***
Это место было странным. Пожалуй, самым странным, что ему доводилось видеть, а после Гидры, Ваканды и пришельцев, он был уверен, что уже ничему не удивится. Здесь даже ночь была какой-то неправильной. Даже если не принимать во внимание тот факт, что вокруг дворца, в котором они оказались, текла огненная река, и жар от неё буквально пропекал любого, кто осмелится выйти на балкон, но никак не ощущался в помещении. Даже несмотря на то, что дворец имел причудливые формы, и даже на его неискушённый в архитектуре взгляд, должен был уже давно рухнуть. Ночь была неправильной. Слишком тихой, слишком громкой, слишком тёмной и слишком светлой, слишком… Слишком. Огненная река текла полукругом прямо под стеной замка, бросая рыжие отсветы на оба берега и освещая скалы с редкими деревцами на той стороне. И ничего больше видно не было. Ни огонька, ни отсвета, ни прозрачного очертания где-то в дали. Ничего. Будто замок парит в космосе, окружённый только чёрной пустотой, где даже звёзд не видно. Собственно, их и не было. Небо было таким же тёмным, как и всё, что лежало дальше освещённого рекой круга. Баки помнил небо. Ночью, где бы он не находился, на нём был призрачный отсвет от какого-нибудь города или посёлка. Лёгкое сияние на горизонте. Нестираемый след человеческого присутствия. Здесь же ничего не было. Но ведь если это Мёртвый Мир, то здесь же должны быть люди. А где люди, там и огни, верно? Из раздумий его вырвал скрип открывающийся двери. Адреналин забил тревогу, годами отработанные инстинкты взяли своё, и он направил дуло пистолета в лицо вошедшего скандинавского бога. О Господи. А казалось, что его уже ни чем не удивишь. — Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся Локи, склонив голову в бок, будто интересуясь, что же Барнс будет делать дальше. — Что ты здесь делаешь? — спросил Баки. Нет, не Баки. Солдат. Сейчас это был Солдат. — Решил прогуляться. Дай думаю, поброжу по замку, попытаюсь что-нибудь выяснить или подслушать. Но я уж никак не ожидал, что наткнусь на такой тёплый приём, — оскалился Лафейсон, делая пару шагов вперёд, так, что дуло теперь упиралось ему в грудь, — Опусти оружие, смертный. Оно всё равно меня не убьет. — Но ранить сможет, — Баки (на этот раз уже Баки) отзеркалил его гримасу. — Откуда ты знаешь? Мы мертвы, забыл? Весь вред, что можно было, нам уже причинен. Барнс недоверчиво сощурился, но оружие всё же опустил. Напряжённо отступил на шаг назад, не переставая наблюдать за Богом, что от него не укрылось. — Расслабься, смертный. Мне, конечно, ужасно лестно, что даже те, кто со мной не встречался, так меня опасаются, но в данной ситуации, боюсь, это неуместно. — Стив рассказывал мне о тебе. Я знаю, на что ты способен, и почему тебя стоит остерегаться. Баки следовало уйти. Убежать, закрыться в комнате, или как минимум снова поднять пистолет. Но какая-то неведомая сила держала его на месте, не давая сделать ни шагу, заставляя опасливо следить за этим подонком. Да и к тому же, Барса одолело какое-то непонятное ощущение того, что если он сейчас отвернётся и уйдёт, то трусливо отвергнет негласный вызов этого сумасшедшего. Локи опёрся о перила балкона локтями и спиной, всё так же насмешливо глядя на Баки. — Стив — это тот звёздно-полосатый клоун? — он внезапно разразился смехом, — Вот уж не думал, что моя репутация будет поддерживаться благодаря Капитану Америке и Железному Человеку. Ты тоже мститель, а, калека? Барнс раздражённо на него посмотрел. Ему ужасно хотелось проверить, сможет ли этот зарвавшийся божок и дальше называть его калекой, если ему придётся держать рукой собственную челюсть, чтобы она не выпала. — Не совсем. — Не совсем? Это как? На полставки? — продолжал издеваться Локи. — Я друг Стива, — ответил Баки, смерив Бога Обмана таким тяжёлым взглядом, что любому станет ясно: лучше не стоит пытаться и дальше задавать вопросы. Впрочем, когда это его останавливало? — Друг Стива. Звучит так, будто это должно всё объяснять, но, к сожалению, понятнее не стало. Так что, ты занимаешься абсолютно другими делами, и вдруг тебе звонят, и ты на всех парах мчишься спасать доблестного Капитана? Это ты имеешь ввиду под своим «не совсем»? — Это не твоё дело. Баки отвернулся к огненному руслу, позволяя жару обдувать его щёки, а Локи продолжал пристально его разглядывать. Через пару секунд он сказал: — Это ведь из-за тебя Мстители распались, не так ли? Ты — то самое живое оружие, из-за которого герои Земли оказались разделены и не готовы к атаке Титана? Барнс тяжело дышал, перила трещали в хватка его металлической руки. — А ты — тот самый лживый выблюдок, из-за которого оказались разрушенными Радужный Мост, половина Нью-Йорка, Асгарда, и убита мать Тора? — Да. Баки удивленно поднял взгляд на совершенно невозмутимого, даже немного развеселившегося, Лафейсона. Тот всё так же опирался о перила, и весело на него смотрел. В его улыбке была какая-то зловещая жизнерадостность и наслаждение, будто он хвастался своими достижениями, а не признавал себя виновным во множестве смертей и разрушений. Увидев то, как на него смотрит Барнс, Локи улыбнулся ещё шире. — Поразительно, как легко оказалось это признать, не правда ли? Да, это я. Локи Одинсон. Или Лафейсон, в зависимости от настроения. Приятно познакомиться, — Бог Лжи протянул ему руку. И Баки, повинуясь какому-то странному порыву, её пожал.***
Ветер трепал его короткие волосы и одежду, мир вокруг нёсся со скоростью света, а магия, кругами расходящаяся от его икр, светилась золотистым светом. Он бежал, бежал, бежал и со стороны казался размазанным пятном. На этой высоте воздух был немного разряженный и голова кружилась от недостатка кислорода. А ещё, ужасно хотелось спать. Обычная ночь с пятницы на субботу, да. Увидев вдалеке очертания дворца, Гермес стал снижаться. Заприметив себе уютный карниз для посадки, он приземлился (или тут будет корректнее сказать «приподземлился»? Мир-то всё-таки Подземный), и не сразу заметил двух людей, стоящих на балконе рядом. — Ой, драсте, — сказал Вестник Богов, спрыгнув с карниза на балкон, — А вы часом не знаете, Владыка дома? А то мне сказали передать ему письмо… Письмо! Я им что, почтальон? Курьер? И вообще, смертные для таких случаев уже давным-давно придумали e-mail. И это в мой законный выходной! Ещё и ночью! Ну ничего, оставлю письмо и снова сопру у них у всех по какому-нибудь символу власти… Стоп, о чём это я? Ах да, Аид дома? Он выжидающе уставился на немного выпавших в осадок мужчин. Те стояли, с широко раскрытыми глазами рассматривая появившегося перед ними взъерошенного паренька, замотанного в простыню от шеи и до колен с ярким магическим следом вокруг ступней. Ну, про магический след понял только один из них. — Стоп, а вы кто такие? Я вас раньше здесь не видел, — спросил, подозрительно прищурившись, парень, и тут же замахал руками, опережая возможный ответ незнакомцев, — Нет, стойте, стойте! Я знаю! Аид всё-таки решил отправить Харона на пенсию. Да? А вы вместо него. Нет? А может, Макария и Танат свалили на медовый месяц и вы временно исполняете их функции? А? Что, опять не угадал? Да, интуиция — не моя сильная сторона. Вот Аполлонов Оракул — тот ещё экстрасенс. Почти все события угадывает! Надышится там какой-то гадости и глаголит. И, что интересно, правду! Почти всегда! Я никогда не мог понять, как он это делает… Локи прокашлялся, прерывая поток мыслей, вылетающий изо рта парня. Да он может и с Питером посоревноваться! — Я — Локи Одинсон, Бог… — но договорить ему не дали. — Локи? Ого! Класс! Тот самый?! Который Бог Лжи, Озорства и Коварства? Крутяк! Чувак, я твой фанат! Обожаю твои трикстерские штучки. Особенно мне понравился тот момент с Тором, Цвергами и платьем… — Ты его фанат? — перебил парня Баки, — У тебя есть фанаты?! — обернулся он к Локи. — Ах, этот дивный новый мир, — откликнулся не менее удивленный Локи. Хоть такой сильный восторг и удивил его, по губам расползалась широкая (и очень неприятная, по скромному мнению Баки) улыбка, вызванная таким обилием восторженных комплиментов. Мальчишка же, совершенно не обращая на них внимания, всё продолжал перечислять все издёвки и, как он это назвал «пранки» Локи, какие только знал. Сам Лафейсон, примерно представляя длину списка и время, которое может уйти на его зачитку, поспешил перебить парня: — А ты… Но тот снова заговорил, ещё взволнованее и быстрее, чем до этого: — Ох, Гея-Земля и Предвечный Хаос, как невежливо, я ведь не представился! — он отвесил театральный поклон и чуть ли не подмел пол своей шевелюрой, — Гермес. Бог Воров, Путников, Торговцев, Посланник Богов, Душеводитель, Трикстер всея Эллады и просто заноза в заднице, по словам моих многочисленных олимпийских родственничков. А теперь, вы случайно не знаете, где Аид?***
Владыка закончил читать принесённое послание и поднял испепеляющий взгляд на Гермеса. — А от меня она хочет… — злобно начал он, но Вестник быстро его прервал: — Да, именно. Вы же сами понимаете, Деметра упряма, как стадо Зевсов и так просто ничего не получится. А что вам стоит подняться на полчасика, забрать жену, и вернуться обратно? Гермес испуганно замолчал, а взгляд Владыки стал ещё злее. Он встал со стула, и, тяжело дыша, принялся расхаживать туда сюда по кабинету. Лафейсон и Барнс напряжённо за ним следили. В конце-концов он остановился и снова уставился на бледного Гермеса. — Но почему Афина? Насколько я знаю, она не особая сторонница наших отношений. — А, так это Владычица её попросила. Сама она сидит взаперти и все её послания тщательно проверяются матерью, так что она нашла вот такой вот способ. Аид вздохнул. На секунду он показался очень усталым, будто веками беспрерывно таскал камни вверх по горе. Но его плечи тут же расправились, подбородок гордо вздёрнулся, а брови насупились. Он снова уткнулся в листок бумаги, нахмурился ещё сильнее, а потом решительно отложил письмо на край стола. — Передай Афине, что я приду. — А когда? — тихо-тихо спросил напуганный Гермес. — Завтра. Или послезавтра, пока не знаю. Всё, лети уже. Гермес послушно повернулся к распахнутому окну и взобрался на подоконник. Уже собираясь вылетать, он будто бы передумал, развернулся обратно к Владыке, и спросил: — Возможно, это не моё дело… — Да, определённо, — перебил его Аид. — …но всё же, кто это? — он махнул рукой в сторону двоих растерянных мужчин, стоявших у двери, — И зачем они вам? Аид смерил его взглядом ещё более мрачным, чем до этого. — Затем, что это не твое дело. Проблемы Подземного Царства останутся в Подземном Царстве, а теперь вали на свой Олимп, Зевсид! — повысил он голос и Гермес тут же выпорхнул наружу. Владыка пару секунд тяжело дыша смотрел ему вслед, а после опустил голову, но на глаза тут же попался проклятый кусок бумаги и злость опять взяла в нем верх. — ГЕКАТА!!! — заорал он и через несколько секунд двери распахнулись, выпуская уже знакомую трехтелую. — Да, мой Владыка? — спокойно осведомилась она. — Где тебя черти носят?! Прилетал Гермес, принёс вот это, — он кинул записку Богине. Та пробежала глазами по посланию, быстро схватив суть за высокопарными оборотами речи Афины. — И вы отправитесь на поверхность? — спросила она, аккуратно сложив лист бумаги. — Да, — сухо ответил Аид. Он положил руки на голову и взъерошил себе волосы, — Каждый год одно и то же. И чего ей всё неймётся? В Элладе такими темпами глобальное потепление настанет. Он потёр переносицу, собираясь с мыслями, после чего решительно поднялся. — Скажи Мормоликам, пусть будят наших гостей. Передай Эаку и Радаманту, что я отбуду. И найди Макарию и Таната, они мне нужны. Всё, свободна. Геката поклонилась и вышла. В мрачном кабинете остались только Аид и ничего не понимающие Локи и Баки. Владыка сел на кресло и расслаблено откинулся на спинку. Губы исказила неудачная карикатура на улыбку. — Прошу простить мне моё несдержанное поведение. Сами понимаете, семья — один большой источник проблем. Особенно такая, как моя, — он усмехнулся, глядя на растерянные лица собеседников, — Спрашивайте. Я же вижу, что вам хочется. Локи тут же заговорил, как можно аккуратнее подбирая слова, чтобы не разозлить Владыку: — Почему ваша жена в Мире Живых и кто не дает ей вернуться? — Её мать. А в Мире Живых она из-за одного очень старого и очень противного договора, по которому должна проводить полгода со мной, и полгода с матерью. Длинная история и даже немного забавно, как смертные и Олимпийцы её переврали. — Вашу жену зовут Персефона? — на этот раз спрашивал Баки, с таким видом, будто ушёл глубоко в себя, пытаясь вспомнить что-то очень давнее. Аид удивлённо посмотрел на Барнса: — Да. А ты знаешь эту легенду? — Мы в школе учили, — Баки нахмурился, — Кажется. Вы её выкрали, а её мать устроила на земле первую зиму, после чего был заключён этот договор и созданы времена года. Владыка рассмеялся и от его смеха у обоих пошли мурашки. — Да, это та версия истории, которую все знают. Бедная Персефона, выкраденная подлым чудовищем. На самом деле всё было немного не так. Эту женщину не то, что не выкрадешь… Ну да ладно. Просто уясните, что всё было добровольно и по обоюдному согласию. Ещё вопросы? — Вы правда Олимпийские Боги? Те самые? — скептически спросил Баки. — Ну, а какие же ещё? Только я не Олимпийский Бог. Никогда не называйте так кого-либо здесь. Для нас это почти что ругательство. — Почему? — на этот раз спрашивал Локи. — Сложные отношения. Наша семья далека от образцовой, что уж говорить про меня и моего братца-громовержца… Думаю, тебе эта проблема знакома, — Аид улыбнулся Локи, вызвав у того ещё один табу мурашек, — Громовержцы… они такие. Пытаешься быть образцовым братом — тебя перестают замечать, а как только пытаешься побороться за свои права, так ты тут же трус, подлец и предатель и место тебе в самой преисподней. Это ещё хорошо, что на троне, а не в качестве простой души.***
Верный меч отрезал привязи душ к телу, вокруг разносились стоны раненых, солнце пекло кожу, Керы летали вокруг небольшим роем, ожидая, что он пропустит какую-нибудь душеньку и они смогут её украсть. Тишь да гладь. Была бы, если бы не назойливое завывание какого-то смертного в сопровождении тонкого бреньчания струн. Мелодия была весёлой и вообще не подходила к тексту, человеческий мальчишка стонал всё громче, срываясь на крик и уши Таната были уже не так далеки от кровотечения. — Макария, выключи, — тихо попросил он, обернувшись в сторону выплясывающей на трупах девчонки, абсолютно забывшей про свои обязанности, — Макария! Та наконец повернулась к нему, остановив свой танец. — А? — Выключи, — снова попросил Танат, подавляя желание сорваться на рык, — у меня от этого воя уже голова болит. — Это у тебя вой, — надулась Макария, — а это — ранние Twenty One Pilots. И я привыкла работать под музыку, так что терпи. — Ты не работаешь, — раздражённо продолжил Жнец, — Ты пляшешь. Ты видела, сколько у нас ещё работы? Сколько людей ждёт, чтобы мы их омертвили? Хочешь танцевать — нужно было выбрать Олимп, там таких, как ты, навалом. Макария рассмеялась: — Вот поэтому я его и не выбрала. Подземным нужно какое-то разнообразие, а то всё так уныло. Танат вздохнул. — Ну да, а с тобой сразу радость и счастье, — пробормотал он, — Геката носит веночек, Гипнос и его тысячи сыновей — гавайские рубашки, а Владыка выплясывает джигу. Макария снова засмеялась: — Вот видишь, до того, как мы стали работать вместе, ты не шутил. А теперь… Но договорить ей не дал писк в ушах, возвещающий о том, что им пора возвращаться в Мир Мёртвых. Танат вздохнул, окинув взглядом масштабы недоделанной работы, но всё же покорно раскрыл крылья и полетел вместе с Макарией обратно за Грань. Перелёты через Грань чувствуются слегка по-другому, если приходится мотаться туда-сюда по сто раз на дню. Это вам подтвердят и Макария и Гипнос с сыновьями, и Гермес, и даже Геката. Да и Владычице это наверняка знакомо, хоть каждые полгода, а не каждый день. Грань уже не ощущается как нечто «никакое», густеющее и разряжающееся от центра и по краям. Это просто… вспышка. Короткий миг, на который все шесть чувств будто отключаются, а после ты уже летишь над бескрайними просторами родного мира. Когда что-то, непреодолимое для остальных, даётся так легко, мимовольно ощущаешь превосходство и ликование. И это было одной из тех немногих вещей, которые Танат любил в своей работе. Это, и ещё летать. По началу он вообще был в восторге, ведь большинство людей и богов всю жизнь проводят в одном и том же месте, а он летает по всей Элладе и нескольким соседним мирам и может столько всего увидеть! Он был молод, как и весь их мир и глуп, как и его первые правители. Что Уран, что Кронос были одного поля ягоды. Эгоистичные, грубые, и то ли слишком слабые, то ли слишком самоуверенные, чтобы удержать свой трон. Зевс-Громовержец оказался другим. Достаточно воинственный и упрямый, чтобы отвоевать себе трон, достаточно хитрый и подлый, чтобы поделить сферы влияния между братьями-конкурентами и самому остаться на самом лучшем месте, и достаточно сильным, чтобы удерживать власть вот уже долгие тысячи лет. Время шло, жизнь на поверхности налаживалась, а пейзажи и виды что Подземного, что Земного миров уже не радовали глаз Таната, а приелись и начали раздражать. Так что расширению территории он был даже рад, ведь живые миры, откуда в Нифльхель поставлялись души, были разнообразны и красочны. Вот только объём работы увеличился вдвое, да ещё и плюс тот шухер, который навёл в одном из миров Танос, так что они с Макарией работали неустанно, без отпусков и выходных. Вдвоём они вполне со всем справлялись, и единственное, что мешало Танату жить — это музыкальный вкус девушки, шедший полностью вразрез с его собственным. Вообще, Макария была права. С её появлением жизнь в Мире Мёртвых действительно стала веселее и разнообразнее. Когда она только родилась и на детской спинке стали прорезаться крылья, на олимпе все гадали, станет новорожденная новой Вестницей, или же присоединится к Гелиосу-Солнце и его «Небесной банде». И как же все удивились, когда общеолимпийская любимица избрала вотчину своего отца, элегантные ножи вместо арфы и судьбу Жнеца вместо вечного пирования среди остальных богов. А уж как Танат удивился. Вышеупомянутая крылатая летела немного позади него, и во всё горло распевала Smells Like Teen Spirit. Жнец поблагодарил Мойр, за то, что это не что-то другое, эту песню ещё можно было терпеть. …I'm worse at what I do best And for this gift I feel blessed Our little group has always been And always will until the end…<i> …Макария, смеясь, снизилась почти до самой земли, пролетая над улицей одного из смертных подземных городов, где ещё несколько людей подхватили её песню. Танат закатил глаза. Позёрка. Они залетели на балкон дворца и вошли в тронный зал, с его очередями из мёртвых и двумя судьями. Во всём дворце царило небывалое оживление из-за свалившихся вдруг на всех двойных обязанностей. Захлопотанная Геката встретила их чуть ли не на пороге. — Ох, чего ж вы так долго? Владыка в ужасном настроении, накричал на Гермеса, перепугал свиту, пригласил к себе тех новеньких из Нифльхель и сидит перед ними, бумаги разбирает, а они нервничают… — Успокойся, Геката, — перебил её ненормально-спокойный Гипнос, — ты ведь знаешь, плохое настроение Невидимки никогда не держалось долго. Привет, братец, — бросил он Танату. Тот кивнул в ответ. Все вместе они вошли в кабинет. Владыка поднял голову на скрип двери и его лицо тут же осенила широкая улыбка. — Макария! Давно не виделись. — Не так уж и давно, пап, — ответила та, — Просто эти полгода, кажется, идут уже вечность. А это те самые будущие управители Нифльхель? — она махнула рукой на кучку нервных мёртвых, мнущихся на другом конце кабинета. — Не все из них, — ответил Аид. Он встал, подойдя к только что вошедшим, и приветственно кивнул, — Танат. — Владыка, — поклонился тот. Вся обстановка начинала нервировать. И стоило отрывать их от работы ради кучки каких-то теней? — Леди и джентльмены, это Танат и моя дочь Макария — жнецы этих миров, и временно, жнецы Нифльхель. Гекату вы уже знаете, ну, а это Гипнос, Бог Сна. Все они — одни из членов моей свиты. Я сейчас должен буду кое-куда отбыть, но вы не расходитесь. Когда я вернусь, мы определим, кто из вас будет в числе новой свиты. Аид уже собирался выйти из кабинета, как Танат поймал край его тоги: — Куда ты собрался? — нахмурился он. С Владыки мигом слетела вся напускная зловещая весёлость, лицо стало уставше-раздражённым. — Деметра опять выкаблучивается, — ответил он, — Не пускает Кору обратно. — Ты пойдешь наверх? — Да, а что ещё мне остается делать? Я возьму с собой Цербера, так что не волнуйся. Распорядись, чтобы этим недоразумениям накрыли на стол и не улетай пока я не вернусь, это важно. С этими словами Владыка вышел. Геката пошла распоряжаться по поводу еды, а Макария уже вовсю щебетала вокруг нервных теней, засыпая их вопросами и болтовнёй. Танат подошёл к столу и взял лежащую там бумажку. Бумажка была дорогой, приятной на ощупь, и от неё так и пахнуло олимпийскими благовониями и свежестью. Послание. Жнец усмехнулся. Вот, значит, что так расстроило Аида. Послания с Олимпа присылали редко, но ежели всё-таки присылали, то это были либо насмешливо-шутливые записочки пьяного Зевса, либо гневные угрозы Деметры с требованиями позволить её дочери ей написать, либо, если письмо всё-таки было написано более-менее уважительным тоном, значит, повод написать был таким серьёзным и страшным, что улыбаться тоже не приходилось. Танат раскрыл письмо и принялся читать. <i>Ваше Владычество,
Я сожалею, что именно мне приходится беспокоить Вас по такому мизерному поводу, но не могу игнорировать настоятельную просьбу сестры моей и вашей жены Персефоны. Она поручила мне в срочнейшем порядке сообщить Вам, что её мать Деметра Плодородная задерживает её прибытие в Подземное Царство путем запирания её в поместье, а так же передать Вам её просьбу поспособствовать её скорейшему освобождению. Ваша покорная слуга,Афина Паллада.
Закончив читать, Эребид сложил письмо точно так, как оно лежало до этого, откинулся на спинку стула, закрыл лицо руками и вздохнул. Это ж надо, такое учудить! У этой старой гипер-опекающей мамаши совсем уже крыша поехала. Любой, кто знаком с Аидом хоть немного ближе большинства Олимпийцев, точно знает, что если Повелителю Мёртвых что-то нужно, то он это получает, и ради всеобщего спокойствия лучше ему не мешать. Исход ведь всё равно будет один и тот же. Собственно, поэтому Зевс без раздумий отдал свою Персефону, тогда ещё Кору, в жёны хмурому братцу. И поэтому не отдал назад матери, а придумал вот такой вот компромисс. Но нет, Деметра всё упрямится. — Всё плохо, да? — на Таната смотрели два полузакрытых, сонных мёртвенно-серых глаза его брата-близнеца. — Хуже некуда. Деметра снова нарушает договор. И куда только Зевс смотрит? Аид определённо в бешенстве, как бы каких делов не наворотил. — Успокойся, брат, — ответил Гипнос, — Аид уже большой мальчик, тебе не нужно таскаться за ним по пятам и учить держать свои чувства в себе. Те времена прошли. Теперь это нужно делать уже с его дочерью. Танат улыбнулся. «Успокойся». Любимый совет его брата. Ему легко говорить, Бог Сна всё-таки. — Так, значит, ты был наставником Аида? — раздался у него над ухом чей-то голос. Давние рефлексы сбоя не давали и через мгновение незнакомый ему зеленоглазый мужчина оказался прижатым к стене с кончиком его меча у горла, — Да что ж вы все такие нервные? — Не подкрадывайся ко мне, смертный, — прошипел Танат, вглядываясь в спокойно-весёлые глаза. — Ну, во-первых, я не смертный… — начал зеленоглазый, но Танат тут же его перебил: — Да ну? А что же ты тогда здесь делаешь? Ты умер. Смертные — те, кто может умереть. У тебя небольшие проблемы с логикой, смертный, — он убрал острие с горла порядком задетого мужчины, что тут же горделиво поднял подбородок, злобно смотря ему в глаза. — Я — Локи, Бог Лжи, принц Асгарда, полноправный король… — Локи? Брат Хелы? — удивлённо перебил его Жнец. Лафейсон ударился затылком о стену, и страдальчески скривился: — Ну вы серьёзно?! Даже здесь? Танат на его стенания ровно никакого внимания не обратил, пытаясь припомнить, как же умер этот небезызвестный асгардец. — Тебя ведь не распылили, да? — спросил он. Локи нахмурился в ответ на такой странный вопрос и подумывал о том, чтобы обидеться на тот оскорбительный факт, что королеву драмы так внаглую проигнорировали, но всё же ответил: — Да. Танат кивнул сам себе, смерив Локи оценивающим взглядом, и протянул ему руку со словами: — Ну что ж, Локи, будем знакомы.***
Колесница, запряжённая четырьмя чёрными скакунами, подарочек Посейдона и Гефеста, влетела в подземный мир с первыми лучами здешнего солнца. Люди, нимфы, кентавры и прочий мёртвый народ с ликованием приветствовал вернувшихся Владык, специально летевших как можно ниже. Колесница стала снижаться, метя на огромный балкон, нависающий над огненным Флегетоном, на том берегу которого собралась целая толпа народу. Когда колесница приземлилась, оттуда вышли Аид и красивая рыжая девушка. Её волосы закручивались в вихри и падали волнами на плечи и спину, хитрые зелёные глаза осматривали встречающих её мертвых, а подол длинного пурпурного пеплоса тянулся по полу. Сойдя с колесницы, и не переставая махать рукой толпе, она стала на колени перед мужем, которому Геката уже подала подушечку с чёрной короной. Тот надел корону на голову девушки, и толпа возликовала ещё громче. Все что-то кричали, приветствуя свою Владычицу, подбрасывали асфодели* и размахивали флагами с изображением гранатовых зёрен. Персефона поднялась, оба Владыки поклонились народу и вместе со свитой зашли в замок. Двери балкона за ними закрылись, но рёв толпы всё ещё доносился через тяжелый чёрный мрамор. Как только двери закрылись, Владычица издала измученный возглас: — Ох, ну наконец-то! — из-под полов длинного одеяния куда-то в сторону полетели мидгардские туфли на огромной шпильке, — Как же они мне натирали! Ох, дорогая, тебе повезло, что ты не носишь этот ужас, — обратилась она к дочери, которая подбежала обниматься, — Это же просто орудия пыток! Надо кару такую учередить. Ну как ты тут? — она взяла лицо Макарии в руки, — Всё нормально? Тебя не обижали? Сбоку послышался смешок. — Ага, попробуй ещё её обидь, — издевательски протянул Гермес, влезший в зал через окно, и тут же схлопотавший подзатыльник от Аида: — А ну, положил мой шлем на место! Ишь, воришка завёлся. Лучше б тапочки сестре принес. Гермес смешно наморщил нос и недовольно забурчал, сразу делаясь на несколько лет моложе: — Я вам что, собачка, тапочки приносить? Тем более вон уже Мормолика принесла. Нашли, блин тапконосильщика… — Гермес, не бурчи, — отозвалась Персефона, — Аид так шутит, ты же знаешь. Что ты вообще тут делаешь? — Как что? У меня выходной, что хочу, то и делаю! И вообще… Гермес продолжал трещать, но никто его уже не слушал. Кора продолжала здороваться со всей аидовой свитой, Владыка стоял и молча ей любовался, а Мстители, Стражи и Локи наблюдали за этой странной сценой. Наконец, Персефона перевела взгляд на них, нахмурилась и спросила: — А это кто? Аид тут же обнял жену за талию: — Помнишь, я тебе говорил про казус с Хелой? Это новая свита Нифльхель. И нужно, чтобы ты определила, кто именно в неё войдёт. Я сузил круг до этих людей, но точнее сказать не могу. Тут нужен кто-то… по прозорливей. Владычица помрачнела. — Прямо сейчас? А повременить нельзя? — Боюсь, нельзя. Ты же сама понимаешь, нарушение покоя мёртвых, равновесие и всё такое. Оба вздохнули. Кора окинула компанию скептическим взглядом, и вздохнула ещё раз. — Ну пошли. Геката! Доправишь нас? — Конечно, Владычица. Трёхтелая крутнулась, и все оказались в совершенно другом зале. Потолок стал ещё выше, колонн стало больше и они напоминали сросшиеся сталактиты и сталагмиты, трон стоял ещё выше и был менее аккуратным, не просто высоким креслом, а скорее полуледяной-полукаменной глыбой, по форме напоминавшей кресло. Только ещё более величественным. «И, наверняка, ужасно неудобным» — подумал Локи, но быстро себя остановил. Только попал в мир, а уже примеряет свой зад к престолу. Пока что даже не было понятно, будет он в свите, или нет. — Добро пожаловать в Нифльхель, — сказала Персефона, поднимаясь к трону по крутым ледяным ступенькам. Немного присмотревшись, Локи понял, что почти всё здесь было каменно-ледяным, но холода не ощущалось, словно лёд был просто искусственной имитацией. Аид встал за левым плечом жены, взяв её за руку. Та закрыла глаза, и глубоко задышала. А потом зал наполнится шёпотом. Сначала просто невнятный шорох, всё громче и громче, в нём можно было различить имена. Всё быстрее и быстрее имена вколачивались в голову, оставляли на сознании ожоги врезались в памяти кровавыми шрамами… …Локи, Баки, Мантис, Грут, Ванда, Гамора, Баки, Локи, Ванда-Ванда-Ванда, Пьетро, Питер, Питер-Питер-Локи-Локи-Локи-Баки-Пьетро-Ванда-Грут-Гамора-Баки-Баки-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи… — …Локи. Локи! — Хеймдалль, утратив надежду докричаться до скорчившегося на полу принца, просто залепил ему пощечину. Этот метод подействовал безотказно и Лафейсон, дрожа, поднялся на ноги. Имена всё ещё эхом звучали в голове и он не был уверен, что сможет когда-либо их забыть. Из всех названных он знал только Питера и Баки, но по состоянию остальных мог с уверенностью сказать, кто ещё слышал этот шепот. Девушка в красном плакала на плече у мужчины с красной кожей, зелёная женщина часто-часто дышала, пытаясь успокоиться, дерево говорило «Я есть Грут», что Локи перевёл, как «Всё хорошо» громиле в татуировках, странное существо с какими-то отростками на голове сжимало пальцами виски, Питер сидел рядом, обхватив колени руками, а Баки уронил рукой одну из колон, вцепившись в неё слишком сильно. Все остальные же непонимающе озирались. Персефона на дрожащих ногах поднялась с трона, вытерла платком пошедшую из носа кровь, и тихо проговорила: — Это ещё не все. Будет ещё свита. Имена пока неизвестны, но будут ещё. Геката прокашлялась. — Так, все, кто слышал голоса, следуют за мной, остальных мои Мормолики проводят на суд. Давайте-давайте, шевелитесь, дел ещё по горло. Компания разделилась надвое, и слышавшие шёпот пошли вслед за Вдадыками и их свитой в помещение, больше похожее на очень хмурую трапезную. Аид жестом велел всем рассаживаться и когда указание было исполнено, начал: — Как вы уже поняли, именно вы будете свитой. Кто из вас будет Владыкой, я пока не знаю, это прояснится, когда вы все установите связь с этим миром и найдёте свои роли. Ответственными за ваше обучение я назначаю Таната и Макарию… — Но папа! — возмутилась Жнец, но тут же утихла под строгим взглядом уставшей матери. — …Можете взять в помощники кого угодно, и делать что угодно, главное — научить этих людей правилам и распорядкам Мёртвых Миров. Обращайтесь ко мне или к Сеф, если что-то понадобится. А сейчас, расселите их по этому дворцу, и выделите им слуг.***
Закатов в этом мире не было. Их просто не было. Стоя вечером на балконе, можно было видеть, как небо постепенно из светло-серого становится всё темнее и темнее, до тех пор, пока не чернеет окончательно. Пустошь вокруг покрывал густой туман, а ниже, под стенами замка, родились светлячки. Ну, Лафейсону хотелось думать, что это светлячки. Точнее, думать не хотелось совсем, но деятельный мозг так не мог, поэтому лучше было думать о светлячках. До Локи долетел запах дыма. — Что ты делаешь? — Курю, — ответил Барнс, — Хочешь попробовать? Он снова затянулся и выпустил изо рта несколько колец дыма. Локи поморщился. — Я хочу! — послышалось из-за их спин. Повернувшись, они увидели Питера, укутавшегося в непривычные тряпки, похожие на греческий хитон и явно чувствуя себя так, будто он выходит на улицу в одних трусах. Локи прекрасно его понимал, хоть он и смог, в отличие от мальчика, с боем выдрать у одевавших его нимф право оставить на себе штаны. Да и сами нимфы, наверное, смутило его не так, как парня. — Мелкий, тебе лет-то сколько? — засмеялся Баки. — Семнадцать, — расстроенно ответил Питер. — Ну вот. Какие сигареты? — Говорят, это нервы успокаивает, — Питер нахмурился ещё сильнее. Неужели, даже когда он умер, его всё ещё будут считать ребёнком? — Рано тебе ещё так нервы успокаивать. Вот доживешь до ста, тогда и поговорим, — продолжал издеваться Баки. — Тебе сто? — спросил его Лафейсон. — Примерно. — Хорошо сохранился, как для смертного. — Да уж. Питер недоуменно следил за их перепалкой, а после спросил: — И давно вы подружились? Барнс и Лафейсон одновременно начали: — Мы не… — Вчера ночью. Локи раздражённо посмотрел на Баки. — Мы не подружились. — А ты и понятия не имеешь, что такое дружба, не так ли, — с грустной улыбкой отметил Барнс. — Имею! — Не, не имеешь. Если бы имел, то не отрицал бы. Локи обиженно замолчал. Почему это не имеет? Имеет, конечно. Он кучу раз видел дружбу. И в большинстве случаев она раздражала. А особенно дружба его брата с Троицей Воинов и Сиф. Так что да, он имел представление, что такое дружба. — Это получается, мы теперь все будем свитой этого мира? — внезапно спросил Питер, — Жутковато. — Да, ещё как. — Как вы думаете, мистер Лафейсон, кто будет правителем? Локи пожал плечами: — Не знаю. — А греки знают? Как думаешь — спросил Баки. — Мне кажется, они догадываются. Но всё ещё не уверены. Закатов в Нифльхель не было. Зато светлячки были. И туман, немного светившийся, будто лунному свету всё никак не удавалось сквозь него пробиться. И пустошь, и чернеющий на горизонте лес. И дворец. И балкон с тремя друзьями, даже не подозревающими, что они друзья.