисциплина? Ты ведь никогда не наруша… Он замечает пустоту в глазах Дафны. Нет ничего необычного… Но глаза. Как ты сразу не заметил? Драко опускается на землю, опираясь спиной на холодную каменную стену. Теперь она одна из них. Окончательно и бесповоротно. Ты хотел сохранить Гринграсс жизнь, но помог ее уничтожить в подвале собственного замка. Ты стал соучастником убийства. Или тем самым настоящим убийцей? Из губ вырывается дым, обволакивая лицо девушки, будто вуаль. — Джинни предложила мне вернуться к полетам, — она говорит сама с собой. Просто вслух, не стесняясь присутствия Малфоя. — Да, иногда я общаюсь с Гриффиндорцами. Чистосердечное. Давно хотелось рассказать. В конце концов, если ему можно говорить правду, то почему ей нельзя? — Я знаю. — Знаешь? — Дафна вздрагивает. — Делать что-либо в замке без моего ведома, учась на нашем факультете, практически невозможно. — И меня не постигла участь Лойл? Драко поджимает губы, отворачиваясь. Признаться ей, что ты не смог? Сказать, что с Лойл у него не было общего детства. Что Лойл не заставляла мурашки бежать по его телу при встрече спустя года… Признаться в слабости. — Решил понаблюдать, чем это закончится. Ты не похожа на дуру. — Я не предавала, — становится стыдно перед ним, перед собой. — Мне просто хотелось узнать ситуацию с двух сторон. Я подумала, что раз у меня нет вашего прошлого, то я могу выстроить мост… Мне стоило это обсудить. Но вины за мной нет. Я не сказала ничего лишнего. — И как тебе мнение по ту сторону Подземелий? Драко поворачивает лицо в ее сторону, прожигая взглядом. Но оправдания игнорирует. — Я думала, что мы разные. Но… — Есть «но»? — он не выдерживает. — Но после того, что произошло в Новый Год, мне кажется, что мы все одинаково устали от происходящего. Он крадет нашу юность. Просто у нас разные возможности для борьбы. Ты ничем не отличался от другой стороны, когда продемонстрировал новому поколению Пожирателей, что мы можем сопротивляться. — Когда ты начала говорить «мы», обсуждая новое поколение Пожирателей? — отрешенно и немного испуганно. — Разве я все еще не имею права быть одной из вас? — Это не привилегия. Драко непроизвольно ломает сигарету, затушив ее, не успев докурить. Но ведь ты хотел, чтобы все закончилось именно этим. Теперь тебе не удастся ее сломать. Теперь ты можешь не бояться причинить ей вред своей близостью. Дафне нечего ответить. Она согласна с ним: это не привилегия. Но важный момент познания себя. Она принимает новую реальность. Она отдает себе полный отчет о происходящем. И больше не бежит. — Так что насчет полетов и Джинни? — Малфой резко меняет тему, не желая продолжать разговор. И Дафна пару секунд молчит, прежде, чем ответить: — Я бы хотела вернуться в квиддич. — Что ж, наш охотник как раз заболел, а матч на носу. Так что не будем медлить, — Драко быстро поднимается со своего места, призывая метлы. — Идем. Ты еще успеешь попросить родителей прислать из дома твою метлу, а пока тренировка на общественной. Он не оставляет даже шанса возразить, принимая решение за Гринграсс. Ему нужно отвлечься. Ей нужно отвлечься. — И как давно ты не летала? — С мая прошлого года, — Дафна сосредоточенно смотрит на древко метлы. — Я думал дольше, — невозмутимо продолжает Драко. — С учетом срока, ты ведь помнишь, что нужно делать? — Конечно, да. — Но я перестрахуюсь, — он монотонно начинает произносить инструкцию, отлично понимая, что вызывает этим гнев: — тебе стоит вытянуть руку и скомандовать вверх, а когда ты поймаешь… Древко ударяется о ладонь Гринграсс, после чего девушка в мгновение оказывается на метле, взлетая. — А я еще сомневался, что это сработает, — Драко хмыкает, догоняя Дафну. Не сразу, но ему удается поравняться с девушкой. Теперь он чувствует себя на ее месте во время их первого совместного бега: Гринграсс то ускоряется, то сбрасывает скорость. Ее взгляд направлен вперед, челюсть сжата, ладони сжимают метлу. Она сосредоточена и напряжена. Она проживает каждое мгновение, выпуская в мир все зажатые до этого эмоции. Неизвестно сколько времени проходит, прежде чем Гринграсс решается спикировать к земле, и, хохоча, падает на газон стадиона. Дафна тяжело дышит, крепко сжимает в ладони метлу и смотрит на небо, продолжая улыбаться. Драко тоже приземляется и ложится рядом. — Как ты теперь? — Спасибо! — она поворачивается на бок, смотря Малфою в глаза. — Спасибо, что не начал жалеть. — Но ты не дослушала мою инструкцию… — ухмылка одним уголком губ появляется на его лице. — В другой раз, хорошо? Дафна не понимает, почему это снова происходит. Его холодные серые глаза, покрасневшая от потоков воздуха кожа лица, сбившееся дыхание и приоткрытые губы. Она начинает поцелуй, не отдавая себе отчет, что будет говорить после. Ей нужно окончательно выпустить эмоции и варианта лучше не находится. Горячие ладони Драко обхватывают ее лицо. Все это стихийно и слишком эмоционально. Она подумает об этом позже. Сейчас хочется раствориться. Забыть обо всем, что происходит вокруг. Когда поцелуй заканчивается, их лица остаются в опасной близости друг от друга. Малфой обнимает Гринграсс за плечи, не давая отстраниться. Заглядывает в ее глаза, стараясь разобрать эмоции. — Я бы хотел повторять это каждый день, — тихий, хриплый голос. — Если ты не против. — Летать вдвоем по вечерам? — Я про поцелуй, Гринграсс. Если ты против, просто скажи нет. Дафна едва сдерживает улыбку, после чего снова тянется к губам Драко. В этот раз поцелуй выходит невесомей и спокойней. В этот раз они оба не сомневаются, что второй может отстраниться. — Еще больше секретов в стенах Хогвартса, — Дафна поворачивается на спину. — Мне нравится. Малфой хочет возразить, но сдерживает порыв. В этом есть здравый смысл. Чем меньше людей знает, тем проще. — Так почему ты решила завязать с полетами? — он меняет тему, чтобы избежать долгой паузы. И в тоже время находит ладонь Дафны, чтобы сжать в своей. Зафиксировать, хотя бы для себя, что у него стало чуть больше прав быть с ней рядом. — Это довольно глупая история… — Значит самое время ее рассказать. Гринграсс поджимает губы, после чего закрывает глаза, мысленно возвращаясь в тот день. — Я упала во время матча, сразу после неудачного броска, который мог бы принести нам победу перед тем, как соперники поймали снитч. А в больничном отделении узнала, что меня отчисляют из Дурмстранга. — Что еще? — Разочаровалась в себе. И в том, чтобы что-либо делать. Какой смысл? Если не управляешь своей жизнью. Если в любой момент все могут перечеркнуть. У меня было не так много важного в жизни. Я решила лишиться всего в один день. Наказать себя за беспомощность. — А что изменилось теперь? Дафна поворачивает лицо в сторону Драко. Их взгляды встречаются. И правда, что изменилось теперь? — Перестала быть максималисткой. Драко крепче сжимает ее ладонь в своей, понимая, что Гринграсс не договаривает. Но большего сегодня она уже не скажет. Ты и так увидел слишком много.