Дочь времени

      Спор, как обычно, начался из-за Виктора, но на этот раз Матвей перегнул.       Мы сидели в кабинетике при лаборатории и ждали профессора, он собирался дать нам лекцию об устройстве человеческой памяти. Наше расследование хоть и не имело прямого отношения к учебе, находилось в критической фазе, и мы говорили о нём каждую свободную минуту. А всё, что касается Виктора, всех задевает за живое.       — Хватит его идеализировать, — сказал Матвей девчонкам, когда у него закончились аргументы. — Он мог это сделать, мог.       — Но ведь есть свидетельства, — возразила Аля.       Матвей презрительно фыркнул.       — Почему я должен верить одному предателю и не верить другому? Против Градской и Кочеткова свидетельства были точно такие же.       — Как ты можешь ставить Витю в один ряд с ними?       — А почему нет? В конце концов, в его пользу говорит только то, что он умер…       Вот тут Катя и психанула. Потому что Виктор не умер, его убили — замучили, а потом ещё живого сбросили в шурф шахты.       Не успели мы с Алей и слова сказать, Катя схватила книгу, которые у профессора обретались на всех горизонтальных поверхностях, и запустила ею Матвею в голову. Кажется, это был «Мозг и душа» Криса Фрита. Только чудом Матвей успел увернуться. Фрит попал в застеклённый шкаф за его спиной и под звон осколков рухнул на пол.       — Шалопаи! — раздался в лаборатории звучный голос Гены, аспиранта нашего профессора. Через секунду в кабинете появился он сам и спросил, сурово сведя брови:       — Что вы опять разбили?       Наши ошеломлённые лица его осадили.       — Что? — спросил он.       Мы не знали, как ему ответить: когда Катя швырнула книгу, выглядело всё это так, будто книга сама сорвалась с места и полетела Матвею в голову. Не знаю почему, но я был уверен, что это сделала Катя. Очень скоро выяснилось, что и Матвей, и Аля со мной согласны. Мы сказали все трое, одновременно:       — Она мне череп чуть не раскроила!       — Она подняла книгу силой мысли!       — Это, как его… телекинез!       И замолчали.       — Шутим? — не поверил Гена.       — Нет, правда! Прямо в лоб целилась! Давай ещё раз! — опять загалдели мы.       — Тише! — зашипел Гена. — Это прорыв, но незачем так орать. Рогачёва, как себя чувствуешь?       Катя пожала плечами.       — Можешь повторить?       Повторить не получилось. Тогда Гена усадил её в лаборатории на стул, надел ей на голову шлем с присосками и датчиками и велел представлять, как она передвигает вещи силой мысли, а потом — просто вспоминать, как она это сделала; сам он при этом снимал активность Катиного мозга. Мы тоже столпились у мониторов и зачарованно наблюдали, как образуются и эволюционируют нейронные сети. За этим занятием нас и застал профессор Константинов.       — Кто учинил погром в кабинете? — сказал он, входя в лабораторию. — Катя? Надеюсь, это было сделано без помощи рук?       — Как вы узнали, Вадим Антоныч?       — Теоретический инсайт. Как это произошло?       Мы рассказали, опуская некоторые подробности. Профессор слушал скептически.       — Геннадий, ты наблюдал? — спросил он у аспиранта.       — Нет. Я прибежал на звон.       — Хм, — профессор поскрёб подбородок. — А вы не выдумываете?       — Да нет же! Обижаете! Рогачёва, скажи им!       Все посмотрели на Катю, которая никогда не врёт. Она сказала:       — Мне кажется, я это сделала. Я так помню. Но я не уверена.       — Понятно. Но ты намеренно проделала эти манипуляции с книгой?       — Да.       — Зачем?       Катя посмотрела на Матвея и опустила глаза.       — Я хотела разбить ему голову.       — Класс, — шёпотом воскликнул Матвей.       — Ну а что ты болтаешь всякую ерунду? — вступилась за Катю Аля. — Я, между прочим, тоже хотела в тебя чем-нибудь запустить. Просто не успела.       — Друзья мои, — сказал профессор, — предполагалось, что совместный проект будет духовно сближать вас, укреплять дружеские связи и помогать раскрыться вашим способностям.       Он посмотрел по очереди на Катю, на Матвея, на Алю и на меня.       — Чем вы занимаетесь?       Мы переглянулись, и за всех ответила Аля:       — Мы проводим историческое расследование.       — Неплохо, — пожевав губами, сказал профессор. — Период?       — Великая Отечественная.       — Очень интересно… А вокруг чего сыр-бор?       — Из-за правды.       — Час от часу не легче, — подал голос Гена.       Наши лица были серьёзны, даже Матвей не улыбнулся.       Профессор завис.       У него была такая особенность: посреди разговора он вдруг задумывался, глядя куда-то в пол, а когда его отпускало, произносил что-нибудь интересное.       — Поиски правды, особенно в сфере человеческих отношений, — заговорил он, наконец, — дело, безусловно, благородное, но это довольно жестокий способ познания. Вы молоды, ваша психика ещё не выработала защитные механизмы. А ваш мозг, ваш разум — самое дорогое, что у нас есть… Вам это действительно так важно?       Мы помолчали.       — Да, — сказала Катя.       Профессор ещё немного подумал и печально попросил нас быть осторожнее: не бить друг друга хотя бы по голове. Потом отпустил всех, кроме Кати.       — А лекция? — спросила Аля.       — Точно, — профессор посмотрел на часы; до конца пары оставалось ещё минут тридцать. — С этим вопросом обратитесь к списку литературы.       Мы недовольно замычали, но профессор был неумолим.       — В случае чего, поможет Матвейчук: ему есть что рассказать о памяти. Всё непонятное обсудим на семинаре, а сейчас — кыш отсюда. И приберите бардак в кабинете! Ничто так не развивает мозг, как совместная деятельность!