Девочка с каре

      Здесь не бывает ночью тихо. Бесконечные разговоры, звуки бренчащей гитары, тихие завывания и хлопающая дверь холодильника. Создаётся стойкое ощущение что люди тут никогда не спят. Даже после тяжелейшего концерта и первого, по настоящему тяжелого, расставания.       Она пыталась уснуть. В какой-то момент это даже получилось, пока буквально не подскочила от жуткого шипения с соседней кровати. Там кому-то было больно. Потому что только сильно израненный человек может с таким остервенением врезать кулаки в матрас и дико выть в подушку, чтобы не дай бог кто не услышал. Этот кто-то ломался. Не просил о помощи, просто принимал своё падение, со всем отчаянием на которое только был способен. Этот кто-то сходил с ума, тихонечко так, чтобы никого этим не беспокоить. А у неё все внутри в узел завязывалось, потому что именно этому «кому-то» очень хотелось помочь. Вот только дико страшно, что не вовремя, что не оценят светлых порывов и отправят спать, как в тот раз, прикрываясь какой-то чепухой вроде: «моя муза не любит тройнички».       В какой-то момент стало тихо, слишком тихо. Словно и не было этой тихой истерики пару секунд назад. Пришлось приоткрыть немного глаза, чтобы оценить обстановку. Сделано было зря, потому что открывшаяся картина задела какие-то ранее неизведанные струны, где-то внутри, о существовании которых даже не догадывалась.       Он сидел на полу, сутулый, кричащий где-то внутри себя, вцепившись в своё растрёпанное каре. Молчал, крепко зажмурив глаза, лишь только скрипел зубами. Только в эту секунду девочка поняла, что не имеет больше никакого права молча лежать. Ей нужно было спасать, потому что больше некому, потому что другим он не позволит, потому что остальные и маленького кусочка этой израненой души не видели. А ей показывали, каждую частичку под микроскопом разрешали изучать, и она больше не имеет никакого права бездействовать.       Она решалась секунды полторы, а потом сделала как чувствовала. Соскочила с кровати и вцепилась в него руками и ногами, прижимая к себе так сильно, что ногти впивались в ладошки. Он на секунды даже дышать перестал, а она лишь удобней уселась и сухими губами, где-то за ухом поцеловала, потому что не знала больше как выразить все то, что чувствовала. - Крисуль... - сдавленный, надломанный хрип куда-то в плечо - Молчи, Макс. Просто обними.       И когда крепкие мужские руки вцепились в толстовку, она наконец прочувствовала всю его боль. Ему тяжело, противно и мерзко, от людей вокруг, от себя. Большую половину живущих здесь он обходил бы стороной, где-то там, в реальном мире. Здесь же приходится шутить и улыбаться, разговаривать, терпеть заскоки, даже любить их. Вот только он свободу любит. Любит выйти на улицу ночью и под завывающий ветер сочинить очередной шедевр. Любит ругаться матом, пить коньяк и не думать о том, что стоит побриться. А ещё музыку любит, дело всей своей жизни, знает что получается и знает, что ему нужна ракета, которая поможет ему взлететь и реализовать все свои мечты. Поэтому все четыре недели смеялся с остальными и зарывал все глубоко внутри себя, пока место было.       Его дыхание пришло в норму спустя минут пятнадцать. Пальцы наконец отпустили толстовку и уже бездумно поглаживали по спине. Она поняла, что тот самый зверь, который сидит внутри этого самого близкого здесь человека, поутих. Только теперь можно достучаться до него самого, поэтому слегка отодвинувшись, она взяла его лицо в свои руки и создала максимальный контакт, прислонившись своим лбом к его, заглядывая в самые грустные и самые красивые глаза. - Я домой хочу - Нет. Не посмеешь. Ты не бросишь меня тут. - Ты справишься. Я не вывожу, ты же видишь. У меня крышу сносит, Крис. Я как истеричная школьница веду себя. - Нет, я тебя не пущу. - Не будь эгоисткой, пожалуйста. - Это ты не будь эгоистом! Соберись! Люди любят тебя и твои песни. - Да к черту людей!!! - сквозь зубы, снова с истерикой, впиваясь пальцами в нежные щёки - Я -псих, Кристин!! Ты видишь что со мной? Я не контролирую себя! Совсем. Я в шаге от того чтобы послать всех нахуй, набить морду Толочкину и с ноги выбить эту чёртову дверь. Я не могу так. Мне свобода нужна. Я как в цирке, дрессированный котик, которые делает так, как всем нравится. Говорит то, что всем нравится. Поёт то, что кто-то одобрил. Это клиника, я не хочу так. - Так почему ты тогда все ещё тут? - так пристально в его глаза, практически с мольбой.       Оба знают ответ на вопрос. И знают, что другой тоже знает. Это сначала был интерес и приколюха, сейчас уже личное. Сейчас единственная его причина - это девочка на соседней кровати. Которая не сможет, определённо не сможет без него здесь. И она права была, он не бросит её тут, не сам уж точно. Загубить свою карьеру - это полбеды, загубить чужую - это уже жизненное фиаско. А так и будет. Оба прекрасно понимают, что уйди Макс домой, она сдуется, в ту же секунду забьет на все и всех и будет пожирать себя мыслями. Потому что ещё ребёнок, потому что её нужно пинать, а он и готов, ему больше ничего не остаётся.       Её вопрос остаётся без ответа. Он снимает её с себя, поднимается на ноги и плашмя падает на кровать, лицом вниз, зарываясь в ворохе одеял. - Что делать будешь? - Песню напишу. - Хитовую? - Ложись спать, Крис. - Про меня? - Спать. - Пожалуйста, только не исчезни на утро       Она тихонько поцеловала его в макушку, как делает это он. Засыпая она знала, что никуда он не денется, ни сегодня. Этот день они пережили.