***
Словно назло Соколовой, которая надеялась из-за очередного аврала хоть чуточку оттянуть момент встречи с "будущими" родственниками, на новые дела даже намека не было, поэтому их ждали многочисленные отчеты, от которых хотелось плакать. Ну что ж поделать, если они - опера, а не писатели? А Константин Львович так и продолжал светиться от счастья, вот только причину этого счастья Юля никак понять не могла. После законного обеденного, часа в 3 дня, в кабинет Рогозиной явился майор Лисицын. Доложил, что все отчеты по текущему и по прошедшим делам написаны и ждут только проверки самого полковника, и попросил отпустить их с Соколовой пораньше и разрешить отгулять три положенных отгула, с которых их сорвали из-за очередного срочного дела. Брови главы ФЭС удивленно взметнулись вверх, а сама Галина Николаевна продолжала поражаться наглости майора. Приехавшая сегодня немногим раньше, чем оперативники, она видела, как они вылезали из машины Константина, а от ее взора не укрылись два золотых колечка на безымянных пальцах, а также явно не дружеские объятия со стороны мужчины. Все это настораживало и одновременно удивляло. Но, решив, что Костя все-таки прав, отпустила. Да, она против служебных отношений, но ведь иногда так хочется! Да и что греха таить, она сама таким грешит.***
Нигде не найдя возлюбленную, Константин заглянул в буфет. Как и думал: сидит, попивает кофе с Майским и Белой, о чем-то оживленно дискутируя. Беззвучно подошел к ней со спины, притянул к себе за талию и полушепотом проговорил прямо над ухом: - Поехали. Девушка сначала вздрогнула, а затем густо покраснела, увидев лица коллег. Лицо Майского, который явно не ожидал такого поворота, вытянулось, а вот Белая хитро прищурилась и заговорщически улыбнулась. Отошедшая от шока Соколова повернулась к напарнику: - Куда? Рано еще. - Нас Рогозина отпустила, я договорился. Поэтому иди собирайся, я в машине жду, - расстояние между их лицами шло на считанные миллиметры, поэтому Костя не удержался и чмокнул девушку в нос, а затем, нехотя выпустив ее из своих объятий, покинул помещение. Юля, тут же отставившая чашку, вышла следом. До нее лишь донеслись обрывки диалога коллег: - Тань, ты хоть что-нибудь поняла? - Нет, но как только пойму - расскажу. Майор усмехнулась. Она сама решительно ничего не понимала.***
На все предложения Кости зайти в зал ожидания или хотя бы сесть в машину Юлия отвечала отказом, поэтому они продолжали мерзнуть на парковке возле терминала - май хоть и выдался жарким, но ночи продолжали быть холодными. У Соколовой зуб на зуб от холода не попадал, но она все равно продолжала утверждать, что ей тепло и кутаться в куртку напарника, которую пятнадцатью минутами ранее еле-еле приняла. Но было все-таки в этом что-то согревающее. Но что? Вряд ли теплый пух. Его оставшееся тепло? Запах его одеколона? Или то, как нежно и заботливо он накидывал на плечи куртку? Юля не знала, что думать и что чувствовать. Но сердце предательски выпрыгивало из груди даже сейчас. Лисицын же стоял рядом в одной футболке и не замечал ничего вокруг, кроме дверей аэропорта. Но Юля видела, как покрываются мурашками его кожа при любом дуновении ветра. Девушка вдруг резко захотела подойти к нему и провести по сильным рукам ладошкой, передать свое тепло ему. Когда она коснулась его, он вздрогнул, а затем расплылся в широкой улыбке. По-собственнически притянул к себе за талию, а она инстинктивно положила голову мужчине на плечо. Но когда поняла это, поднимать не стала. С ним было непривычно тепло и уютно, Соколова впервые за долгие годы почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой, которую оберегает любимый мальчик. Они молчали, потому что слова сейчас были не нужны. Каждый думал о своем, но их мысли вновь странным образом переплелись друг с другом. Пришло наконец осознание того, что вот это все - более чем естественно. И пусть это все игра, пусть это все лишь временно, сейчас они счастливы и это главное. Наконец вдали показались две фигуры, женская и мужская. Константин мгновенно узнал в них своих родителей и, глубоко вздохнув, еле слышно проговорил: - Ну вот и все... - и, выпустив девушку из объятий, уверенно направился в сторону входа. Юля поспешила следом. На расстоянии вытянутой руки он резко остановился, Соколова - за его спиной, чуть дальше. Широко улыбнулся и раскинул руки в приглашающем жест, приветливо произнеся: - Ну здравствуй, мама!