Дивергент

POV Клэри

      Чикаго — город, окруженный со всех сторон стеной, за которой неизвестно что. Ходят слухи, что там пустота и разруха. Ни людей, ни зданий. Ничего.       Но никто не знает наверняка.       У нас особая система общества. Оно поделено на пять отдельных фракций: Эрудиция, Искренность, Отречение, Дружелюбие и Бесстрашие.       Эрудиты — самые умные из нас. Считают, что именно они должны управлять нашим городом. Возможно, так оно и есть, но они еще не пришли к власти.       Искренние — главные наши судьи. Именно у них есть сыворотка, не позволяющая тебе лгать, когда тебя судят. Да и сами они всегда говорят то, что думают.       Отречение управляет городом на данный момент. Глава Чикаго — Роберт Лайтвуд. Элейн Льюис, мать моего лучшего друга Саймона, и Валентин Моргенштерн, мой отец, одни из Членов Совета. Вся моя семья, кроме брата, сейчас в Отречении. Мы не смотримся в зеркало, в попытках борьбы с тщеславием, стараемся помогать изгоям.       Дружелюбные занимаются сельским хозяйством. Самые спокойные, никогда ни на что не жалуются. Не понимаю, как можно быть настолько жизнерадостным.       Ну, и Бесстрашие. Наши стражи, наша полиция. Они могут показать абсолютно сумасшедшими, но мы доверяем им всецело. Они защищают наш город, за что все им безгранично благодарны. В детстве, да и сейчас, я всегда на них заглядывалась. Восхищалась их смелостью, силой и желанием сохранить порядок в городе.       Есть еще и те, кто не подошел ни одной фракции. Изгои. Они не определились с выбором в свои 16, а теперь страдают от этого. Живут на улице, ходят в грязной одежде, едят то, что мы им приносим. Их жалко, но каждый может оказаться на их месте, никто от этого не застрахован. Все зависит от того, что покажет тестирование.       Каждый житель Чикаго в возрасте шестнадцати лет обязан пройти тестирование, которое поможет ему с выбором фракции. После этого теста проходит церемония, где каждый выбирает свой путь. Если ты перешел из своей фракции в другую, то тебе запрещено видеться со своей семьей.       Фракция выше крови.       Большинство подростков остаются у себя, но и уходят не мало. Всегда слышен плач родителя после того, как пролилась капля крови его ребенка в чужую чашу. Я и сама тихо плакала, когда Джонатан ушел в Бесстрашие два года назад.       Это время было для меня мучительным. Мы с братом были не разлей вода. Он всегда был рядом со мной в трудные минуты. И это я ценила в нем. Джон, наверное, был мне даже ближе, чем родители в какой-то степени. Но именно его уход и помог мне сблизиться с ними. Мама очень долго переживала из-за разлуки с первым ребенком. Но если она показывала это открыто, то отец держал все в себе, и я это знала.       Я до сих пор постоянно рисую портреты старшего брата, смотрю на наши общие фотографии, где нам так хорошо вместе. Но каждый раз я ловлю себя на мысли о том, что пора прекращать страдать. Жизнь продолжается, не стоит так долго плакать. Может, мне когда-нибудь и повезет с ним увидеться.       Огромную поддержку в этот период оказал мне мой друг Саймон Льюис. Я, Джон и Саймон раньше очень хорошо дружили, и брат всегда смеялся над нами, потому что мы оба младше его на два года. Льюис тоже переживал из-за ухода Джона, но быстро адаптировался, да и мне помог, за что я ему безгранично благодарна. Мы все так же веселились, не замечая окружающих. Так же игнорировали фразы родителей о том, что не существует дружбы между парнем и девушкой.       Если они так говорят, значит, никогда и не сталкивались с этим.       Сейчас нам обоим шестнадцать. Осталась буквально пара дней до нашего тестирования.       — Боишься? — спросил шатен, заметив мою перемену настроения в последние несколько дней. — Да не парься, все пройдет отлично, — не дождавшись моего ответа, продолжил он.       — Да не боюсь я, просто немного не по себе. Знаешь, чутье какое-то, — грустно ответила я.       В ответ меня просто прижали к себе, заключая в теплые объятия, что мне были так нужны сейчас.       Скоро все решиться. И этот выбор будет самым важным в моей жизни, потому что именно сейчас я определю свой жизненный путь. Надеюсь, что хоть тестирование поможет мне в этом. Но мы не обязаны ему следовать. Выбор все еще остается за нами, но мы никогда не сможем перейти в другую фракцию. Это и напрягает больше всего. Мы навсегда будем оторваны от дома, семьи и не сможем ничего с этим поделать.       Конечно, мне, как и любому подростку, хочется больше свободы. Хочется побыть вдали от родителей. Но временно. Мне ведь всего 16, еще рано быть самостоятельной.       Но с другой стороны, я понимаю, что в Отречении мне нечего делать. Это не моя фракция. Все это не для меня: серая одежда, вечно забранные рыжие волосы, отсутствие зеркал. Порой, приходит осознание того, что я и не знаю, как выгляжу сейчас. Помогать другим, постоянно думать о других — это не для меня.       Меня всегда тянуло к драйву, чему-то новому, опасному. Запретному. Но позволить я себе этого не могла. Я же Отреченная. Я не могу себе позволить такой роскоши.       И я знаю, что Саймон такой же, как я. Когда-то мы вместе мечтали, что однажды нам повезет, и мы вместе уйдем в другую фракцию. Почувствуем запах свободы.       Возможно, так оно и будет, но я часто задаюсь вопросом: а к какой фракции я могла бы подойти? Химических формул я не знаю, частенько лгу родителям, отлыниваю от помощи изгоям, вечно всем недовольна и имею кучу страхов. И один из них — стать одной из тех, кому мы помогаем. Изгоем. Кажется, именно мне и светит в скором времени. Я даже не удивлюсь такому раскладу.       Даже если я и выберу какую-нибудь фракцию, игнорируя результаты теста, то меня, рано или поздно, выгонят оттуда, поняв, что я безнадежна и абсолютно не подхожу им. Такие случаи в Чикаго не редкость. Именно так, как правило, и остаются на улице, а потом жду помощи от Отречения.       Кто знает, может, мои родители будут приносить мне остатки своей еды, чтобы я хоть чем-то питалась? Они ведь не смогут забрать меня обратно домой. Да и не захотят, наверное, я же сама буду виновата. Сама сделала неправильный выбор.       Скоро решится моя судьба. И от этой мысли ни капли не становится легче.