***
— Братик! — в комнату постучались, как только Ичиго, наконец, погрузился в сладкие грезы. — Покой мне что, только снится? — прошептал он, недовольно открыв глаза. — Да, Юзу? Что такое? — Братик, завтракать будешь? — войдя в комнату, спросила младшая, всегда улыбающаяся, сестренка, на ходу завязывая волосы в милые хвостики. Кучики-сан, а вы? — она обернулась в сторону шкафа, но он был раскрыт, а темноволосой шинигами и след простыл. — Кучики-сан? — Она гулять ушла, хотя времени прошло уже прилично… — заметно напрягся рыжеволосый, уже представляя свою подругу в бою с Пустым, где силы не на ее стороне. Он подумывал рвануть ей на выручку, но, вовремя почувствовав ее духовную энергию, тут же успокоился. — Правда? Хорошо, тогда приготовлю ей порцию, съест, как вернется. Наверняка, после прогулки на свежем воздухе аппетит разыграется, — бодро и оптимистично ответила Юзу, а в следующую секунду уже покинула комнату. — Вот и нужно было тебе меня будить? — шепот Куросаки тихим эхом прошелся по пустой комнате. Парень вновь рухнул на кровать, но в этот раз его покой нарушила как раз таки пропавшая шинигами. — О, ты долго, но к завтраку как раз успела. — Правда? Ну и замечательно, — непривычно безэмоциональный ответ Рукии несколько испугал и удивил парня. Он давно не видел свою подругу такой. И видел ли вообще? Она всегда была более живой, нежели сейчас. Да и ее внешний вид смутил Куросаки: необычайно бледная, с темными кругами под глазами и уставшим взглядом. — Эй, Рукия… Что это с тобой? Уж не заболела часом? — Парень рывком поднялся с кровати, а уже в следующее мгновение сидел на коленях перед девушкой, приложив руку к ее лбу, внимательно, нахмурив брови, смотря в синие глаза Кучики. Щеки девушки вмиг покрыл румянец, как только она ощутила теплые ласковые пальцы Ичиго на своем лбу, которые нежно подхватили прядку Рукии, проходящую меж бровей, и удерживали, дабы не мешала. — Да нет, лоб, вроде, не горячий, на жар не похоже, — от его внимания не ускользнул румянец. — Но температуру стоит измерить, а то мало ли. — Не нужно, это мелочи. Я просто плохо спала, вот и все, — спустя секунду Кучики осознала, что допустила осечку. А вдруг он спросит причину ее бессонницы? Не станет же она раскрывать, что причиной ее недосыпа стал его решительный взгляд, эти рыжие волосы и эти пленительно-пухлые губы. Все это вскружило ей голову! — Рукия, болезнь — не шутки! Поверь мне, я все-таки не первый год в клинике помогаю, — но Рукия, презрительно фыркнув, запрыгнула в свое единственное убежище — шкаф, захлопнув дверь. — Ну вот, она еще и огрызается. Ну, значит, не хворает, — умозаключил Куросаки, ложась под одеяло, пытаясь уснуть в уже тысячный раз за это утро.***
— Куросаки-кун! Кучики-сан! — ближе к вечеру, когда небо уже окрашивалось в розово-алые цвета, под окном дома Куросаки очутилась Орихиме, держа в руках большую коробочку со сладостями. С того времени, как она устроилась на работу в местную кондитерскую, это стало своего рода традицией: продукцию, которая осталась не распроданной за день, работники забирают себе. Иноуэ же периодически угощает своих друзей, чаще всего под ударом оказывается семья Куросаки. — А я вам свежие пирожные с кремом и фруктами принесла! — О, Иноуэ, — из окна выглянул Ичиго, поправляя рыжую шевелюру и улыбаясь своей подруге. — Я сейчас спущусь и открою дверь. Зайдешь на чай? — Да, с удовольствием! — Иноуэ знала, что этот парень никогда не оставит ее без чая и приятной беседы. Она отворила калитку, войдя на участок и ступая по аккуратно выложенной галькой дорожке к крыльцу. — Эй, о чем задумалась? — дверь распахнулась, и перед карими глазами Иноуэ появился, словно принц из сказки, Ичиго. Рыжеволосая лишь нервно ойкнула, быстро поднимаясь по ступенькам и заходя в дом. — Извините за вторжение, — по привычке добавила она, как только ступила за порог. Она сняла туфельки на небольшом каблуке и обратила свой взор на Куросаки, направившегося на кухню, чтобы заварить вкуснейший чай, дабы от количество сладкого, которого не пожалела для них Орихиме, не стало дурно. — Ты пока поднимайся в мою комнату, там Рукия скучает. А я, как чай заварю, так к вам и присоединюсь, — в привычной ему манере отчеканил он, на что Иноуэ, лишь кивнула, последовав его совету. — Кучики-сан, привет! — распахнув дверь и увидев сидящую на кровати Кучики, погруженную в свои мысли и смотрящую в окно, рыжеволосая поспешила поздороваться и привлечь на себя внимание. Мрачные мысли темноволосой тут же лопнули, как мыльный пузырь, когда перед ней появилась солнечная подруга, которая одной своей улыбкой могла заразить позитивом любого. — Иноуэ, здравствуй, — улыбка сама собой появилась на пухлых губах Рукии, как только рыжеволосая подруга села рядом. — А ты сегодня прям светишься от счастья. У тебя случилось что-то хорошее? — Ничего особенного, просто прекрасная погода, встреча с вами. Потому и настроение чудесное! — Орихиме, спрыгнув с кровати, крутанулась на одной ноге вокруг своей оси, демонстрируя, насколько она счастливая. — А, вот оно как, — казалось, Иноуэ смотрела на мир через розовые очки. Или она просто радуется каждому дню? Этим люди отличаются от шинигами. — А вот и чай, — в комнату вошел Ичиго, держа в руках поднос с тремя кружками, от которых исходил пар и приятный аромат раскрывающихся чайных листьев в букете с кусочками клубники. — Как раз вовремя! — Орихиме поставила перед ним большую пластиковую коробочку, в которой аппетитно смотрелись пирожные «Корзинка», усыпанные ягодами и дольками фруктов. — Та-да! Самое то для чая! — Ого, так вас не только булочками угощают? Удивительно, что такой красивый товар не продали… — Куросаки как-то недоверчиво посмотрел на рыжеволосую, почесывая подбородок. Потом снова опустил взгляд на сладости, но они у него подозрений не вызывали: ровненькие, свеженькие, крем только немного подзаветрился и затвердел по бокам. — Сегодня у нас был короткий день, а настряпали как обычно, поэтому многое и осталось. А завтра их все равно никто покупать не будет, потому что фрукты потеряют свой товарный вид, — принялась оправдываться главная сладкоежка Каракуры, недовольно насупившись. — И вообще, не хочешь — не ешь. Кучики-сан, угощайся! — Ну ладно тебе, не обижайся, — Рыжеволосый рассмеялся, взяв одно из пирожных со тонкими ломтиками персика, который слишком соблазнительно выглядел и распространял приятный запах. Рукия, немного подумав, взяла себе корзинку с клубничкой, а Орихиме взяла оставшуюся — с киви. — Я вчера была в гостях у Тацуки-тян. Представляете, она решила поступать в педагогический институт. Хочет стать тренером по каратэ! — Иноуэ с блеском в глазах рассказывала о планах своей подруги, искренне радуясь, что та нашла свою дорогу и свой жизненный путь. — Куросаки-кун, а ты уже решил, на кого будешь поступать? «Люди… У них такой отточенный поколениями сценарий: школа, университет, семья и дети… Мы — шинигами привыкли жить совсем иначе. Все же, мы живем в десять раз дольше, поэтому и не бежим вперед… " — Рукия крепко сжала в руках кружку, прикусив губу, когда к горлу подступил неприятный горький ком сожалений и грусти. — Наверное, на врача… Все-таки, семейное дело нужно продолжать. Наша клиника уже давно существует, многие ее знают и ценят. Будет грустно, если мы — будущее поколение, забросим то, что создавалось таким трудом. Я бы не хотел, чтобы этим занималась хоть одна из моих сестер… — он перевел взгляд на фото в рамке, где он обнимает своих горячо любимых сестренок. Снимок был совсем свежим, но Карин и Юзу взрослели, хорошели и расцветали день ото дня, что на фото кажутся еще совсем детьми. — Карин — фанатка спорта, футбола. Это ее увлечение, ее жизнь. Уверен, она так или иначе свяжет свою жизнь со спортом. По крайней мере, мне бы этого очень хотелось. — А Юзу? — тихо спросила Рукия, пытаясь аккуратно вклиниться в разговор, хоть и чувствовала себя в нем чужой и потерянной. — А Юзу… она слишком ранимая и впечатлительная. Она долго страдала от ночных кошмаров и бессонниц, когда помогала отцу. Не представляю ее мучений потом, если она все же решит связать свою судьбу с белым халатом. Ей подойдет что-то более спокойное и мирное, как и она сама, — он говорил о своих сестрах с таким трепетом и любовью, что девушки даже немного загрустили. Орихиме вспомнила заботу своего старшего Брата Соры: как он нежно грел ее озябшие на морозе пальцы в своих сильных и всегда теплых, как и его сердце, ладонях; как успокаивал и жалел, когда малышка получила небольшое увечье в виде ранки или синяка; как обнимал и целовал ее румяные щечки, когда возвращался после работы. А Рукия вдруг осознала, что Бьякуя так тепло к ней никогда не относился. Либо он всегда скрывал свою заботу за маской безразличия, считая, что эмоции — рудимент, оставшийся еще от человеческой жизни. — Получается, Куросаки-кун, вы с Исида-куном пойдете похожими путями? — Орихиме улыбнулась: хоть что-то объединяет этих двоих. — Ах, точно. У его отца же тоже врачебный бизнес. Я и забыл… — Куросаки почесал затылок, — ну, получается, что так. А ты, Иноуэ, уже определилась? — Думаю, что да. Я хочу пойти учиться на кондитера! — У Ичиго и Рукии на лице застыло удивление. Их подруга имела тягу к странным сочетаниям в еде, что она активно демонстрировала ежедневно на школьном обеде. Поэтому ее будущее, связанное с кондитерским делом — рискованное дело. — Ого! Но у тебя же отличные оценки. Ты же можешь поступить куда угодно с такой успеваемостью! — парень решил попытаться вразумить гастрономическую извращенку. — Но, Куросаки-кун, я люблю готовить! К этому у меня лежит душа, я это чувствую. Брат и Тацуки-тян всегда учили меня слушать свое сердце и идти по тому пути, который я для себя выберу, потому что только он единственно-верный! — Воодушевленная речью, Орихиме хлопнула в ладоши. — Поэтому… Поэтому я исполню свою мечту и буду постоянно угощать вас сладостями, но только теми, что буду печь и украшать самостоятельно, со всей моей любовью к вам. От такой пламенной речи подруги и Рукия, и Ичиго потеряли дар речи. Да и что можно сказать человеку, так трепетно оберегающему свою мечту и всем сердцем тянущемуся к ней? — Знаешь, Иноуэ… — первой в себя пришла Рукия. Она заботливо положила руку на плечо рыжеволосой. — Если так действительно велит тебе сердце, то не слушай никого, кроме самой себя. Только ты в этой ситуации можешь стать для себя лучшим советчиком и помощником, — шинигами знала, что Орихиме испытывала к Куросаки нежные чувства, напоминавшие лепестки роз. Ей не хотелось, чтобы эти карие глаза застилала пелена слез. Не хотелось, чтобы эти губы дрожали в рыданиях. Поэтому она давала совет, касающийся не столько выбора профессии, сколько любовной линии. Она не должна стать героиней бульварных романов о несчастной любви. Нет, только не этот солнечный зайчик. — Кучики-сан… — Кстати! — ее внезапно осенило. — Ты неделю назад просила меня выяснить информацию о Соре Иноуэ… Твоем брате, так? — Рыжеволосая кивнула, затаив дыхание. Она уже давно мечтала получить какую-то весточку от него или, хотя бы, просто узнать, что с ним все хорошо. Где-то в глубине души она верила, что ее брат, проживая в Обществе душ, чувствует себя прекрасно, и всецело счастлив. Но все же, на правах младшей сестренки она переживала. — Я направила запрос в Сейрейтей, но ответа пока не получила. Все же, дело не быстрое. Но, я надеюсь, в скором времени мы… — Спасибо, Кучики-сан… — слезы капали в полупустую кружку. — Мне так приятна ваша с Куросаки-куном забота. — Рукия и Ичиго переглянулись, а следом тихонько усмехнулись, с нежностью глядя на подругу, которая старательно утирала слезы, улыбаясь. Они какое-то время еще сидели и разговаривали о том, о сем, смеясь, а когда Орихиме заспешила домой, обнаружили, что за окном уже стемнело. Общим коллегиальным решением было принято проводить ее. Поэтому трио отправилось в сторону дома рыжеволосой неунывающей заводилы, продолжая шутить про общих друзей: про их странные увлечения (больше всего с восхищением со стороны девушек обсуждался швейный талант Исиды), про курьезные ситуации и про их самоотверженность. — И все-таки, ему бы подошла профессия швеи, а он все туда же — в медицинский! — талдычил в сотый раз Ичиго, явно недовольный своим возможным коллегой в будущем. Орихиме весело рассмеялась, а Рукия, фыркнув и закатив глаза, все же тепло улыбнулась. — Ну, вот мы и пришли… — компания остановилась у маленького, скромного домика Орихиме. — Может, зайдете? — по-доброму и гостеприимному предложила она, но получила от парочки отрицательный ответ. — Поздно уже. Может, в другой раз? — ответил за двоих Ичиго. — Доброй ночи, Иноуэ. — И вам доброй Куросаки-кун, Кучики-сан. Спасибо, что проводили меня! — улыбнулась она, скрываясь за дверью, а парочка шинигами направилась в сторону дома. Шли молча, явно думая о чем-то своем, терзавшем душу. От ветра, развевавшего короткие волосы Кучики, она невольно поежилась, пожалев, что пренебрегла советом временного шинигами накинуть кофточку. Ичиго с вздохом снял с себя джинсовку, накинув на плечи девушки. — И даже не сопротивляйся, — сказал, как отрезал парень, уходя вперед. Рукии пришлось лишь спешно догонять его, не поспевая за его быстрым шагом. Все-таки, заметная разница в росте давала о себе знать. Парень остановился, подняв взгляд на ночное небо. Улица была слабо освещена, поэтому бисеринки-звезды, усыпавшие все небо, были видны невооруженным глазом. Их было так много, что Рукия от увиденного тихо ахнула. — Какая красота… — прошептала она, запрокинув голову. Звезды сияли, завораживали, пленили своей красотой. — Иногда я люблю смотреть на ночное небо. Оно помогает мне найти ответы на нерешенные вопросы. «Может, и сейчас поможет?» — подумали оба, смотря на бескрайнюю красоту, заставляющую сердце замирать от невероятного, прекрасного зрелища. И пара побрела дальше, иногда обращаясь к звездам, что освещали им путь, за советом. Ичиго тщетно пытался понять, что же он испытывает к маленькой взбалмошной шинигами, бесцеремонно ворвавшейся в его жизнь и изменив ее. Она напоминала ему луну: когда ее не видно, в душе зарождается печаль, тоска, желание поскорее увидеть. А когда она появляется, то почти всегда очень сложно раскрывает то, что ее гложет. И вот, кажется, она раскололась, но снова прячется в непробиваемый панцирь. И так каждый раз. Сейчас как раз ему было не ясно, почему она весь день как в воду опущенная, хоть и пытается показаться веселой. Но только Куросаки мог понять, какое у нее настроение, хотя причина оставалась загадкой. Рукия же не понимала, как заглушить симпатию к рыжеволосому бедствию, которое сама впустила в свою жизнь, позволив посеять и первые ростки влюбленности. Она пыталась затоптать их, причиняя себе боль, но они вновь и вновь всходили с новой силой, стоило Куросаки обратить взгляд своих шоколадных глаз в ее сторону. Она знала, что пример «шинигами + человек» никогда не даст в ответе что-то хорошее. Человеку нужен человек, а шинигами — воин, у которого нет времени на «розовые сопли». Но если процесс уже запущен, то можно ли его остановить? И как минимизировать отрицательные последствие? «Что же мне с тобой делать?» — вновь обратились они вглубь своего сознания, одновременно остановившись и посмотрев друг на друга. Они тонули в глазах друг друга. Ичиго чувствовал, что сине-фиалковое озеро накрывает его с головой, не давая ни единого шанса на спасение. Эти глаза пленят, как пение сирен. Рукия же, пьянела от его взгляда, как от виски, которым никак не могла насытиться, пробую вновь и вновь. Отвести взгляд хотелось, но больше хотелось навсегда остаться в этом сладком плену. — «Что же ты делаешь со мной?». — Усыпанное звездами небо молчало, не отвечая ни на вопрос Ичиго, ни на вопрос Рукии, оставляя эту головоломку им. Ведь им необходимо было самостоятельно разобраться в своих чувствах, в своем отношении друг к другу, а только потом переходить к действиям, ибо так больше продолжаться явно не может!