В раю со вкусом яда

— Знаешь, — с усмешкой обратилась я к ночному гостю. — С твоей любовью к воде и не подумаешь, что ты охотник Оромэ. Тьяро посмотрел на меня, тронув рукой свой зелёный камзол, и приподнял уголки губ в неожиданной застенчивой улыбке. — Я многосторонний, меня привлекает многое из творений Айнур, — произнёс он с прищуром. — Я заметила, — едко отозвалась я, устремляя взгляд в небо. С неопределенной для меня стороны света сгущались тёмные тучи, не предвещающие для многих хорошее настроение на ещё не начавшийся день, а мне же скопление устрашающих серых облаков даровало почти осязаемое чувство покоя и тихую радость где-то на глубине души. Я блаженно закрыла глаза, ощущая приятные мурашки по коже от легких порывов ветра. Моё воображение уже рисовало долгожданный момент, как холодные капли обрушатся на землю непроглядной стеной и заберут мою душевную усталость, как я буду гулять под дождём, вдыхать аромат свежести и со смехом и дрожью ерошить мокрые волосы и одежду. От таких мыслей и услышанном ленивом раскате грома на моих губах расцвела довольная улыбка. — Радуешься пасмурной погоде, Арина? — послышался с улицы весёлый мужской голос. В испуге я распахнула глаза, однако сумела подавить вскрик и лишь ахнула, когда увидела приближающегося к окну сереброволосого принца нолдор, чеканящего шаг плавно и бесшумно, на манер охотящегося барса. Я с некоторой опаской оглянулась, надеясь, что мой новый знакомый остался незамеченным. Действительно, комната оказалась пуста. Как и куда Тьяро спрятался или скрылся, меня тогда волновало в последнюю очередь, более заинтересовало появление третьего сына Феанора — я предчувствовала что-то важное и тревожное. — Здравствуй, Туркафинвэ, — недрогнувшим голосом поздоровалась я и даже выдавила дружелюбную улыбку, наблюдая за тем, как охотник сложил руки на деревянном подоконнике, предварительно стряхнув от туда рукой в перчатке несуществующую пыль, и воззрился на меня с лукавой усмешкой. — Приветствую, — он слегка склонил голову и тут же, зажмурив глаза, с картинным сокрушением потряс ею. — Какой я невоспитанный принц, да? Начинать разговор с вопросов — невежливо. Прошу прощения — живя на свободе, забываешь почти все правила. — Ничего страшного, — усмехнулась я обыкновенно бархатистому, без всякой страсти голосу Тьелкормо, — вопрос-то безобидный. — Но оставшийся без ответа, — сказал нолдо с последующим тихим рыком и быстрым движением оказался в сидячем положении на подоконнике, свесив длинные ноги в грузных сапогах вдоль стены. Я с какой-то нервной улыбкой из-за его резкого прыжка отошла на пару шагов и чудом не запнулась об ковер. — Да, я радуюсь дождю, — подтвердила я, с прямой спиной опускаясь в кресло, на котором пару минут назад сидел маг. — В этом есть что-то плохое? — Ничего, — беззаботно пожал широкими плечами мужчина. — Совсем ничего. — Что же заставило тебя навестить мою скромную персону и так рано? — спросила я после затянувшейся паузы. — Не заставило, а захотелось, — хмыкнул он. — Ко всему прочему, ты бодрствуешь. — Я проснулась не так давно, — нагло соврала я, одновременно ликуя и раздражаясь в мыслях тому, что Тьяро оказался прав: решение переодеться было верным. — Я вижу, — Келегорм бегло окинул взглядом мои ночную рубашку и халат. — Сегодня раньше, чем обычно. — За время, проведенное в вашем мире, я спала долго лишь в первый день, — скривилась я скрытому упрёку. — А что делала в другие? — заулыбался охотник моему фырканью, пронзая насквозь своими пасмурными, как небо, глазами. — Пряталась от вас, — не скрыла я, не отводя взгляда. — Чего от нас прятаться? — откровенно развеселился охотник и поудобнее устроился на подоконнике. — Мои братья не похожи ни на орков, ни на гоблинов, ни на троллей, ни на прочую мерзость, а я тем более, — самодовольно закончил он. — Возможно, но никого из выше перечисленных мне пока не довелось лицезреть воочию, так что выводы делать рано, — с гадкой улыбкой произнесла я и после имела честь слушать красивый, заливистый смех и смотреть на прекрасный лик охотника. — Может быть, мне пригласить тебя на охоту на орков, чтобы ты увидела этих порождений Тьмы во всей красе? — с широкой улыбкой услужливо поинтересовался нолдо, поднимая брови и едва ли не с жадностью следя за выражением моего лица. — Я бы не отказалась, если бы, как и вы, имела за плечами такой богатый опыт охоты и мастерски владела оружием, — с легкой усмешкой ответила я и медленно откинулась на спинку кресла, аккуратно кладя ногу на ногу. Длинные полы халата позволяли это сделать прилично. — Откуда ты знаешь, что я мастер оружия? — с детским любопытством промолвил Туркафинвэ. — Тьелпэ рассказывал, что ты замечательнейший охотник и что это ты обучал его стрельбе из лука, — как на духу произнесла я. — И что это не очень нравилось Атаринкэ. Кстати, а где Тьелпэ? Здесь Тьелкормо как-то по-хищному взглянул на меня, от чего мне стало не по себе, и спросил с ироничными нотками: — Соскучилась? Так давно вы не виделись? — Я просто… к слову, — передёрнула я плечами, невольно поджав губы. Безусловно, охотник узнал от Куруфина о пикантной, с его точки зрения, сцене между Тьелперинкваром и мной вчера вечером, и, наверняка, расписана сцена была неласково. — Сегодня ты говоришь спокойнее, нежели раньше. Привыкла к нашему обществу или более открытому общению благоприятствует неформальная обстановка? — игра в вопросы от Келегорма не понравилась мне с самого начала, и я надеялась, что моя скучнейшая особа быстро надоест порывистому и своенравному эльфу. «Ни первое и ни второе, дорогой принц. Буквально защита высших сил, точнее одной силы, которая сама толком не знает, куда она примкнет, ко Тьме или к Свету», — подумала я, но ответила другое: — Обстановка и, разумеется, Туркафинвэ, твоё природное обаяние, которому не способна противостоять ни одна девушка ни в Арде, ни за её пределами. — Ну что же, я рад этому, — усмехнулся Тьелкормо и ловким кувырком с парой замысловатых движений оказался по ту сторону окна, за чем я пронаблюдала с не скрытым восхищением. — До встречи, Арина. И, уже разворачиваясь, с самоиронией добавил: — Какой же я всё-таки невежливый, верно? Застал девушку в ночных одеждах, без разрешения залез в комнату, да ещё и так по-хулигански — через окно, смущал вопросами и красовался атлетическими премудростями, — здесь он цокнул языком, но продолжил ухмыляться. — Никудышный принц. Охотник оставил меня в смешанных чувствах бездумно сидеть и смотреть на его удаляющуюся рельефную спину. Спустя пару минут я выгнула бровь и, зажмурившись, потрясла головой. Что это только что было? Впервые за всё время Келегорм заговорил со мной, ещё и наедине. Мне хотелось верить, что это был будничный разговор и что к беседе нолдо побудили его своеволие и азартность, однако на душе выпал осадок — дурное предчувствие — и даже накрапывающий дождь не принёс долгожданного спокойствия. — Тьяро? — осматривая комнату, слабо позвала я. Мой голос охрип, и я прокашлялась. — Ты где? Но ответа не последовало.

***

В тот день дождь не заставил себя долго ждать, как зачастую было в моём городе (так странно и так больно каждый раз думать о погибшем родном мире) и обрушился беспощадным ливнем на землю, однако не встревожил нолдор. Они не суетились, потому что были уверены в надежности своих построек: домов, конюшен, теплиц, погребов — я убедилась в этом лично, когда Тьелпэ — право, прямо как мальчишка! — тайком провёл меня в последние и с видом знатока, показывая большие бутыли с бродившим в них вином, рассказывал, как всего за пару лет нолдор переняли умения в заготовке хорошего, но не замечательного, как говорил он, вероятно, словами отца, вина от эльфов Митрим; так же он, смеясь, поделился секретом, как в тайне от родителей с друзьями в десятилетнем возрасте впервые залпом выпил крепкого напитка (хочется заметить, что десять лет по валинорскому календарю равняются ста двадцати солнечным). Сейчас же он безмерно гордился тем, что с тех пор даже по запаху мог определить, стоящее или ужасное вино ему подали. Это, как сказал Тьелпэ, у него от деда, который и в виноделии сыграл не последнюю роль. Если бы я не знала о чувственной любви и об устойчивости эльфов к вину, подумала бы, что связалась с алкоголиками и, взяв ноги в руки, сбежала бы куда глаза глядят. Однако в таком случае мне податься всё равно было бы некуда, ибо эльфы кругом и всюду, а гномы — народ скрытный и недоверчивый, к тому же любящий выпить не слабее моих прекрасных остроухих друзей. Кстати, о них. Чудом выбравшись из своей комнаты под впечатлениями от ночных и утренних разговоров, я не нашла ни в трапезной, ни в гостиной ни одного из лордов, даже Келебримбора нигде не было. Что, неужели вам наскучила необыкновенная игрушка в моём лице, насмотрелись, наслушались и разбежались по своим прежним, неотложным делам, нолдор? С некоторым нахальством прогуливаясь по пустым коридорам, созерцая на стенах редкие гобелены с изображениями неизвестных мне эльфов и красивую богатую мебель, вслушиваясь в чарующие барабанные удары дождя по стеклам, я задумчиво водила пальцами по гладким стенам и перебирала в памяти события и важные имена Первой Эпохи, пока не остановилась подле окна. Его уличная сторона не позволяла чётко рассмотреть, что происходило снаружи, но я ни капли не расстроилась и уселась с ногами на высокий подоконник, порешив, что, если моя несчастная персона вдруг станет необходима кому-то из квэнди, они меня найдут сами. Несмотря на качественную работу и ответственный подход к любому делу эльфов нолдор, рамы окна пропускали холод, и я, сидя в одной рубашке, это чувствовала, но уходить не собиралась. Стекла постепенно запотевали, этому также поспособствовало моё намеренное дыхание, и я от скуки начала их разрисовывать. Где-то на закоулках сознания мелькали мысли, что не нужно бы этим заниматься, ведь останутся разводы, придётся самой мыть окно, но разве, пребывая в глубоких раздумьях, человек в состоянии контролировать такую мелочь, как собственные пальцы, особенно если они без того шаловливые? Пусть криво и не очень привлекательно, но я выводила восьмилучевые звёзды и долго любовалась ими, маленькими и большими, замысловатыми и простыми, пока не увидела в проблесках рисунков скорченную рожицу с высунутым языком и от испуга с громким визгом не упала на каменные пол. Я тяжело дышала и, постанывая, потирала ушибленные бёдра, когда двери дома отворились и в коридор влетели неразлучные Наутомано и Лирулин, в промокших плащах и с сосульками вместо иссиня-чёрных волос. На лицах обоих были виноватые полуулыбки. — Арина, прости меня, я не удержался, — с сожалением произнёс Лирулин и без иронии прижал руку к сердцу, а юркий Наутомано уже помог мне подняться. — Ты была такой грустной, я хотел отвлечь — никогда я не мог смотреть на печальных дев! — но не ожидал, что так сильно тебя напугаю. — А я же не успел его остановить, — улыбнулся его голубоглазый друг. — Не делай так больше, пожалуйста, — сказала я, — потому что я пугливая. — Теперь буду знать, — с натянутой улыбкой кивнул жаворонок и с некоторой неловкостью вытер руки об штаны. — Позволите узнать, смелые разведчики, — начала я, чувствуя, что по праву «жертвы» имею привилегию спрашивать о многом, и постаралась улыбнуться как можно непринужденнее. — Что же побудило вас в такую хорошую для меня и такую мерзкую для других погоду выйти из дома? — Беспросветная стена из воды — хорошая погода для тебя? — в серых глазах Лирулина отразилось изумление. — Уж не скажешь ли ты, что любишь гулять под таким ливнем? Невежливо, остроухий, спрашивать вместо того, чтобы отвечать. Видя, что мой вопрос ударил не в бровь, а в глаз, и эльфы увиливают, я мысленно кивнула самой себе и заговорила сама, медленно, вспоминая прошлое, вплетая в разговор собственные философские мыслишки, тем самым перемещая внимание на нейтральные темы. Несмотря на кажущуюся со стороны болтливость, эти двое были опытными разведчиками и надёжными хранителями тайн, как сказал мне Амбарусса. И кто я такая, чтобы пытаться их обдурить? — ….и о вкусах не спорят, — непринуждённо улыбнувшись, закончила я. — Смотря, какая ситуация и кто в ней замешан, — послышался вежливый голос. — Впрочем, я с тобой соглашусь, Арина. Это был Канафинвэ, облачённый в бирюзовый камзол и чёрные штаны. Он бесшумно спустился с лестницы, и сейчас, в расслабленной позе, с редкой для него плутоватой улыбкой, наблюдал за нами, наклонив голову немного вбок, и выражение его глаз было такое, будто он умилялся над детьми.