***
Спустя три дня они отправились проводить Суюки, Тай Ли и Тоф на пристани. Тоф попыталась ударить Катару кулаком по плечу, но Катара не позволила этого — она обняла Тоф и, к удивлению, почувствовала, как руки Тоф крепко, хотя и не надолго, сжали ее. — Все в порядке, Сахарная Царевна, — сказала она. — Не будь такой сентиментальной. — Я буду скучать, Тоф, — произнесла Катара, и на мгновение Тоф отвернулась. Катара видела, как та моргнула и сглотнула, но потом та снова повернулась к ней лицом и выглядела как никогда невозмутимой. — Знаю, что будешь, — ответила она, и Катара рассмеялась. Затем Тоф легко коснулась ее плеча. — Будь осторожна, Катара, — сказала она, и Катара поняла, что Тоф не называла ее по имени уже очень долго. Тай Ли заключила Катару в объятия. — Всего наилучшего с Воинами Киоши, — сказала ей Катара, и Тай Ли просияла. — Спасибо! Я правда волнуюсь из-за предстоящей встречи с ними. Думаешь, я им понравлюсь? — Как ты можешь не понравиться? — ответила Катара, осознавая, что это действительно правда. Затем последовала очередь Суюки, и Катара крепко обняла ее. — Я мечтала о сестре, когда была маленькой, — сказала она ей. — И, думаю, сейчас я не могу просить лучшего. Суюки робко улыбнулась. Ее взгляд метнулся к Сокке, который смотрел на них обеих нежным взглядом — Сокка, ее глупый брат, который торжественно сказал Суюки чуть раньше, «Суюки, у тебя их может быть много, но верь мне, когда я говорю… Я твой преданнейший фанат», что заставило Суюки хохотать так, что было почти невозможно принять слезы, катящиеся по ее щекам за веселье, а не грусть. — Я правда буду скучать по тебе, — продолжила Катара, и это действительно было так — спокойная, сострадательная, добрая Суюки, которая стала одним из самых близких ее друзей, которая делала Сокку счастливее, чем когда бы то ни было. — И я буду скучать по тебе, — ответила Суюки. — Мы еще увидимся, Катара. Береги себя. Они смотрели, как трое из них уплывают на корабле, пока он не исчез за горизонтом. Потом они просто стояли там в тишине, пока Зуко не встрепенулся. — Нам лучше будет вернуться, — сказал он, и Сокка кивнул, сглатывая. — Катара, подожди, — сказал Аанг, протягивая руку, чтобы коснуться ее ладони, и Зуко обернулся. Секунду он колебался, затем продолжил удаляться. Катара смотрела, как он уходит. Вот еще одна вещь, которая изменилась с приходом нового сезона — заметно возросла привязанность Аанга к ней. Он делал ей комплименты, краснея, приносил цветы, держал ее за руку. Катара не знала, что с этим делать, что сказать. Она также не знала, насколько заметил это Зуко, хотя он всегда был наблюдателен. Но потом между ними тоже что-то изменилось. Это началось в ночь его Дня Рождения, в ночь смерти Рианы — эта своего рода отдаленность. Они все еще встречались у пруда с уткочерепахами, но уже не так часто — Зуко чаще отсутствовал, чем нет, ссылаясь на поздние встречи и большое количество бумажной работы. Казалось, больше не имело значение то, что раньше бумажную работу они делали вместе. Тогда Катара клала ноги ему на колени, зачитывая последние строки налоговых реформ, а он слушал, закрыв глаза. Когда они все же встречались, это было вовсе не неловко — они все еще рассказывали друг другу ночные сказки, все еще боролись, когда беспокойство заходило слишком далеко — но у Катары появилось чувство, что Зуко старается держать дистанцию между ними. Он стал более сдержанным, чем раньше, открытый смех — как это было раньше — только Катара могла вызвать его, исчез, он уже не улыбался ей так же много. Это запутывало Катару. Это злило ее. Это ее печалило. Это заставляло ее немного больше хотеть улыбнуться Аангу, когда он приносил огненные лилии или рассказывал шутку. — Сокка и я разговаривали, — сказал теперь Аанг. — Он хочет скоро отправиться в Шу Дзинг, чтобы увидеться с Мастером Пиандао. И я думал, может, мы все сможем поехать на Аппе? Только втроем, как в старые времена. — Звучит здорово, — ответила Катара, и так и было. Будет здорово, поняла она, ненадолго выбраться из столицы. — Когда мы отправляемся? — Послезавтра? — сказал Аанг, сияя.***
Этой ночью Катара возвращалась во дворец после ночи в Доме Исцеления. Она больше не проводила там так много времени, а когда была там, то старалась не привязываться слишком сильно к пациентам, с которыми имела дело. Джин ничего не говорила по этому поводу, но Катара думала, что она понимает. Слишком много горя было у Катары после похорон Рианы, после того, как она смотрела в глаза Зиа, которая благодарила ее пустым голосом, прежде чем снова вернуться в деревню. Ты не можешь спасти их всех. Теперь Катара знала это. Но знание не сделало произошедшее легче. К ее удивлению, она заметила Зуко, сидящего у пруда с уткочерепахами. Его профиль был очерчен лунным светом. Он отменял их встречи три ночи подряд, и она не ожидала увидеть его сегодня. Она немного поколебалась — что-то, чего бы не произошло раньше — прежде чем подойти к нему. — Привет, — сказала она неуверенно, и он взглянул на нее. — Привет. — Не думала, что ты будешь здесь сегодня. — Хочешь, чтобы я ушел? — спросил он, и Катара возненавидела это, то, каким все стало между ними — их разговоры стали больше похожи на минное поле. Его глаза отражали лунный свет, сверкая, словно зеркала, и на мгновение она не смогла увидеть в них Зуко. Лишь блеск глаз. — Нет, — сказала она, садясь рядом с ним. — Это не то, что я имела в виду. Останься. Какое-то время они молчали, а затем Зуко спросил: — Теперь здесь так необычно, не так ли? Сейчас, когда они уехали? — Так странно, — ответила она. — Сокка прав — я бы никогда не подумала, что буду скучать по ногам Тоф на столе, пока мы едим, но это так. Он легко кивнул, и они снова погрузились в тишину. Больше для того, чтобы нарушить ее, Катара сказала: — Но я не чувствую себя так плохо, как думала, знаешь? В смысле, помнишь первый раз, когда мы встретились здесь, у этого пруда, много недель назад? Мгновение Зуко молчал, и Катара испугалась, что он забыл. Затем он произнес отрешенным голосом: — Мы должны быть привязаны. — Да. — ответила она. — Я думала, что буду чувствовать себя такой потерянной, когда все уедут, помнишь? Но, думаю, я нашла свой якорь. Или, в любом случае, что-то близкое к нему. Так что я не чувствую, что плыву по течению теперь, когда вещи изменились. — Это хорошо. — Думаю, за это я должна поблагодарить тебя. — Всегда пожалуйста, — сказал он тихо, и на мгновение все в Катаре сжалось. Скажи мне, что не так, хотела она спросить. Скажи, почему ты изменился. Он заерзал. — Аанг сказал, что вы собираетесь отправиться в Ши Дзинг послезавтра. — Да, — ответила она, и что-то в ее глазах блеснуло. — Мы бы пригласили тебя, но ты бы не согласился, верно? Обязанности Хозяина Огня и все такое. К тому же… — Вы хотели, чтобы это были лишь вы трое. Я знаю. — Ты не против? — спросила она, и он посмотрел на нее. — Нет. А ты? Катара моргнула. — Конечно, нет, — медленно произнесла она. — Так или иначе, мы вернемся через несколько дней. Если хочешь, я привезу тебе сувенир. На это Зуко улыбнулся уголком рта, но ничего сказал. Они смотрели, как из воды вылезает уткочерепаха, и, поковыляв, усаживается между ними. Катара рассеянно погладила ее голову. — Катара, я когда-нибудь тебе рассказывал, — спросил внезапно Зуко, — историю о лисовороне и ловушке? Катара закачала головой, опираясь руками о траву. — Расскажи мне, — попросила она немного неуверенно. Было что-то в том, как была сжата челюсть Зуко, в наклоне его головы. Это было ей незнакомо. — Однажды был лес, и в нем жили многие животные, существуя в полной гармонии. Конечно, это был не абсолютный мир — охотники будут охотиться, это то, чем они занимаются, и жертвы будут убегать — но в большинстве случаев они были счастливы. Как-то раз пришла зима, и животные стали замечать, что многие из них начали исчезать. Они созвали собрание и отправили мышь-воробья на разведку. Когда она вернулась, то сказала: — Смерть надвигается. Чжао прибыл в лес. Животные молчали. Чжао был необычным охотником. Было сказано, что он не оставлял следов, а его ружье не издавало ни звука. Он путешествовал от деревни к деревне, и куда бы ни шел, обескровливал леса. — Ты видела его самого? — спросил кротобарсук, и мышь-воробей кивнула. — И его сестру, — ответила она, потому что Чжао путешествовал с сестрой, Айко. — Это ужасные новости, — произнес один из кролик-ястребов. — Что же нам делать? — Я пойду, — ответил лисоворон, и животные смогли вздохнуть с облегчением, ведь лисоворон был умнее их всех. — Я найду способ победить Чжао. Так что лисоворон под покровом ночи пошел в хижину, где остановились Чжао и Айко. Он скользнул по земле, животом причесывая траву, и встал на задние лапы, расправив для равновесия крылья, прижав нос к стеклу. Чжао был моложе и красивее, чем он ожидал. Он носил тонкую льняную рубаху и жилет на меховой подкладке с золотыми часами в кармане. Его взгляд метнулся к сестре, что, читая, сидела у окна. Лисоворон не мог разглядеть ее лица, но у Айко был красивый профиль. Она сидела на шкуре огромного медведя-утконоса. У лисоворона кровь застыла в жилах, ведь он узнал того медведя-утконоса. Они были друзьями, и это зрелище наполнило его стальной решимостью победить Чжао. Но как? В течение трех дней он изучал движения охотника, но тщетно. Чжао охотно ел любые блюда. Он отправился в таверну и не возвращался до утра. Каждый день он спал допоздна. Он действительно ходил в лес, чтобы поставить ловушки, но лисоворон ни разу не видел, чтобы он поймал что-нибудь. И все же, на четвертый день лисоворон увидел, как Чжао вышел из дубильного сарая, держа в мускулистых руках массивную серую кучу. Он подошел к одной из деревянных рам и растянул там шкуру большого серого козоволка. — Ответ — Айко, — сказал он позже остальным животным. — Волшебство — единственный способ, которым Чжао мог поймать столь многих из нас, и его сестра должна об этом знать. — Но почему она должна поведать секреты своего брата нам? — пропыхтел кротобарсук. — Она боится его. Они почти не разговаривают, и она старается держать дистанцию. Поверь, там что-то не так. Айко разрешалось покидать хижину раз в несколько дней, чтобы торговать на рынке. Она несла корзину или иногда тянула сани, заваленные мехами и шкурами. Первую милю она шла быстро, но когда достигла небольшой поляны, заснеженной, далекой от окраины города, то остановилась. Она рухнула на ствол поваленного дерева и заплакала. Лисоворон вышел из-за деревьев и спросил Айко: — Почему ты плачешь? Айко судорожно вздохнула и огляделась. Ее глаза были красными, а ее кожа пятнистой, но она все еще оставалась красивой. — Ты не должен быть здесь, лисоворон, — сказала она, — Ты не в безопасности. — Из-за твоего брата. Поэтому ты плачешь? Ты тоже его боишься? — Да, — выдохнула Айко. — Да. — Тогда помоги нам, — произнес лисоворон. — Помоги нам одолеть его. Айко содрогнулась, и лисоворон понял, что надавил слишком сильно, так что вместо этого он решил завоевать ее доверие. Он расправил крылья и взмахнул ими, перепрыгивая с сугроба на сугроб, и внезапно она рассмеялась. Затем девушка взглянула на темное небо и вздохнула, — Я должна идти, — сказала она. — Спасибо, что заставил меня смеяться, лисоворон. Надеюсь, больше не увидимся. Но лисоворон был там в следующий раз, когда она шла на рынок, в следующий раз, когда она села на ствол дерева и заплакала. Он резвился в снегу и рассказывал ей истории, сказки, что животные передавали друг другу, пока ее слезы не высохли и она не начала улыбаться. Он принес ей шишки и подснежники, маленькие подарки, чтобы развеселить. Он перепрыгивал с ветки на ветку, летая над снегом с распростертыми крыльями, а она хлопала. Спустя несколько подобных встреч он снова сказал ей: — Айко, — потому что теперь она доверила ему свое имя, — Я знаю, что ты боишься своего брата, и я не виню тебя. Уверен, его гнев страшен. Но ты должна рассказать мне, как победить его. Ее глаза наполнились слезами, и лисоворон наклонился, чтобы ткнуться носом ей в руку. — Пойдем, — сказал он. — Пускай больше не будет слез. В своей жизни я выбрался из многих ловушек, моя леди. Уверен, что могу помочь тебе выбраться из этой. — Там разные ловушки, лисоворон, — прошептала она. — Ты не можешь выбраться из всех. — Могу, — ответил он, и она прикрыла глаза, прежде чем сказать, — Волшебство. Волшебство — ключ побед Чжао в охоте. — Скажи, как остановить его, — попросил он, и она ответила, — Расскажу. Жди меня здесь завтра в то же время. Так и случилось, что лисоворон вернулся на поляну на следующий день, найдя там Айко. — Мой друг, — поприветствовала она его. — Пойдем. Я все расскажу тебе, но сначала, не хочешь ли чего-нибудь поесть? Лисоворон был умным и хитрым созданием, и никогда бы не принял еду из рук человека. Но он знал Айко — и зима была суровой. Его живот был впавшим и урчал. Так что он пробрался через снег и с удовольствием поел с ее рук, пока она кормила его кусками мяса и хлеба. Внезапно его глаза начали слипаться, и он заснул, положив голову девушке на колени. Он проснулся с ножом Айко у живота, из-за укола лезвия, что начало распарывать кожу. Когда он попытался сбежать, то обнаружил, что лапы были связаны. — Почему? — с содроганием спросил он, пока Айко резала ножом глубже, и она пожала плечами. — Потому что я охотник, — сказала она. — А охотники будут охотиться — это то, что они делают. Лисоворон простонал: — Я хотел помочь тебе. — Ты каждый раз помогал, — пробормотала Айко. — Мало кто может устоять перед видом красивой плачущей девушки. — Но твой брат… — Мой брат — дурак, который едва ли может находиться со мной в одной комнате. Но его жадность крупнее страха. Так что он остается, запивая ужас, и пока вы все следите за его ружьем, я иду по лесу. Могло ли это быть правдой? Был ли это Чжао, кто держал дистанцию, уходя до раннего утра, запивая в таверне страх? Была ли это Айко, кто принесла шкуру козоволка? Тихий нож Айко врезался глубже. Ей не был нужен грубый лук или шумное ружье. Лисоворон застонал от боли. — Всегда одна и та же ловушка, — мягко сказала она. — Ты жаждал разговора. Медведь-утконос просил шуток. Козоволк хотел, чтобы кто-нибудь выслушал его проблемы. Одиночество — ловушка, друг мой, и мы все попадаемся в нее. Затем ее нож углубился и лисоворон закричал, именно тогда мышь-воробей, та, кто первой увидела Чжао, спрыгнула с деревьев. Она свирепо набросилась на Айко, которая заревела и начала размахивать ножом, но мышь-воробей не сдавалась. Ее когти оцарапали лицо Айко снова и снова, пока девушка не бежала, и тогда мышь-воробей клювом распорола веревки, которыми был привязан лисоворон, и освободила его. Слухи о девушке со шрамами на лице скоро разошлись по лесам, пока все животные не узнали, что к ней не стоит подходить. С тех пор лисоворон был обязан жизнью мышь-воробью, вот почему теперь ты так часто можешь увидеть этих двоих животных в мире — хотя ты могла ожидать застать в роли хищника и жертвы. Зуко замолчал, и Катара положила руку на спину уткочерепахи. — Что за ужасная сказка, — полушутя сказала она. — И я еще думала, что сказка о девушке и тигровой акуле была плохой, Зуко. Он пропустил пальцы сквозь волосы. — Она довольно плоха, не так ли? Но она еще и красива, не думаешь? — Да, — ответила она. — Но, может, мы должны договориться, что отныне будем рассказывать лишь веселые сказки. Как история о неудачливом продавце капусты. Я рассказывала ее тебе? — Я рассказал тебе эту сказку, — сказал Зуко, — Потому что думал, что ты обязана услышать ее. Она резко посмотрела на него. Лунный свет уже переместился, так что Зуко был полностью в тени, но она могла заметить напряжение в его плечах, в том, как он смотрел на нее. — О чем ты? — Одиночество — ловушка, Катара, — сказал он тихо, — и мы все попадаемся в нее. Мне кажется, это то, о чем все должны помнить. — Все, — возразила Катара, потому что в его голосе было что-то, что беспокоило ее, что-то, похожее на обвинение, на упрек, — или я? Ты сказал, что думал, что я обязана ее услышать. Уткочерепаха вспорхнула, побеспокоенная раздражением в ее голосе, подпрыгнув, прежде чем вернуться в озеро, взъерошив перья. Зуко мгновение понаблюдал, как она уплывает, прежде чем сказать: — Я хотел поговорить с тобой об Аанге. — А что с ним? — Я знаю, что ты думаешь, будто обязана ему… — Я действительно обязана ему, Зуко, — резко ответила она — даже не заметив, что вскочила на ноги, так же, как и он, последовавший за ней так, как всегда. Всегда ее отражение, всегда ее эхо. — Мы все обязаны ему! Он спас нас. — Да, — произнес Зуко с пылающими глазами, — но это не любовь. Когда он сказал это, Катара правда почувствовала, словно ее ударили. Ее дыхание вырывалось из легких, и она сделала шаг назад. — Я не понимаю, — прошептала она, и тогда ее голос сделался громче. — Я устала плясать вокруг да около каких бы то ни было твоих проблем, Зуко. Если у тебя есть точка зрения, обоснуй ее. — Отлично, — сказал он. — Мы оба знаем, что ты нравишься Аангу, Катара, и давай признаем это — он был бы глуп, если бы это было не так… Катара моргнула на этот внезапный комплимент и попыталась понять, были ли красные пятна на его бледной коже от смущения или злости. Она решила, что и то, и другое. — И я хотел убедиться, что если ты решишь… — он прервался, от возбуждения сомкнув зубы. — Если ты когда-нибудь — ладно, если ты когда-нибудь решишь быть с ним, то это будет не из неправильных соображений. Я хочу, чтобы ты подумала об этом, Катара. — Не надо опекать меня, — горячо возразила она. — Что это за неправильные соображения, а, Зуко? Просвяти меня! — Одиночество! — немедленно сказал он. — Не попадись в ловушку, когда ты встречаешься с кем-то, потому что одинока! Не думай, что должна быть с ним, потому что он Аватар! Ты должна быть с кем-то лишь потому, что лю… потому что хочешь быть. — Думаешь, я не знаю этого? — краем сознания она заметила, что вода в пруду начала подниматься. Она попыталась успокоиться, но злость была слишком сильной. — Я не знаю! — ответил он, почти крича. — Я был одинок столько лет, Катара… — и хотя слова были грустными, его тон был злым. — Я лучше всех знаю, как это способно заставить тебя совершать то, о чем ты можешь пожалеть. Катара знала даже еще до того, как произнесла эти слова, что это будет очень больно. Они всегда знали, как задеть друг друга, она и Зуко. Они всегда знали, как ударить другого побольнее. — Это о тебе и Мэй? То, что у меня с Аангом, не имеет ничего общего с тобой и Мэй. Он отшатнулся, и на секунду она пожалела, но возмущение также быстро вернулось. Кто Зуко такой, чтобы судить ее? Кто он такой, чтобы указывать, как ей относиться к Аангу? Затем его лицо ужесточилось, и Катара заметила, что листья на ближайших деревьях начали тлеть. Искры перепрыгивали с ветки на ветку. — Я лишь пытаюсь помочь тебе, — сказал он, и она тут же ответила: — Отлично, тогда не стоит! Тебе никогда не приходило в голову, Зуко, что, может быть, то, как я отношусь к Аангу никак не связано с одиночеством? Тебе никогда не приходило в голову, что я действительно хочу быть с ним? Искры на листьях вдруг исчезли. Тишина повисла такая плотная и тяжелая, что казалась почти угнетающей. Катара не могла разглядеть лицо Зуко, лишь линию его подбородка в темноте, блеск его глаз. — Это так? — наконец спросил он, и теперь в его голосе не было той злости, и это то, что поразило Катару — ни один из них никогда не мог так легко успокоиться. Но теперь было по-другому. Что-то в том, как он сказал это, что-то в звуке его голоса, новая нота, которая окрашивала вопрос эмоциями, которые она не могла распознать. Отчаяние, наверное. Страх. Настойчивость. — Это не твое дело, — холодно ответила она, несмотря на то, как сжалось что-то в животе, несмотря на то, как что-то кричало в ней, пока она произросила слова, нет, нет, Катара, это не то, что следовало сказать, назад, назад. — Почему вообще тебя это волнует? Что происходит у меня и Аанга? Мгновение, и затем… — Не волнует, — ответил он, и Катара не знала, чего ожидала от его слов, но внезапно она почувствовала холод. Он сжал челюсть. Зуко надел лицо Хозяина Огня, теперь она видела, бесстрастную маску, которую он носил тогда, когда не хотел показывать, что действительно чувствует, что резко контрастировало с жестоким, открытым выражением лица, которое было лишь мгновение назад. — Я просто не хочу, чтобы Аангу было больно. — Это все, что тебя заботит? Чувства Аанга? — А что еще может? — ответил он, и что-то в груди Катары сжалось. — Ничего, — сказала она, и какое-то время они смотрели друг на друга, стоя на расстоянии, которое походило на пропасть. Они уже стояли так, лицом к лицу, однажды — в Оазисе Духов, в пещерах Ба Синг Се — и сегодня что-то пробудило все эти воспоминания. Он свернулись, как змеи, были напряжены, подобно тетивам. — Совсем ничего. Затем поза Зуко изменилась, казалось, он уменьшается. Его плечи опустились, и он потер шею таким знакомым ей движением, что это было словно удар в живот. Он посмотрел на нее, и на его лице читались уступка, сожаление, но Катара не чувствовала себя победительницей. В подобных битвах победителей не бывает. Не важно, как складываются обстоятельства, ты причиняешь другому человеку боль, и с этим связана какая-то потеря. Он молчал, оставляя за ней последние слова, пока она уходила в темноту. По меньшей мере, он позволил ей слишком многое.***
На следующее утро они не встретили Зуко, и Катара не знала, чувствовала ли облегчение или тревогу по этому поводу. — Может, он еще спит, — сказал Аанг, седлая Аппу. — Еще довольно рано. Я встаю с солнцем. Катара знала, что он не спит. — Может, — ответила она. — Мы вернемся через несколько дней, — сказал Сокка. Не стоит будить его из-за этого. Вперед! Аанг рассмеялся, когда они забрались на спину бизона, который радостно зарычал — прошло много времени с тех пор, как он летал в последний раз. — Хип хип! — воскликнул Аанг, и пока они взлетали в небо, Катара пропустила пальцы в мохнатую шкуру и попыталась выбросить Зуко из головы. Было легче, чем она думала — спустя несколько часов она расслабилась. Аанг был тогда прав — трое из нас, как в старые времена. Было время, когда эти два человека были всем ее миром. Было время до встречи с Тоф, до того, как Суюки устроила им засаду, до того, как она узнала цвет глаз Зуко, не говоря уже о том, чтобы знать, как вокруг его глаз появлялись морщинки, когда он смеялся. Было время, когда Сокки и Аанга было достаточно. Мимо проплывали облака, и они трое болтали больше, чем за все прошлые недели. Каждое произнесенное предложение начиналось со слов Помните, когда. — Вы когда-нибудь думали, что мы зайдем так далеко? — спросил Аанг, с Момо на плечах, который обернулся вокруг, словно подушка для шеи. — Честно? — спросил Сокка. — Я никогда не загадывал так далеко вперед. Я живу сегодняшним днем, помнишь? Что-то другое было бы слишком. — А что насчет тебя, Катара? — сказал Аанг, и то, как он ей улыбнулся, так открыто и радостно, заставило ее моргнуть и отвернуться. — Я не знала, что мы зайдем так далеко, — мягко сказала она, протягивая руку до облака, отчего ее пальцы стали холодными и мокрыми. Впервые, когда она сделала так, то была в восторге — тогда это было чудом, она постоянно удивлялась путешествиям по небу, казалось, если дотянется достаточно далеко, сможет коснуться солнца. — Но я надеялась, что сможем. Мгновение они молчали, а потом Сокка спросил: — А что насчет тебя, Момо? Момо фыркнул на них, и они рассмеялись, и Катара почувствовала тепло на сердце, пока они летели быстрее ветра.***
Когда они приземлились, солнце уже почти село, и Мастер Пиандао, получив сообщение от Сокки, ждал их. («Может, нам стоит устроить ему сюрприз, — предположил Аанг, и Сокка сказал: — Конечно, если ты хочешь, чтобы устроенный сюрприз был последней вещью, что ты когда-либо сделаешь. Ты знаешь, сколько у Мастера Пиандао мечей? Я предпочел бы не застать его в расплох). — Сокка, Катара, Аватар Аанг, — сказал он тепло, а затем его лицо исказило удивление, когда Сокка обнял его. Он неловко похлопал Сокку по плечу. — Я рад видеть тебя, Сокка. — И я вас тоже, Мастер. Как вы поживаете? Смотрите, я принес ваш портрет, который сам нарисовал. Он немного грубоват, но, думаю, он идеально отражает вас. Катара подавила смешок, когда Пиандао с ужасом взглянул на протягиваемую бумагу. Он прочистил горло. — Это, хм, мило, Сокка, — сказал он, и Сокка расплылся в улыбке. — Пойдемте, вы, должно быть, проголодались. Ужин ждет внутри. Еда была вкусной, хотя и простой. Пиандао с интересом слушал о том, что происходило при дворе Страны Огня, выразив сожаление, что не смог посетить бал Зуко. Они втроем выпытывали у Мастера информацию о Ордене Белого Лотоса, о котором он отказался распространяться. Сокка занимал его рассказами о его новом учителе в столице, иллюстрируя все с помощью палочек для еды — в какой-то момент кусочек еды улетел и врезался в стену. Сокке было запрещено использовать палочки до конца его пребывания, из-за чего Аанг смеялся так сильно, что чуть не упал со стула. Следующий день был таким же приятным. С утра Катара и Аанг смотрели, как во дворе Сокка сражается с Пиандао, а днем они отправились на рынок. После стольких недель в столице Катара забыла, каково гулять по маленькому городу, как умиротворяюще это может быть. Ее и Аанга узнавали, но не часто, и это было самой спокойной вещью за долгое время. День проходил за днем. В ночь перед отъездом Катара сидела во дворе, задрав голову, смотря на звезды. Воздух был теплым, и она бы чувствовала себя безмятежно, если бы не маленький узелок напряжения, что возникал в животе при мыслях о возвращении. Она думала, что скажет Зуко, когда увидит его снова. Она думала, как он там. — Привет, — сказал Аанг, и она повернулась к нему и увидела, как он улыбается. — Что ты здесь делаешь? Ты встаешь с луной. — Я не могла уснуть. — Я тоже. Я подумывал о том, чтобы устроить ночную вылазку с Аппой. Хочешь присоединиться? — Конечно, — ответила она и последовала за ним, забираясь на бизона. Они взлетели, и Катара прикрыла глаза, наслаждаясь прохладным ветром. — Итак, хм, я хочу поговорить с тобой кое о чем, — произнес Аанг, и что-то в его голосе заставило ее открыть глаза. — Ты знаешь, что Сокка сказал, что скоро поедет в Царство Земли? — продолжил он, ссылаясь на беседу за ужином накануне. Катара кивнула. Она знала, что этот день настанет, что это лишь вопрос времени, когда ее брат уедет, но его заявление оставило чувство неустойчивости. — Я, э-э, заметил, что ты ничего не сказала, — сказал Аанг. — Ты думаешь поехать с ним? — На самом деле, я не думала об этом, — искренне ответила Катара. — Потому что если ты не поедешь с ним, — продолжил Аанг, и когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее, в его глазах были неуверенность и надежда, — Может, ты сможешь поехать со мной. И Катара знала еще с тех пор, как увидела его во дворе, и даже еще до этого, много недель назад, что это будет итогом того, что было между ней и Аангом. Голос Зуко зашептал где-то на задворках сознания: Я знаю, ты думаешь, что обязана ему. Она изучала лицо Аанга, искаженное волнением, неуверенностью, и такое, такое юное, но это не любовь. — Куда? — спросила она, чтобы выиграть время. — Я еще не знаю, — признался Аанг, играясь с поводьями Аппы. — Но я думал о том, чтобы посетить остальные Храмы Воздуха. Может, посмотреть, вдруг там есть что-то, какие-нибудь свитки, которые там остались. А потом, кто знает? Я Аватар. Я всегду буду где-нибудь нужен. Мгновение он смотрел в небо, а потом взглянул на нее. — Но еще я думал о том, чтобы восстановить один из Храмов Воздуха. Может, открыть школу. Там должны быть другие маги воздуха. Возможно, они были вынуждены скрываться от Огненной Нации, но война окончена. Им больше не нужно прятаться. Уверен, что они там. Я не могу быть последним, Катара. — его голос дрогнул. — Я не могу быть единственным. Одиночество — ловушка. — Ох, Аанг. Он немного неуверенно улыбнулся ей. — Все в порядке. Я просто говорю, что есть много мест, куда я хотел бы съездить. Может, ты могла бы поехать со мной. На мгновение Катара закрыла глаза. Кто ты? И чего ты хочешь? — Я не могу поехать с тобой, Аанг. — Мы не должны ехать прямо сейчас, — произнес Аанг, — Если ты хочешь побыть в Стране Огня еще немного. Или если ты ненадолго хочешь отправиться на Южный Полюс! Это тоже будет здорово. На самом деле, может, мы могли бы… — Нет, Аанг, — перебила она, и увидела, как омрачается его лицо. Она сглотнула. — Я не могу поехать с тобой. — Я не понимаю, — сказал он, но они оба знали, что это не так. Аппа заревел и начал снижаться, и Катара увидела, что колени Аанга сильно прижаты к спине бизона. — Я не могу… Я не чувствую то, что чувствуешь ты, прости меня… — После Пьесы на Угольном Острове, — сказал он трясущимся голосом, — Ты сказала, что тебе нужно время. И я дал тебе время! Я совсем не поднимал эту тему — я не давил на тебя… — Я знаю, что ты не… — И за прошедшие недели… Я думал, что, может быть, ты… — Я знаю, — произнесла она. — Но это не было так. Это не так. Аппа приземлился, и Аанг соскочил с его спины, совершив такой прыжок, который был бы опасным для любого, кроме мага воздуха. Он мягко опустился, и Катаре пришлось самой сползать с бока бизона. Она встала на расстоянии нескольких шагов от него, не зная, как близко он хочет, чтобы она подошла. Они стояли так несколько секунд, а потом он повернулся к ней лицом. Моргнул, и его глаза были слишком яркими. — Но ты должна, — сказал он и снова моргнул. У него перехватило дыхание. Катара тоже моргнула, ее глаза вдруг наполнились слезами. Аанг провел рукой по лицу, грустно улыбаясь ей. — Ты навсегда моя девушка, Катара, — сказал он и тихо, мучительно, безнадежно рассмеялся, так, что это заставило ее горло гореть. Катара слышала смех Аанга уже сотни, тысячи раз, но никогда — такой. — Мне очень жаль, — прошептала она. — Я люблю тебя, — тихо ответил он, и теперь они оба плакали, стоя в лунном свете. Катара знала где-то глубоко внутри, что это закончится подобным образом, что они закончат это подобным образом, но она и представить не могла, как больно будет Аангу. Она не могла представить и то, как больно будет ей. Боль в животе была подобна бездне. Горло было слишком узким. Слезы капали по щекам. — Я люблю тебя, — повторил он и отвернулся, дрожа. Его дыхание вырывалось всхлипами, и он обнял себя за плечи. — Аанг, — сказала она, потому что что еще она могла сказать? Я знаю. Потому что она знала, конечно, знала, что Аанг любил ее так сильно и так долго, что она едва ли могла вспомнить, какой была ее жизнь без этого. Мне жаль. Потому что так и было. Она никогда-никогда не хотела причинять ему боль. Я тоже люблю тебя. Потому что, конечно, она любила. В жизни есть такие люди, которых ты не можешь не любить, и как только она встретила Аанга… (Мальчик, падающий в ее руки, пока айсберг раскалывается; его серые глаза сияют, когда он смотрит на нее; Хочешь покататься на пингвине?) … то знала, что Аанг — один из таких людей, что она будет любить его всегда. Но не так, как он хотел этого. Никогда так, как он этого хотел. Катара беспомощно смотрела, как плакал Аанг — его плечи тряслись, но она не подошла к нему. В жизни есть такие вещи, которые ты должен вынести в одиночку. Есть такое бремя, которое никто не поможет нести. Затем он сделал глубокий, дрожащий вдох, и почти инстинктивно Катара сделала шаг к нему, чтобы обнять его. В жизни бывают такие вещи, которые ты должен вынести в одиночку. Есть такое бремя, которое никто не поможет нести. Но Катара никогда не могла повернуться спиной к тем, кто нуждался в ней.***
Полет назад, во двор Пиандао, был напряженным и печальным, и Аанг спрыгнул с бизона и исчез в доме еще прежде, чем Аппа полностью приземлился. Катара соскользнула с бизона и на минуту прислонилась лбом к его боку так, что густая шерсть защекотала ей нос. Аппа взревел и повернул голову, чтобы посмотреть на нее одним большим глазом. Это могло быть ее разыгравшееся воображение, но Катаре казалось, что бизон смотрит на нее осуждающе, и этой мысли было достатчно, чтобы она прикусила губу, а новый поток слез покатился по щекам. — Я не хотела причинять ему боль, — прошептала она, и Аппа медленно моргнул, а его взгляд смягчился. Он нежно лизнул ее, и Катара, вздохнув, вернулась в комнату. Казалось, она просидела на кровати несколько часов, пока в ее дверь не постучали — два коротких стука и один длинный, сигнал, который она и Сокка придумали, когда были детьми. — Уходи, Сокка, — высоким голосом сказала она, так что, конечно же, он вошел. — Ого, ты выглядишь ужасно, — произнес он и сел рядом. Она вздохнула. — Что ты здесь делаешь? — Ладно, я видел очень хороший сон — не буду вдаваться в подробности, но в двух словах: космический бумеранг — когда Аанг зашел в нашу комнату. Он тоже выглядел ужасно, — он помедлил. — Он рассказал мне, что случилось — не в деталях, но достаточно. Я подумал, может, ты тоже захочешь поговорить со мной. Так что она так и сделала. Когда она закончила, то положила голову на плечо брата, а он успокаивающе обнял ее одной рукой, так, как всегда делал, как сделал, когда умерла их мама, когда уехал их отец, когда лишь они одни остались против всего мира. — Поверить не могу, — сказал он, и недоверия в его голосе было достаточно, чтобы ее грусть превратилась в негодование. — В то, что я могла нравиться Аангу? Во что здесь не верить? — обиженно произнесла она. — Не в то, что ты могла ему нравиться! В то, что ему вообще может кто-нибудь нравиться! — Сокка замолчал, собираясь с мыслями. — Я думал, он был монахом! — сказал он, и, к своему удивлению, Катара рассмеялась. — Что? Он Воздушный Кочевник, разве не так? Я думал, что они все монахи! — А как ты думал, Воздушные Кочевники рождаются, Сокка? — Ах! — содрогнулся он, и она улыбнулась в темноту. Какое-то время они сидели в дружеском молчании. — Как бы там ни было, — сказал Сокка, — думаю, ты поступила правильно. — Правда? Тогда многие с тобой не согласятся. Я о том, что Аанг — аватар, и все такое. — Да, он хороший парень. Я не буду с этим спорить. И, знаешь, как твой старший брат, я не в восторге от мысли, что ты с кем-то встречаешься, но, соглашусь: могло быть гораздо хуже, чем Аанг. Хотя… — он пожал плечами. — Если в этом смысле он тебе не нравится, какая разница? Ты должна быть с кем-то, кто делает тебя счастливой. — Спасибо, Сокка. Здорово знать, что ты на моей стороне. — Я всегда на твоей стороне, — произнес Сокка, мягко щекоча ее под подбородком. На секунду она взглянула ему в глаза, они были голубыми, точно такого же оттенка, как и ее собственные. Прошло так много времени с тех пор, как она видела этот цвет, и на мгновение она задумалась о том, чтобы отправиться на Южный Полюс, составить брату компанию в путешествии в Царство Земли, но она знала, что не сделает этого. Катара даже себе не могла этого объяснить, но сейчас она знала, что должна вернуться в Страну Огня. Там еще кое-что не совсем закончено. Кое-что даже не началось. — Хотела бы я, чтобы ты не уезжал, — тихо произнесла она, и он вздохнул. — Нам всем нужно идти своими собственными дорогами, Катара. Ты знаешь это. Но я всегда буду рядом, если понадоблюсь. Не важно, зачем, не важно когда, не важно, где. — Я знаю, — сказала она, и Сокка поднялся на ноги, взъерошив ее волосы. — И эй, — наполовину насмешливо, наполовину строго произнес он, подойдя к двери. — Только то, что меня здесь не будет, не значит, что ты можешь вляпываться в неприятности, понятно? Я слежу за тобой. — Племя Воды, — сказала она — их старая шутка — и он ухмыльнулся ей, прежде чем закрыть за собой дверь.