***
Так что последние недели были относительно счастливыми для Катары. Помогало и то, что она была не одна. Несмотря на все ее опасения, ее друзья остались в Нации Огня. Словно по негласному решению никто не хотел быть первым, кто уйдет. Хакода был разочарован этим. Он уплыл домой через три дня после коронации Зуко и изо всех сил пытался уговорить Катару присоединиться к нему. — Я спросил у твоего брата, но он сказал, что останется здесь на некоторое время. А потом сказал, что подумывает о том, чтобы после этого отправиться в Королевство Земли, — ее отец сказал ей это в свой последний день, когда они прогуливались по дворцовому саду. — Сказал, что он восхитился культурой! Ха! Как будто все мы не понимаем, чем он действительно там восхищается. Катара засмеялась. — Мне нравится Суюки. — И мне тоже. Ты знаешь, — глубокомысленно произнес Хакода, — Я не удивлюсь, если довольно скоро он начнет изготавливать свое собственное ожерелье. Катара подумала о Сокке, который за этим завтраком засунул палочки для еды себе в рот и делал вид, будто он ястреб-морж. — Ради Суюки надеюсь, что нет. Хакода расхохотался. — У тебя должна быть своя точка зрения. Так что ты скажешь, Катара? Составишь команду в возвращении домой? Катара посмотрела на своего папу, на его точеное лицо и голубые глаза, так дорогие для нее. Его не было так долго, и она едва начала узнавать его снова, если учесть все, что произошло на войне. Как мог ты покинуть нас, отец? Мы были так потеряны без тебя. — Я так не думаю, — мягко сказала она. — Я тоже остаюсь здесь, папа. Некоторое время Хакода молчал, продолжая просто идти, пока они не достигли края самой высокой точки дворцовых садов. Оттуда, за стеной, они могли увидеть всю Страну Огня, весь город у гавани и море позади. — Почему? — спросил он наконец. — Я знаю, что твоя бабушка скучает по тебе. Ты не хочешь попасть домой? — Хочу, — ответила она. — Но не теперь, папа. Я остаюсь здесь. Я знаю, ты этого не понимаешь, но надеюсь, ты хотя бы сможешь принять это. — Я понимаю, Катара. Я полагаю, что Аватар нужен здесь, и думаю, ты останешься с ним. — Я остаюсь здесь не ради Аанга, папа, — возразила Катара. — Я делаю это ради себя. Хакода поднял брови на это, но ничего не сказал. Наконец Катара произнесла: — Знаешь, ты можешь тоже остаться. Немного подольше. Ее отец грустно улыбался, когда повернулся к ней, и она увидела, что его глаза были полны моря. — Нет, — сказал Хакода, нежно касаясь ее щеки. — Я еду домой, милая. Слишком много времени прошло с тех пор, как я в последний раз видел снег, — он рассмеялся, низким, хриплым смехом. — Ты не сможешь поверить, как сильно я по нему скучаю. Однако Катара могла. Были моменты, когда она просыпалась, думая о том, чтобы искать мягкие серый, белый и голубой, чтобы слушать абсолютную тишину, которую может принести только лед. Она видела так много мира за прошлый год — крутые горы, пергаментные пустыни и богатые зеленые леса — но всегда что-то от сердца Катары будет в песне волн, восходе солнца над тундрой, туманном кружеве холодного рассвета. И все же она знала, что не может вернуться, не сейчас. Так что Катара шагнула вперед и крепко обняла Хакоду, вдыхая его теплый запах, чувствуя его сильные руки вокруг нее. Было время, когда эти руки означали безопасность. Было время, когда они означали дом. После того, как ее отец уехал, Сокка стал означать все эти вещи. Теперь дом также появился в смехе Аанга, закатывании глаз Тоф, дымке голоса Зуко. — Я люблю тебя, — прошептала она, и Хакода поцеловал ее в макушку. — Также, как я люблю тебя, — ответил он. — Возвращайся домой, когда будешь готова, Катара. Просто знай, что мы будем ждать тебя. — Я буду. И скажи Пра-Пра, что я поздравляю ее! — сказала Катара. — Я не могу поверить, что она делает это. Хакода рассмеялся слегка дрожащим смехом. — Кто бы мог подумать, что я получу нового отчима в моем возрасте? — спросил он. — Сокка предложил, чтобы мы называли его Прапаку. — Может быть, — протянул Хакода, — Даже лучше, что он остается здесь. Думаю, экипаж бы выбросил его за борт через неделю.***
Катара проводила в Доме Исцеления не каждый день. Были определенные события, которые требовали присутствия героев войны, особенно в первые дни после коронации Зуко. Они встречались с генералами Нации Огня с осторожными глазами, участвовали в совещаниях, проводимых для подготовки первых официальных мирных договоров, слушали представителей Королевства Земли и Водного Племени, которые обсуждали соглашение о возмещении ущерба и торговые переговоры. Они встречались с главами деревень, историками и министрами здравоохранения. (И так… дело в том, — сказал Сокка на встрече с последним, в то время как остальные из них шаркали ногами позади, — Пентакорь, эм, это ненастоящая вещь. Мы вроде как выдумали ее). В основном это скучная чепуха — Аанг и Катара забавляли себя тем, что делали мини торнадо и дождевой душ под столом, стараясь сделать его как можно меньше. Тоф развлекалась, вставляя через случайные интервалы фразы «Вы серьезно?», не слушая обсуждаемые темы, и эти фразы хоть и были забавными, вели к большому нервному замешательству и отступлению министров, что растягивало каждую встречу и заставляло Сокку пинать ее под столом. Даже Зуко, который слушал большинство сторон, уперев острый подбородок в ладонь, хоть и сосредоточенно смотрел, с твердой уверенностью задавал вопросы, иногда застывал с остекленевшим взглядом. Это было утомительно, но Катара все же была благодарна за эти встречи. Они являлись осязаемым доказательством неуверенных шагов, которые делали люди по направлению к миру. Через месяц большинство совещаний закончилось. Были еще встречи, но теперь они в основном относились к проблемам Нации Огня, так что посещал их Зуко. Катара едва ли видела Зуко за весь день, но когда видела, в основном это была лишь его тень, идущая по коридорам, садам, всегда сосредоточенно обсуждая что-то со своими советчиками. Аанг любил брать Аппу и отправляться в город. Иногда Катара сопровождала его. Он посещал школы, в равной степени для того, чтобы исправить версию истории Нации Огня и чтобы научить детей Огненной Нации танцевать. Сокка делал новый меч и нашел нового мастера, чтобы тот обучал его («Этот парень не был так хорош, как Пиандао, но я уверяю, он будет Пиан-делать», сказал он ко всеобщим стонам), когда он не тренировался с Суюки. Тоф проводила долгие, ленивые дни во дворце, и ее часто можно было найти развалившейся в саду с Айро, который сидел, скрестив ноги, попивая чай рядом с ней. Они составляли странную парочку, но это все равно было мило. Это был хороший способ проводить дни.***
Завтрак был одной из любимых частей дня для Катары; он был единственной возможностью увидеть всех вместе прежде, чем они разойдутся на весь день, хоть Зуко и все время читал бумаги за едой. — Итак, я думаю пойти на рынок сегодня попозже, — сказал Сокка. — Кто-нибудь хочет присоединиться? — Прости, Сокка, — ответил Аанг. — Аппа и я делаем дневную поездку на один из восточных островов Страны Огня. Глава деревни запросил аудиенцию с Аватаром. Плюс, я слышал, что там есть огромная стая кроликочаек! Насколько это круто? Зуко сжал переносицу. — Аанг, это причина, по которой глава деревни позвал тебя туда. Эти кроликочайки являются вредителями; уже четвертый год подряд они уничтожают урожай деревни. — О, — протянул Аанг, — Но ведь им тоже нужно есть, Зуко! — Ладно, Аанг отпадает, — вклинился Сокка до того, как Зуко смог сказать что-нибудь; Хозяин Огня закатил глаза и вернулся к чтению корреспонденции, что лежала перед ним. — Суюки, я знаю, что ты и Тай Ли заняты с Воинами Киоши сегодня, и Катара, я знаю, что ты идешь в то место со страшными целителями, так что, полагаю, остаемся только я и ты, Тоф! — Нет, — сказала Тоф, откусывая огромный кусок хлеба, лежащего перед ней. — Что, ты занята, или что-то другое? — Да. Я занята тем, чтобы не идти с тобой на рынок. — Знаешь, я никогда не ожидал такого от тебя, Тоф, — произнес Сокка. — Посмотри на себя, ты проводишь каждый день в окружении роскоши! Я думал, ты была бунтарем! Мятежником! Ты ненавидела это дома у родителей и в Ба Синг Се! И теперь я не вижу, чтобы ты покидала дворец — я в ужасе! — Просто сходи на рынок сам, Сокка, ты же большой мальчик, — сказала Тай Ли на выдохе, и Суюки рассмеялась. Тоф моргнула, не впечатленная, — Мы были пленниками в Ба Синг Се, Сокка — естественно, я ненавидела это. И, думаю, я была в какой-то мере пленницей у своих родителей — я всегда должна была прятать мою магию земли. Здесь у меня есть лучшее обоих миров: шелковые подушки и моя магия. Что может не нравиться? Я уже внесла некоторые изменения в интерьере в моей комнате — расширила ее, добавила статуи и все такое. Зуко поднял глаза. — Ты сделала что? — О, я забыла посвятить тебя в это. Да, моя комната была немного маленькой, так что я сломала несколько стен и расширила ее. Я думаю, в соседней комнате была библиотека или что-то подобное. Я положила все книги возле твоего конференц-зала — ты видел их? — Думаю, я способен заметить огромную кучу книг в коридоре, да, — сказал Зуко сухо. — И статуи? — О, это лишь немного оживило пространство. Без обид, но народ Огненной Нации ужасен в дизайне интерьера. Плюс, это было хорошей практикой моей магии — ты хоть представляешь, как сложно правильно сделать руки? — Так что полы во дворце разрушены? — Они не разрушены, но, полагаю, они уже, ну, знаешь, не идеально ровные. Расслабься, Горячий Человек. Если тебе это поможет, я могу сделать и твою статую тоже. Великолепное сходство. Зуко поднял глаза к небу. — Тоф, ты слепая. — Подожди, я слепая? Катара улыбнулась, заслонившись рукой. Это оно, не правда ли? Все ее сердце. Люди, которых она любила больше всего на свете, в одной комнате. Слуга вошел в столовую и протянул письмо Айро, который слушал беседу со снисходительной улыбкой на лице. Он прочитал его и воскликнул, — Ох, превосходно! Спасибо! — Что это, дядя? — спросил Зуко, кивая слуге, который поклонился ему, прежде чем уйти. — Что ж, — сказал пожилой мужчина с блестящими глазами, — Хорошие новости, вот что, племянник! Я думаю, мы оба знаем, что случится через две недели, и у меня так много планов, которые, как я был сейчас проинформирован, будут осуществлены. Я не могу сказать тебе… — Две недели? — перебил Зуко. — Что… — и его глаза сузились, — О, нет. Дядя, пожалуйста, скажи, что это не то, о чем я думаю. — Что тогда будет? — спросила Катара. Зуко свирепо посмотрел на дядю, который с весельем игнорировал его, говоря, — День Рождения Зуко! Ему исполнится семнадцать, и мы собираемся устроить бал в его честь… Послышался шквал радостных возгласов ото всех, кроме Зуко. — Бал? — спросил он недоверчиво. — Дядя, ты смеешься надо мной? — Конечно, я не смеюсь. Семнадцатый День Рождения — это не маленькое дело, особенно, когда он Хозяина Огня, Зуко, — сказал Айро укоризненно. После он улыбнулся всем. — Я подумывал устроить сюрприз, но мне по-настоящему нужна ваша помощь, чтобы организовать это! У меня есть три поставщика еды, но приглашения доставят немного хлопот, и… — Дядя, — Зуко раздраженно перебил его. — Я не могу устроить бал на День Рождения. Послушай, у меня встречи каждый день, и так много бумажной работы, и… — Я распределил все это, — сказал Айро, помахивая письмом в воздухе. — Я думал расчистить весь день, но я знал, что ты никогда не согласишься, так что было решено провести все встречи до полудня. Тогда у тебя будет время после полудня, чтобы отдохнуть и приготовиться. Бал в любом случае может быть проведен только поздно вечером, Зуко, и ты не делаешь ничего в это время, не так ли? Глаза Зуко быстро метнулись к Катаре, и ее сердце едва ли успело подпрыгнуть до того, как его взгляд вернулся к Айро, и он произнес, — А деньги? Как мы оплатим это? — О, расслабься, Искорка, — простонала Тоф. — Вечеринка звучит потрясающе! — Я не потрачу ни копейки на это нелепое событие! Я только что взошел на трон, что подумают люди, если начну тратить деньги на вечеринки спустя месяц… — Я думаю, — прервал его Айро, — они поймут, ведь это твой День Рождения. Твои люди уважают тебя, Зуко, — добавил он тихо. — Они знают, что ты сделал для них. Они знают, что ты принес им мир. Ты недооцениваешь их. Зуко ничего не сказал, но то, как он глотал, то, как он моргал, внезапно сделало его моложе, намного неувереннее. Айро уже давно являлся единственным, Катара знала это, кто был способен выявить его уязвимость. — Ты упорно работал, Зуко, все видят это. Возьми перерыв на одну ночь. Они поймут, — продолжил его дядя. В любом случае, если ты волнуешься о деньгах, корона не оплачивает. — Тогда кто? — наконец спросил Зуко. Он обвел всех осуждающим взглядом, отчего Катара захотела рассмеяться — что она и сделала, когда Сокка сказал, — Не смотри на нас, Хозяин Огня! Если бы у меня было так много денег, я бы построил свой собственный дворец вместо того, чтобы болтаться здесь. Без обид. — Я, — произнес Айро. Когда я сопровождал тебя в поисках Аватара, я оставил часть сбережений здесь, в Стране Огня. Они были восстановлены для меня, и каков лучший способ потратить их? Катара знала, что Зуко вот-вот придумает, что сказать на это, и Айро должен был это знать, потому что прежде чем его племянник успел что-либо вымолвить, пожилой мужчина сказал, — Позволь мне сделать это для тебя, Зуко. Пожалуйста. Последовало молчание, и затем Зуко резко произнес, — Ты сделал больше, чем достаточно для меня. Внезапно Катара смутилась, и, посмотрев на своих друзей, могла сказать, что не она одна испытала это чувство; дрожь в голосе Зуко, нежность во взгляде Айро, невероятно сильная связь между ними — сцена была почти болезненно личной. Нужно было вмешаться. — Зуко, — мягко сказал пожилой мужчина, — Я никогда не смогу сделать достаточно для тебя. На секунду Зуко закрыл глаза. Его шрам выглядел почти лиловым в утреннем свете, и это заставило Катару подумать о другом шраме, о том, что был выжжен на его животе. (Она подумала, не в первый раз, что дотронулась тогда до обоих). — Хорошо, — сказал Зуко, и Катара смотрела, как он поворачивается к улыбке Айро, подобно подсолнуху. — Спасибо тебе, дядя.***
Восхитительное настроение Катары было с ней всю дорогу до Дома Исцеления. («Айро, — услышала она Аанга перед уходом, — Если ты подумываешь о том, чтобы привезти немного животных в качестве развлекательный программы для вечеринки Зуко, я знаю немного кроликочерепах, которые могут подойти…») Она сидела среди новичков, слушая целителя, объясняющего, что делать при тепловых ударах — теперь настоящая опасность, когда лето Нации Огня вступило в свои права — когда внезапно в коридоре поднялась суматоха. Послышались высокие голоса и удаляющиеся шаги, а затем в дверном проеме появилась женщина, смотрящая на Катару. Она была худой и настороженной, ее темные волосы были убраны в беспорядочную прическу, а в ее руках был ребенок. — Ты маг воды, — сказала она, и в ее голосе было столько испуга, надежды и отчаяния, что Катере захотелось вздрогнуть, но она поднялась на ноги. — Помоги моему ребенку, — произнесла женщина, протягивая малыша к ней, ее золотые глаза расширились. — Пожалуйста, пожалуйста, я умоляю тебя… Внезапно появилась Джин. Она сделала шаг в направлении женщины, которая отшатнулась. — Зиа, — сказала Джин мягко, но уверенно, — Отдай мне ребенка. — Нет, — ответила мать, — Она может помочь, я знаю, что может, мы все слышали истории, она спасла жизнь Хозяину Огня… — Она не может исцелить это, — сказала Джин, и женщина — Зиа — фыркнула, не веря, — Откуда ты знаешь? Она даже не пыталась! — Да, — сказала Катара, двигаясь, чтобы взять ребенка, — Джин, позволь мне сделать это. В чем проблема? — Ты не можешь исцелить это, — повторила Джин, смотря на нее в упор, и Катара увидела, что, несмотря на твердую настойчивость в ее голосе, другая женщина была очень, очень уставшей. Джин поколебалась, а потом сдалась, делая шаг назад. Катара взяла ребенка из не сопротивляющихся рук Зиа и посмотрела. Малыш — девочка, теперь она видела это — выглядел достаточно здоровым, может, немного худым, немного бледным, но затем она поместила руку на макушку ребенка — — и вздрогнула — — Я не понимаю, — произнесла Катара, и Зиа закрыла глаза, слезы начали течь из-под век, серебром катясь по ее щекам, подобно ртути.***
— Ребенок был рожден с двумя сердцами, — сказала ей позже Джин, после того, как Зиа отвели в комнату и дали снотворное; они сидели у ее кровати, пока та беспокойно вертелась и ворочалась во сне. Малыш лежал в колыбели рядом с кроватью матери, тихо и неподвижно, словно могила. — Я не… я не понимаю, как это возможно, — сказала Катара. — Но… что не так с этим? В смысле, я знаю, это необычно, но почему это плохо? Определенно лучше иметь два сердца, чем быть рожденным вообще без него. В человеческой груди, — мягко сказала Джин, — нет места для двух сердец, Мастер Катара. Легкие ребенка сжаты для того, чтобы сердца поместились, но это значит, что она не получает достаточно кислорода, достаточно воздуха для дыхания. — Откуда ты знаешь? Ты уже видела подобное? — Однажды, — ответила женщина. Когда я была ребенком, в моей деревне. Ребенок родился подобно этому. — Что с ней случилось? — спросила Катара, хотя уже знала ответ. — Она умерла, — безэмоционально ответила Джин, и Катара знала это, однако она не знала, что она… — Она была задушена, — продолжила целительница. Она боролась за дыхание много дней, и ее родители больше не могли это терпеть, — она посмотрела в ошеломленное лицо Катары. — Это было милосердием, Мастер Катара. Быстрая смерть вместо той, которой в противном случае умер бы ребенок. — Во-первых, не навреди, — прошептала Катара, и Джин вздрогнула, но ничего не сказала. — И все же я могу спасти ее, — произнесла Катара. — Я могу исцелить ее, не так ли? — Там нечего исцелять, — ответила другая женщина немного резко. Это не рана и не травма. Что ты можешь сделать? — Что-нибудь, — сказала Катара, но глубоко внутри она знала, что Джин права. Когда она коснулась ребенка раньше, то попыталась пустить свои силы сквозь кожу, распространить по ее телу, исправить его, исправить ее — но она почувствовала, что ее энергия стремительно возвращается по груди малыша назад в ее пальцы. Не было травмы, чтобы исцелить, не было раны, чтобы закрыть. Было что-то другое. Дополнительный орган — это не что-то, что можно вылечить. Два сердца, подумала Катара. Как ужасно — иметь слишком много. Усталость навалилась ей на плечи, вцепляясь когтями, заставляя опустить голову. Счастливые солнечные дни, кажется, исчезли, оставляя ее здесь, в этой темной комнате, где она могла слышать дыхание смерти. Четыре человека с пятью сердцами, и Катара могла слышать дробь ее собственного. Она забыла, на некоторое время, на блаженный период, что люди могут умирать и в мирное время. Она не знала, почему думала, что конец войны будет означать конец смертей. Она лишь знала, что боролась так долго для таких детей, как малышка перед ней, чтобы сейчас они могли расти, могли жить. — Как долго? — спросила Катара, и Джин не притворилась, что не поняла ее. — Несколько дней в лучшем случае, — она ответила, и затем добавила, — Это разобьет сердце Зиа. Катара изучала лицо матери; во сне ее глаза беспокойно двигались под веками. Ее руки подергивались. Она выглядела измученной, ее лицо было напряженным, с тенями под глазами. Ребенок до сих пор не умер, — произнесла Катара. — Еще не слишком поздно. — Джин не сказала ничего, но ее молчание было достаточным доказательством. — Не поздно, — повторила Катара, но ее голос звучал слабо и безнадежно даже для нее самой.***
Завтрак был одним из любимых частей суток; ленивое солнечное утро, когда она смеялась с людьми, которых любила. Другим ее любимым временем суток была ночь, которую она проводила, гораздо чаще, чем нет, с Зуко. Это началось с ночи после коронации Зуко, когда Катара плакала ему в плечо, слушала его успокаивающий сиплый голос («Мы должны быть привязаны», она могла слышать его слова спустя недели). В следующую ночь ее одолела волна бессонницы, и она решила снова прогуляться в садах, подумывая о том, чтобы остановиться у пруда с уткочерепахами — звуки воды, в конце концов, всегда успокаивали ее. Чего Катара не ожидала, так это увидеть там Зуко, в одиночестве сидящего под деревом, вытянув перед собой ноги, пока он пристально смотрел на пруд. Это было похоже на прошлую ночь, только они поменялись местами, и Катара некоторое время изучала его, его плечи были обрисованы светом звезд, его челюсть, обычно такая твердая, выглядела расслабленной в лунном свете, она была почти в пору ее ладони. Она, должно быть, издала звук, потому что Зуко повернул голову, чтобы посмотреть на нее, его тело напряглось, прежде чем расслабиться вновь. — Ты еще не ложилась? — спросил Зуко сдержанно. — Я могу задать тебе этот же вопрос, — ответила Катара, подходя, чтобы сесть рядом с ним. — Я хорошо не спал уже какое-то время, вообще-то, — ответил Зуко, запуская пальцы в волосы, и, на самом деле, Катара знала это. Она вспомнила ночи на Угольном Острове, в Западном Храме Воздуха, когда она мельком смотрела на Зуко, свернувшегося на боку, его глаза отражали огонь, когда все остальные спали. Катара знала, что он спал чутко, как кошка, способный проснуться от чувства опасности на сердце. Боевые рефлексы. — Мммм. Я тоже. Они сидели в дружелюбной тишине какое-то время, прежде чем Катара лениво спросила, — Что ты делал, когда был ребенком? Когда не мог заснуть? — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду… Я помню, когда я была ребенком, моя Пра-Пра давала теплое молоко. Работало, как чары; это было единственной вещью, которая заставляла меня заснуть. — Ты хочешь его сейчас? Я уверен, что могу позвать слугу, чтобы он принес тебе его. — Да, — ответила Катара невозмутимо. — Я бы хотела послушать, как Хозяин Огня просит теплое молоко. Но ты не ответил на мой вопрос. Секунду Зуко смотрел на звезды. — Моя мать, — сказал он, и Катара задержала дыхание. — Всякий раз, когда я не мог заснуть, она рассказывала мне истории. Прости меня, хотела сказать она. Но вместо этого произнесла, — Слышал ли ты когда-нибудь историю о Туи и Ла? Зуко покачал головой. — Нет? — Хорошо, что ж, легенда гласит, что луна была первым магом воды. Наши предки видели, как она толкала и тянула воду, и научились делать это сами. — Ты… ты прямо сейчас рассказываешь мне сказку на сон грядущий? — Ты хочешь послушать или нет? — Да! Просто интересно. — Может быть. Так или иначе, луна. Первый маг воды, — сказала Катара, пытаясь игнорировать маленькую улыбку, которая изогнула губы Зуко, то, с каким вниманием он слушал ее слова. Когда Катара закончила, на мгновение наступила тишина. А затем Зуко произнес, — Спасибо, Катара. — Всегда пожалуйста, — ответила она. — В смысле, ты все же спас мою жизнь. Сказка перед сном не такая плохая плата. Он засмеялся. — Ты хочешь продолжить это? Это то, что мы делаем, не так ли? Мы спасаем друг друга. Сердце Катары пропустило удар, и Зуко выглядел неуверенно некоторое время, прежде чем прочистил горло. — Итак, эм, ты когда-нибудь слышала историю о драконе и императоре? — Нет, — ответила Катара, улыбка расползлась по ее лицу. — Расскажи мне. Так проходили ночи, в большинстве случаев они вдвоем сидели в темноте, делясь историями. Голос Зуко всегда был приглушенным и бархатным, и Катара жила для тех моментов, когда могла вызвать его смех — который всегда был хриплым из-за того, что звучал слишком редко — для выражения его лица, когда она делала это. Он рассказал ей сказку о лисе-змее и богине солнца. Она рассказала ему историю о ледяном ките и трех звездах, и их голоса сливались вместе поздними вечерами. Нити, подумала Катара. Это то, что они делали, плели нити. Она вязала шаль из историй, которые они рассказывали, что-то, чтобы укутаться и согреться, когда она чувствовала холод и одиночество, она вязала что-то, сотканное из того, как выглядели его глаза, когда он говорил, из того, как он постепенно превращался в персонажа в самый напряженный момент, грандиозно жестикулируя, меняя интонацию голоса. Это было не всем, что они делали. Были случаи, когда они сражались, если они вдвоем чувствовали себя слишком заведенными и беспокойными, чтобы просто сидеть. Они кружили друг против друга, и когда глаза Зуко блестели ей через все расстояние, она не знала, была ли она хищником или жертвой — но потом, была ли она хоть кем-то, когда дело доходило до него? Катара согласилась, что прошло много, много времени с тех пор, когда она была способна различать схемы их движения, невозможно было найти точную грань, когда бегство становилось преследованием, когда преследование становилось связью. Они кружили и сталкивались, придвигаясь ближе, прежде чем разойтись снова, взрывались огнем и грохотали водой, нарушая тишину ночи. Были времена, когда она танцевала так близко к нему, что могла чувствовать каждый дюйм его тела, являющегося перед ней, когда он вторил ее движениям, пламя прорывалась вокруг него. Были времена, когда она думала, затаив дыхание и наполовину замерев, когда он наклонял тело, уворачиваясь в уловке, чтобы ледяные ножи, посланные ею, откликались ливнем искр, отражением. И потом были времена, когда они не делали ничего. Обязанности Зуко как Хозяина Огня были бесконечно разнообразными; были времена, когда они, растянувшись, лежали на траве и читали много, много писем и предложений, которые он получал ежедневно. Были времена, когда Зуко тихо сидел рядом с ней, постукивая пальцами, когда работал над новейшими улучшениями мирных договоров, пока она лениво чертила узоры на серебряной глади озера. Для всего этого эти ночи обговаривались, как правило, постоянным назначением, были времена, когда ни один из них не мог прийти; времена, когда Катара проводила ночную смену в Доме Исцеления, когда у нее были планы на ужин с Аангом, Соккой, Тоф и Суюки. Когда встречи Зуко с его советчиками заканчивались поздно ночью. Для таких случаев, они, однако, придумали систему информирования друг друга: Катара смеялась, долго и звонко, когда Зуко в первый раз был не способен присоединиться к ней; она ждала его, наклонив голову, когда уткочерепаха приплыла через озеро с письмом, привязанным к ее шее. Так что было много вещей, что они делали их ночами, Зуко и Катара, но больше всего она ассоциировала с ним истории, что они рассказывали, сказки, что они плели вместе. — И все же, откуда ты знаешь столько историй? — Катара спросила Зуко однажды, после того, как он закончил рассказывать ей о купце и принцессе Царства Земли. — Моя мать, — ответил он. — Дядя Айро. И, если честно, не так много дел, которыми можно заняться за три года на корабле, Катара. Она поморщилась. — Не говори мне, что чтение сказок было неотъемлемой частью твоей охоты на Аватара, да? Он послал ей мягкую пригоршню искр в ее волосы, заставив ее пронзительно вскрикнуть и отстраниться. — Это сработало, не так ли? Я нашел его в конце, — он насупился. — Откуда ты знаешь все эти истории? — Пра-Пра. Если ты думаешь, что жизнь на корабле скучна, попробуй зиму на Южном Полюсе; месяцы холода и тишины, нечего делать, кроме как слушать истории вокруг костра. Это сводило Сокку с ума. — Звучит мило. Как твоя бабушка, кстати? — спросил он, вина показалась в его взгляде. — Она, эм, выглядела хорошо в последний раз, когда я видел ее. — Зуко, ты схватил ее за парку, требуя узнать, где мы прячем Аватара, когда ты в последний раз видел ее. Он вздрогнул. — Я не сказал «выглядела хорошо, когда я последний раз встречался с ней». — Катара дала ему немного увернуться; она давно простила его, конечно, но она не могла отрицать, что он был настоящим придурком все время их знакомства. — Эм. Извини за это. Она встряхнула головой, улыбнувшись. — Все в порядке. Она отлично, я только несколько дней назад получила письмо от папы. Видимо, она и Мастер Паку действительно счастливы вместе. — Это хорошо. Катара все еще видела стыд на лице Зуко, так что она толкнула его локтем в бок. — Эй. Если это поможет, я думаю, ты действительно нравишься ей сейчас. Он посмотрел на нее, устало улыбнулся. — Ты так думаешь? — Да. Как только увидела, как сильно ты изменился, сколько ты сделал для нас? Да, — Катара кивнула. — Не сильно, в начале. И она, вероятно, продолжит ругаться за все эти схватить-за-парку вещи, на, ох, навсегда. Но ты ей нравишься. — Приятно знать, — сказал Зуко. — Думаю, мне она тоже нравится. — Да? Она ведь похожа на тебя? — спросил Зуко. — Думаю, мы отлично поладили бы.***
Теперь, когда она видела Зуко, сидевшего под их деревом, горе и напряжение, которые закручивались в ее груди весь день, затерялись — они не рассеялись, но это позволило ей сделать глубокий дрожащий вздох. Он поднял глаза от бумаги, которую читал, освещенный танцующими искрами в его ладони. — Эй, вот ты где. Я уже несколько часов перечитываю это предложение насчет плотины, которую они думают построить в одной из восточных деревень. Здесь двадцать две страницы, Катара! Я склоняюсь к тому, чтобы просто одобрить это, но очевидно, что здесь есть некоторые экологические проблемы, которые я должен учитывать. Я знаю, что это часть работы Хозяина Огня, но… Он посмотрел на нее немного внимательнее. Пламя в его руке потускнело. — Что-то не так? — Ничего, — сказала она невозмутимо. — В смысле, кроме того, что твой День Рождения через две недели, а ты не сказал мне. Я думала, мы друзья! Он закатил глаза. — Так и есть, но я бы предпочел прочесть еще сто отчетов о запруде, чем праздновать свой День Рождения, — он замолчал, и на секунду Катара подумала, что он превратит это в шутку, как сделал бы Сокка («Запрудные отчеты, дошло? Как занудные? Эх, вы, народ»). Но вместо этого, — Что действительно случилось? — и Катара почувствовала ошеломляющее чувство дежавю, вспоминая ту ночь недели назад. Он помог ей тогда, может, поможет и сейчас. Так что она рассказала ему о малышке Зиа, о ребенке, чьи сердца покончат вытеснением из нее воздуха. Она смотрела, как потемнели его глаза; иногда ее поражало, что Зуко был Хозяином Огня, что он переживал за своих людей, их король и их лидер. Ее поражало, иногда, что Зуко сделает все, что угодно для своих людей, возьмет на себя их бремя, их боль и горе, если это будет означать, что им не придется. — Это ужасно, — произнес он, когда Катара закончила. Зуко не сказал, что все будет хорошо, и она ценила это. — Джин сказала, что нет ничего, что я могла бы сделать для нее. Но я могу попытаться! Должно быть что-то, на что я способна. Я сделаю все, чтобы спасти ее, Зуко. — Да, — сказал он. — Я знаю, что сделаешь, — он не сказал, но, возможно, ты не можешь. Он не сказал, Джин знает об этом больше, чем мы. Зуко знал ценность тишины, выслушивания — этот урок был жестоко выжжен на его щеке после того, как он заговорил на военном совете однажды, так давно — так что он молчал. Он не сдвинулся, когда Катара положила голову ему на плечо — привычное положение для них — и они сидели так часами.