Притворись моей женой

Наутро Константин Львович, не размыкая глаз, потянулся к другой стороне кровати, в надежде найти там Соколову и притянуть ее к себе поближе (женщины, как известно, существа странные, но по утрам разговаривают охотнее, особенно если находятся в кольце крепких мужских рук). Но ее половина оказалась пустой, а простынь холодной. Значит, встала давно. Мужчина продрал глаза и взглянул на часы. 7:06. Если человека в такую рань, тем более в последний выходной, нет в постели, значит что-то случилось. Юле действительно не спалось, причем часов с пяти утра. Да и ночью ее мучили кошмары, связанные с Лисицыным, его семьей и ФЭС. Чем это было вызвано, девушка понять не могла: вчера, в более сложную ночь, она спала более-менее спокойно, а вот сегодня, когда, казалось бы, все должно было устаканиться в ее сознании, все было очень плохо. Соколова было подумала, что это оттого, что в предыдущие ночи ее обнимал Костя, но, тряхнув головой, тут же выбросила эту мысль из головы. Просто мозг наконец-то осознал все события прошедшей ночи. В итоге, ближе к шести утра Юля уже умывалась в ванной. Мужчина застал девушку на кухне, готовящую прощальный завтрак. И только Юля знала, что это не просто прощальный завтрак, это праздничный прощальный завтрак. Она наконец распрощается с семьей напарника, с этой дурацкой ролью его невесты, да и вообще с ним и теперь будет видеть его только на работе, но все равно держаться подальше. Слишком больно, чтобы вот так вновь впускать его в свою жизнь. Он молча стоял, прислонившись к косяку, и наблюдал за ее четкими и немного резкими движениями, рассматривал ее профиль: лицо, чуть курносый носик, пухлые губы, тонкую шею, к которой хотелось прикоснуться губами, грудь и талию, за которую он недавно прижимал ее к себе. Он старался ее запомнить, потому что понимал, что такой ее вряд ли уже увидит (хоть и очень надеялся на обратное). Она же либо действительно не заметила его (что не мог сделать опытный оперативник, у которого глаза даже на затылке), либо просто сделала вид, что не видит его. Что ж, ему это только на руку - сможет подольше понаслаждаться. Наконец Соколова подняла голову и, откинув с лица вечно мешающую прядь огненно рыжих волос, посмотрела на майора. - О! Товарищ майор! А что ж это Вам не спится в такую рань? - кинула взгляд на часы, ища подтверждение своим словам. - Тебя потерял, - честно признался мужчина. Юлия хмыкнула и вновь вернулась к нарезке овощей для салата. Лисицын в два шага преодолел расстояние до нее и встал рядом, пытаясь заглянуть в глаза. Она упорно не давала этого сделать. - Юль, что происходит? - буквально выдохнул он. Она подняла на него уставший и измученный взгляд, но тут же собралась и в глазах заплескалась какая-то дикая энергия, которая - Костя не сомневался - найдет выход в язвительных шуточках, подколах, замечаниях и всему подобному, что так любит оперуполномоченный ФЭС майор Соколова. - Ну что ж Вы не видите, Константин Львович? Завтрак нам готовлю, чтоб с голоду не помереть, - ну вот, началось. Лисицын вздохнул. Вот отец говорит поговорить, но вот как с ней разговаривать!? У нее спрашиваешь, что случилось, что происходит, а она огрызается! Развернулся и медленно побрел к выходу из кухни, Юля вновь вернулась к готовке. На глазах опять предательски выступили слезы. И вот, казалось бы, что ее не устраивает!? Он к ней второй день и так и сяк, пытается узнать, что случилось, на что она обиделась, пытается поддержать, но... но не может же она просто взять и сказать ему, что обиделась на то, что он не хочет на ней жениться!Такого уговора вообще не было, это все - спектакль, не более. От этого становилось еще больнее. И она еще сильнее страдала и сильнее обижалась. Замкнутый круг какой-то! Но как разорвать его, Юля не знала. К восьми часам подтянулась и Марина Петровна. Она явно была в хорошем расположении духа, потому что на ее губах растянулась лучезарная улыбка. Юля, увидев "свекровь", натянула вымученную улыбку, но этого, кажется, никто и не заметил. Костя лишь едва заметно приподнял уголки губ. Тоже вымученно. Чуть позже, когда все уже пили кофе, встал и Лев Викторович. Он тоже светился счастьем, несмотря на то, что уезжать ему совершенно не хотелось. На часах было почти десять, самолет в половину четвертого. Родители оперативно отправились собирать вещи. Здесь просияла и Соколова. Хотя, Костя понимал, почему она светится. От него и его семьи отделаться поскорее хотелось. Что ж, ее право. К одиннадцати часам чемодан, и по приезду который был забит, был еле-еле застегнут. Погода резко испортилась, и столбик термометра не поднимался выше отметки в 13 градусов, а за окном было то солнце, то дождь. К прогулкам такая погода совершенно не располагала, поэтому Лисицын-младший предложил просто покататься по Москве. Косте совершенно не хотелось за руль, но желание быть с Юлькой ближе было сильнее. Но, к его огромному удивлению и не менее огромному сожалению, Марина Петровна попросила мужа сесть впереди с сыном, а сама уселась на заднее сидение с "невесткой". Все утро они вроде бы дружелюбно беседовали, а не хотели выцарапать друг другу глаза и выдрать волосы за очередную колкость. Причин для таких изменений никто не знал, но пока ничего не случилось, решили не мешать. Женщины мило щебетали сзади, а Костя покрепче вцепился в руль, желая не показывать свою злость. Но хотя что ему еще надо? Он хотел, чтобы Юлю воспринимали как его будущую жену? Хотел. Он хотел, чтобы мама с Юлей нормально общались? Хотел. Так все так, как желал, что опять не так!? Вот только Соколова уже не его будущая жена, она вновь стала только напарницей. Любимой, но обжигающей холодом напарницей. Так, по крайней мере, решила сама Соколова. Изредка девушка показывала в ту или иную сторону и рассказывала про те места, что они только что сейчас проехали. Москва была родным городом майора, и она знала здесь каждую улочку, чуть ли не каждый двор. К двум часам, преодолев неизвестно откуда образовавшиеся пробки, они вернулись домой, захватили вещи и помчались в аэропорт, ругая все и вся, потому что на середине пути вновь попали в пробку. Юля стояла в зале, провожая родителей Кости, в обнимку с их сыном и наслаждалась. В последний раз наслаждалась его объятиями, из которых хотелось вырваться, но в которые хотелось вжаться еще сильнее, наслаждалась погодой за окном - снова выглянуло солнце, наслаждалась тем, что эти люди наконец-таки уезжают и этот спектакль, который потрепал ей кучу нервов, уже совсем скоро закончится. Нет, она конечно подружилась (можно ли этот глагол вообще применять к ним?) с мамой Кости, и они мило пообщались за этот небольшой промежуток времени, узнали много нового и интересного, но Юля была не тем человеком, который забывает все плохое, сказанное в ее адрес, тем более так быстро. Нет, ей определенно нравилось, что родители Кости улетают. Когда родители отправились на регистрацию, счастливо помахав ручкой на прощание, Лисицын, не выпуская Соколову из объятий, осторожно повернулся к ней, боясь ее резкого холода в его сторону, и, улыбаясь во все 32, проговорил: - Ну что, Юльк, поехали домой? - Поехали, - улыбнулась она. Константин Львович мысленно выдохнул: "Отошла!" Значит, еще не все потеряно! Значит, у него еще есть шанс быть счастливым! Мужчина ни за что не хотел упускать эту возможность. Юля же еле держалась, чтобы тут же не вырваться из объятий человека, который причинил столько боли, а еще и улыбнуться ему. Да, актриса из Соколовой действительно хорошая. Такой талант пропадает! Но ей нужно было усыпить его бдительность, а заодно и вещи забрать из его квартиры. Если бы она ушла прямо сейчас, он бы обязательно потребовал бы объяснений или еще чего похуже. А так она тихо уйдет, он даже не заметит. Логикой этот план не блистал, но все же Юля приняла решение реализовать именно его. В машине каждый думал о своем. И в который раз их мысли переплелись друг с другом, вот только одна была на грани ненависти, а другой просто любил ее и благодарил всех за такой исход.

***

Звякнули ключи, щелкнул замок. Непривычно тихая квартира майора Лисицына была залита ярким солнечным светом, который струился изо всех окон. Молодые люди переступили порог и так же молча, как и в машине, разделись. Одному казалось, что молчание более чем естественно, а другая думала, что эта звенящая тишина ее напрягает. - Юльк, ты проходи, а я в душ, - майор отправился в сторону ванны. Что ж, Соколова, идеальный шанс сбежать! Девушка тихо прошлась по квартире и собрала все вещи, которые привезла пару дней назад к мужчине в квартиру, решив оставить напарнику зубную щетку, специально купленную для этого переезда, и старый, уже почти закончившийся шампунь. Еще раз обошла все комнаты, проверяя, не забыла ли чего, и словно прощаясь с этим местом. Вздохнула, бесшумно открыла дверь и так же бесшумно ее закрыла. Все, теперь ее с этим местом не связывает ничего, кроме воспоминаний, которые греют душу и одновременно разрывают ее на тысячу кусочков. Константин Львович вышел из душа, обмотав вокруг бедер полотенце и попутно вытирая голову другим. Крикнул девушку и не получил ответа. Обошел все комнаты, начиная со спальни и заканчивая самим душем, из которого он, собственно, только что и вышел. Никого. Абсолютно пустая квартира. И лишь на кухне, на подоконнике, он заметил лист бумаги. Подошел поближе и понял, что это записка, написанная таким до боли знакомым почерком. "Служу России, товарищ майор!". Рядом лежало тоненькое обручальное колечко. Майор бессильно закрыл голову руками.