***
С тех пор, как Кирилл обнаружил свою невесту в постели с другим мужчиной, прошло несколько дней. Его отпуск уже походил к концу, но парень всё никак не мог прийти в себя. Он сидел в своей квартире, почти не высовываясь на улицу и постоянно отвечая на телефонные звонки с допросами о том, что у них с Леной и почему они расторгли помолвку. В глубине души Бондаренко хотел узнать, как там Даня, как его мать, да и вообще желал с ним увидеться и поговорить. Но напавшая на него апатия мешала ему это сделать. Он повторил судьбу своего отца. Почти повторил: по уши влюбился в красивую, не вызывающую подозрений, девушку, отдал и сделал ради неё всё, а в итоге остался ни с чем, только с осознанием того, что его буквально по щелчку пальцев променяли на другого. Геннадий много раз посещал сына, но даже его присутствие не возвращало Кирилла к прежнему состоянию. Лишь одному человеку удалось удивить и ненадолго пробудить светловолосого от «мучительного сна». Днём, в районе трёх часов, кто-то позвонил в дверь квартиры Кирилла. Он, готовя себе очередной доширак, который и так не особо хотел есть, не мог понять, кто же пришёл. Отец бы вряд ли решился посещать его настолько часто, Марина тоже… Может, Даня? С некоторой надеждой парень направился к двери, и, открыв её, к своему удивлению обнаружил там не Макаренко, а блондинистую макушку за большим белым пакетом. Чуть обойдя незваного гостя, Кирилл узнал Сашу Юдицкую. — Саша? Ты что здесь делаешь? — Пришла спасать утопленника, — улыбнувшись, ответила девушка. — Ты сказал, что тебе фигово. Скинул мне свой адрес, вероятно, напившись… Или же специально? Бондаренко вспомнил их диалог в сети и понял, что слегка облажался. Сделал он это, конечно же, специально, но не с целью получить новую партию удручающей поддержки, а с желанием пошутить и, возможно, проверить свою новоиспеченную подругу. Пока она эту проверку успешно прошла. — Не столь важно. Что ж, проходи. Девушка покорно зашла в квартиру светловолосого. Она окинула взглядом относительно небольшую, но уютную и хорошо обставленную квартирку, где не было ни одной двери: везде открытые проходы в виде арок. Это явно показывало то, что Кирилл давно живет один и не планирует с кем-либо разделять своё небольшое имение. Бондаренко пригласил гостью на кухню. Та была тоже не особо больших размеров, что удивило Юдицкую. Богатый беспечный юноша, по сути, должен жить, не боясь роскоши… А тут небольшие помещения, украшенные совсем небольшим количеством необычного декора. В этом был свой шарм и некий минимализм. — Я пока поставлю чайник. А ты мне скажи, что находится в белом пакете? Улыбнувшись, Саша достала из пакета две бутылки вишнёвого гаража, одну бутылку виски, две бутылки колы, а также шоколадный торт и много пакетиков с орешками в панировке: барбекю, сыр, и тому подобное. Глядя на всё вывалившееся на стол, Кирилл вдруг почувствовал урчание в животе и резко накопившуюся во рту слюну. Удивительно, что всё это было его любимыми продуктами питания и напитками. — Утопленник потенциально спасён. — Не надейся так легко отделаться, — проговорила Юдицкая. — Ты будешь спасённым только тогда, когда предложенный алкоголь выплеснет все твои эмоции наружу. Кирилл усмехнулся: — Такое ощущение, что мы лучшие подружки, и меня недавно бросил парень… — По сути, так и произошло, — пожав плечами, Саша решила перевести тему: — С чего начнём? С алкогольного опьянения? — Навряд ли мы его добьёмся, но ладно, пусть будет по твоему. Блондинка удивлённо посмотрела сначала на бутылку виски, а затем на невозмутимого Кирилла. — Ты непробиваемый? — Зависит от ситуации. Но печень я в этом плане натренировал. От слов они быстро перешли к делу: бутылки гаража пропали буквально за минут пять, как и 2-3 пакетика орешков на каждого, но вот бутылку вискаря и торт они растянули надолго… Оба сидели и разговаривали обо всём и ни о чём. Кирилл узнал о девушке больше: что она очень неплохо танцует, ходила сначала на бальные, а потом на спортивные танцы; она умеет говорить на французском, итальянском и японском языке, а английский — один из самых распространённых языков в мире, — у неё достаточно хромал. У Юдицкой имелось две младшие сестры, одна из которых перешла в одиннадцатый и ей предстояло начать последний школьный год, а другая училась ещё в садике. В лихие четырнадцать лет Саша интересовалась аниме, в основном, как ни странно, в жанре спорта и экшена, а романтику воспринимала отнюдь не всю… Кириллу казалось, что это неземная девушка. Конечно, таких, как она, было достаточно, но на его жизненном пути Юдицкая оказалась единственной с такими различными интересами и фактами из прошлого. Впрочем, сама Саша, наконец, вывела сероглазого на душевный разговор. Она узнала о том, что его мать умерла, а отец женат на другой женщине; о том, что Кирилл, на самом деле, хотел бы себе младшего брата, хотя ему предостаточно одного лишь непутёвого Дани; о том, что Бондаренко… весьма творческая личность. — Постой, ты пишешь стихи? — удивлённо похлопала глазами девушка. На лице Кирилла появилась широкая, но скромная улыбка. Он на какое-то время ушёл в другую комнату, а затем вернулся с телефоном, который сразу же вручил гостье. Та увидела на экране папку в Заметках с кучей разных стихов и текстов. — Я довольно эмоциональный человек, — проговорил Кирилл, сев на своё место и закинув в рот кусочек торта. — Даже очень. Моему отцу не нравится это качество, но я не могу от него избавиться. Я люблю развлечения, беспечность, но лишь одно держит меня в рутине взрослой жизни — мои эмоции. И чтобы попросту не потерять всё и всех, я изливаю их таким вот образом. Это настолько странно? Саша уже была погружена в чтение. Читала она достаточно быстро, судя по тому, как ловко перелистывались длиннющие творения Бондаренко. Пока та занималась делом, Кирилл сделал ещё растянутый глоток коньяка. Он понимал, что теряет самообладание, что трезвости в нём ноль с палочкой… Но останавливаться парень был не намерен. Ему наконец становилось легче без той боли, которую он таил в себе несколько дней. Светловолосый обратил свой затуманенный взгляд на Сашу. Думать нормально он не совсем мог, но в голове отчётливо пролетали мысли о том, какая же она симпатичная. Простота и лучезарность девушки настолько идеально сочетались в ней, что она казалась намного женственнее и глубже, чем любые другие знакомые особи женского пола в кругу Кирилла. Немного небрежно уложенные блондинистые волосы, собранные в пучок, миниатюрные черточки лица, пухленькие губки… — Это потрясающе, — проговорила вдруг она, подняв на Кирилла почти такой же затуманенный, но полный искренней радости и восхищения взгляд. — То, что ты пишешь… Оно так красиво звучит. Даже если это написано на эмоциях, это идеально. Она вновь обратила глаза к экрану, и через пару секунд лицо девушки изменилось. Пару минут она вчитывалась, видимо, в последний стих, о котором Кирилл благополучно забыл, а затем резко поднялась из-за стола: — Последний стих написан о Лене, ведь так? Недоумевая, Кирилл молча кивнул. — «Её рыжие волосы сводили меня с ума, я был готов на всё, лишь бы она была моя», — начала цитировать Юдицкая. — «И раз меня покинула она, то и жизнь мне продолжать нельзя»… Кирилл, ты в своём уме? Бондаренко смутно вспомнил о том, что в ночи писал этот стих. Он получился очень коряво и никак не походил на гармоничный стих, но он был полон его чувствами. Однако, он совершенно забыл о том, что в его творении таились некие мысли о самоубийстве. Да и думал ли он об этом? Хотел бы он этого? От данных вопросов Кирилл будто бы в миг отрезвел. Опьянение как рукой сняло, и он постепенно возвращался к быстрому мышлению… — Саш, это не то, о чём ты подумала… — Бондаренко, ни слова больше о попытке суицида! — девушка отложила телефон, а затем схватила сероглазого за плечи, настолько крепко, что Кириллу стало немного не по себе. — Не смей больше такое писать! Даже думать не смей об этом! Самоубийство — не выход, это не поможет избавиться от боли. Ты должен это просто пережить. Подумай, сколько людей пострадают от твоей минутной слабости! Он пристально наблюдал за ней, чувствуя, что за этими словами кроется что-то ещё. — Никто не заслуживает этого. Ты не заслуживаешь. Пошли нахер эту Лену, шлюху со двора. Она не стоит чьей-то жизни, в особенности твоей! — Саша… — Поэтому выбрось эти тупые мысли из головы. Удали всё, что связывает тебя с Леной. И заживи обычной спокойной жизнью. Ты меня понял? Бондаренко мягко притянул девушку к себе и обнял, пытаясь успокоить. Та сначала напряглась и словно окаменела, но затем обняла его в ответ, постепенно расслабляясь. Так они и стояли в пустой и тихой кухне, оставаясь в объятиях друг друга и молча поддерживая каждого.***
Пока дом пустовал, а рабочие решили устроить себе один день небольшого отдыха, Юлия Олеговна отправилась гулять по ближайшей территории от особняка. К счастью или сожалению, он находился в тридцати минутах от деревушки, о которой она узнала лишь по рассказам Игоря Владимировича. И то, как он говорил, после пожара туда могли попросту перестать ездить. Женщина решила прогуляться в лесу. В детстве она их боялась, поскольку являлась невнимательной и достаточно впечатлительной личностью, да и родители умудрялись запугивать её рассказами о потерянных и умерших от холода детях. Но сейчас на улице было светло, лес, окружавший дом, не был настолько густым, так что Соколова со спокойной душой могла пройти метром восемьсот точно, а то и намного больше. Она вдруг вышла на протоптанную дорожку, и через какое-то время оказалась у старинного сарая. Русая с любопытством прошла вдоль строения, изучая его, и вдруг услышала какие-то звуки внутри. Повариха неуверенно подошла к двери, постучала в неё. — Кто там? — раздался знакомый голос. Почувствовав облегчение, женщина ответила: — Игорь Владимирович, это Юля. Могу я к вам зайти? — Да, конечно. Соколова зашла в сарай и увидела вокруг себя штуки три точно небольших, но хорошо освещающих помещение ламп. Сам дворецкий в довольно простой, нерабочей одежде изучал какие-то фотографии из коробок, стоящих рядом с ним. — Что вы делаете здесь? Мужчина оторвал взгляд от фото и улыбнулся: — Да вот, погружаюсь в воспоминания о прошлых хозяевах особняка. Они, всё-таки, были так молоды… — Вы про тех, кто погиб в пожаре? Лавров молча кивнул, но позже добавил: — Они не погибли. По крайне мере, мужа там не было, а с женой и сыном неизвестно, что случилось. Женщина подошла к Игорю Владимировичу и, аккуратно присев на корточки, достала небольшую стопочку фотографий из ближайшей к ней коробки. Ей попалась коллекция фото, к которым была приложена старая пожелтевшая бумажечка с надписью «Выпускные». На одной фотографии стояла молодая девушка в красивом светло-фиолетовом платье, полусобранными длинными волосами и легким романтичным макияжем, с обеих сторон от которой стояли два взрослых человека, по всей видимости, её родители. Увы, лица разобрать она не могла, лишь было понятно, какие они выражают эмоции. Дворецкий удивлённо взглянул на повариху: — Вы что-то разбираете? Они же такие… старые и размытые. — Я не могу сказать, что чётко вижу фотографии, но основа их мне понятна. Тем более, тут не все жизнью помотанные. Мужчина усмехнулся. Какое-то время они сидели молча, изучая фотографии. Лавров периодически показывал Юлии Олеговне то, чего не мог понять и разобрать, и та описывала ему общую картину. Было понятно, что это был великолепный семейный альбом, который, возможно, остался навсегда без хозяев… — Они хорошо смотрелись вместе, — проговорил Игорь Владимирович, показав коллеге фото, на котором молодая девушка в свадебном платье целовала своего мужа, красивого и статного, в классическом чёрном костюме. Тот игриво улыбался между их поцелуем и нежно обнимал свою возлюбленную. — И как бы я хотел пожелать им всего хорошего, если бы они были живы и находились рядом… — В принципе, об этом можно попробовать разузнать. Дворецкий молча посмотрел на женщину, не совсем понимая, к чему она. — Их фамилия… Коротковы, верно? — получив утвердительный кивок, Юля продолжила: — Конечно, в идеале бы узнать их инициалы… Тогда бы мы могли просмотреть архивы и найти информацию о них. Ко всему прочему, может в интернете что-то о них есть. — Это всё не так просто, как может казаться, — покачав головой, ответил Игорь Владимирович. — Коротковы — не самая редкая фамилия. А даже если мы что-то найдём, то это будет устаревшая информация. Если бы они выжили, то точно бы переименовались. Сын мог попасть в другую семью или остаться в детском доме… — Может, тогда стоит начать с поисков сына? Думаю, фамилию его точно должны были оставить. Помолчав, мужчина встал с места и начал отодвигать коробки ближе к тем местам, где они находились ранее. — Думаю, можно попробовать. Как я знаю, Кирилл Геннадиевич интересовался их историей… По крайней мере, судя по некоторым пропавшим коробкам и дневнику, который я так и не нашёл, он занялся этим раньше меня… — А об этом сарае знали только вы с Кириллом Геннадиевичем? — Да. Через какое-то время коллеги вышли из сарая и направились обратно к особняку. По пути Соколова уточнила у Игоря Владимировича, точно ли он хочет начать некое расследование насчёт семьи Коротковых, на что тот, хоть и не совсем уверенно, но ответил положительно. Лишь в конце, когда они уже были у входа в дом, Соколова вдруг задумчиво произнесла: — Муж, а точнее сам Коротков… Он мне кого-то смутно напоминает… Дворецкий пожал плечами: — Всё может быть. Возможно, это просто совпадение. Да и о чём можно говорить, изучая и без того размытые и повидавшие виды фотографии? На это женщина не нашла, что ответить. Она лишь почувствовала сомнение после слов Игоря Владимировича и всё пыталась понять, кого же напомнил ей пропавший Коротков.***
Алексей начал, наконец, приходить в себя, после увиденного в больнице. Боль, отчаянье и ностальгия настолько его заволокли, что ему пришлось взять отпуск, который он себе не позволял уже многие годы. Только сейчас он осознал, как ослаб. Теперь он стоял у двери в больнице, с роскошным букетом полевых цветов в одной руке и пакетом любимых фруктов жены в другой, всё не решаясь зайти в палату. Прошлые воспоминания его останавливали. То похудевшее, измотанное и измученное лицо Ирины, которое раньше озарялось уверенной и лучезарной улыбкой… «Возьми себя в руки», — думал он. — «Ты нужен ей.» Едва Алексей Михайлович всё же решил войти, дверь вдруг распахнулась и в него чуть было не врезалась молодая медсестра. — Ох, прошу прощения! — посмотрев на немного удивлённого мужчину, медсестра вздохнула. — А, это вы. К Ирине Вячеславовне, я так полагаю? Он лишь молча кивнул головой, слегка улыбнувшись. Девушка без раздумий отошла в сторону, позволяя ему войти. Алексей зашёл в светлое, как ни странно, свежее помещение, без какого-либо едкого запаха препаратов и некоего холодка. Наоборот, в палате слегка пахло цветами, чаем с кусочками ягод и корицей — от булочек, лежащих на тумбочке соседки Ирины. Он прошёл к окну, где увидел беседующую Ирину с врачом. Как раз её местечко было пустым: ни цветов, ни ароматных булочек. Лишь тарелка с парой апельсинов и фотография шестилетней давности, со Дня Рождения Ирины, где была в сборе вся семья Макаренко. Увидев это, Алексей снова почувствовал ком в горле, но поспешил сдержать себя и сделал шаг вперёд: — Извините, что мешаю… Взгляды врача и Иры обратились на него. Тот поспешил закончить поскорее разговор с женщиной, а затем, поздоровавшись с Алексеем, пошёл к выходу из палаты. Макаренко проводил его взглядом, а затем повернулся обратно к своей жене. Та как-то облегчённо улыбалась при виде его. — Здравствуй, милая. Было видно, что она хочет встать, подойти к нему, крепко обнять и поцеловать… Всё это было видно в её заискрившихся глазах, однако огонёк, что возник в её взоре, тут же потух, заменившийся на всё ту же пустоту от ощущения бездействия и безвыходности. Он поспешил сделать это за неё: Алексей одним движением отложил подарки жене в сторону, а сам рванул к ней и заключил в осторожные, но нежные и тёплые объятия. Ощущение, что они вновь оказались в своей молодости, когда могли дать полную волю своим наивным и обострённым эмоциям… — Я как раз собиралась на прогулку, — отстранившись спустя какое-то время, сказала она, после чего указала рукой на недалеко стоящую от них коляску. — Не хочешь прогуляться на свежем воздухе? — Ничуть, — улыбнувшись, Алексей взял с тумбы букет и поднёс его ближе к жене, как бы преподнося подарок. — Держи. Выбирал самые свежие и ароматные. — Ты ничуть не изменился, конечно. — А должен был? На это Ирина Вячеславовна ничего не ответила. Она сделала глубокий вдох, углубившись носом в букет, а затем как-то по-новому, довольно улыбнулась. Алексей Михайлович мимолётом вспомнил их первое свидание, когда молодая стройная и элегантная Ира приняла из его спортивных рук букет всё тех же полевых цветов, которые она так обожала, и так же вдохнула их аромат. Её губы, накрашенные коричневатой помадой, расплылись в довольной улыбке, а глаза цвета шоколада смотрели на Алексея с неким детским счастьем. Тогда он понял, что по уши влюбился не в статную девицу, а в лучезарную и жизнерадостную девочку с красивой улыбкой и глубокими глазами. Ностальгия кольнула его, словно шприц, которым попали мимо вены. Но нужно было сдержать эту боль, ведь он вновь видел перед собой свою возлюбленную: да, измученную, но всё ту же Иру. Он аккуратно пересадил её в кресло, попросил медсестру поставить цветы в вазу, а затем повёл её в задний двор больницы, похожий на сад: большой фонтан с неким ограждением, похожим на беседку, вокруг которого были расставлены скамейки из светлого дерева, кусты красивой и аккуратной формы и цветы, представляющие из себя ромашки, колокольчики, незабудки и многое другое. Алексей вёл коляску с женой по тропинке плавно и постепенно, давая Ирине возможность насладиться тёплой летней погодой и уютной природной атмосферой. Даже не видя её выражения лица, он знал, какое наслаждение она испытывает. Ведь кто же вытерпит постоянное месторасположение в палате, на не самой удобной, в отличие от кровати в спальне, койке? Остановив коляску у скамейки, Макаренко примостился на неё, а затем взял горячо любимую жену за руку, направив взгляд на фонтан. Им не требовались долгие разговоры обо всём и ни о чём. Им не нужно было придумать какие-то темы для бесед… Счастье их было в понимающем молчании, когда супруги могли просто держаться за руку, наслаждаться покоем и присутствием друг друга. Однако даже в такой атмосфере Алексей не переставал чувствовать какую-то отдалённость от всего этого. Ощущение того, что что-то не так, не пропадало, хотя он уже понимал, откуда такая тревожность в этом. Он молча посмотрел на свою жену, которая по обычаю прислонялась к его плечу и заворожённо изучала окружающую их среду. Но сейчас он видел лишь женщину, которая буквально замерла как статуя, и взор её был так же направлен в никуда. Казалось, её что-то мучает изнутри, что в душе, что в сердце, что в голове… — Ира, — женщина почти сразу среагировала на голос мужа. — Милая, скажи мне, что тебя тревожит? Ирина лишь чуть сильнее сжала руку мужа, выдавив из себя тёплую улыбку. — Всё в порядке, Лёша. Я просто устала от этого всего. — Ты же веришь в то, что всё будет хорошо? Мы справимся, дорогая. Как и всегда. Алексей мягко поцеловал тыльную сторону ладони супруги, а та ответила ему поцелуем в губы. Затем Ирина мягко приложилась головой на плечо мужа, а тот разорвал слияние их рук и приобнял её за плечи. Ей так хотелось сказать: «Да, милый. Я верю, что мы справимся. Что я справлюсь.» Однако ком в горле и помутневший от долгих и томительных раздумий разум не давал ей этого сделать.