Мы видим лишь то, что хотим видеть. И верим в то, во что хотим верить. И это действует. Мы так часто врем себе, что через какое-то время сами начинаем верить. Мы так часто все отрицаем, что иногда не можем распознать правду, даже когда она у нас перед носом. Иногда реальность незаметно подкрадывается и кусает нас очень больно.
— Тсунаеши-кун, Реборн-сан, как все прошло? — обеспокоенно спросила вернувшихся Юни, мигом пробежавшись взглядом по их внешнему виду, но кроме серьезной раны на руке Гаммы, у остальных наблюдались лишь мелкие царапины. — Могло быть и хуже, — ответил киллер, проходя в уютную гостиную дома девушки. — Пока что все идет по плану. Виндиче согласились на наши условия, и если тот человек сможет осуществить наш заказ, то у нас будет шанс. — Если все получиться, то мы по гроб жизни будем благодарны Хару-чан, кора! — Фонг, — обратился Реборн к аркобалено урагана. — Благодаря тому, что Хару рассказала тебе о Бермуде раньше всех, ты хорошо постарался, разыскивая этого человека. Но как ты догадался о целях Шахматноголового? — Моя ученица дала достаточно информации, чтобы построить определённые предположения. — Миура вся в учителя, — хмыкнула Лар, присаживаясь рядом с Колонелло. — Дядя, а что насчет Хару-чан? — Хм… Тяжелое молчание, под которое Тсуна поднялся на второй этаж, скрываясь из виду друзей. Все понимали, Саваду сейчас лучше не беспокоить. — Ситуация кажется безвыходной, но пообсуждав эту проблему с первым поколением Вонголы, мы нашли… решение. — Я бы не назвал это решением, Реборн, — осуждено посмотрел на друга Фонг. — Деймон Спейд не согласиться помогать Вонголе, ты же знаешь это. — Поможет. Кстати, прости нас Юни, тебе пришлось соврать Хару. — Это было сделано ради неё и я не жалею.***
Тихонько открыв дверь, Тсуна зашел в комнату, стараясь не шуметь. Боялся потревожить сон спящей второй день любимой девушки. Средство данное доктором Шамалом, по его словам, должно было погрузить человека в сон на пять дней, но интуиция говорила, что у него в запасе остался всего день до того, как проснется Хару. Пусть злится, обижается, кричит на него, он все переживет, главное её безопасность. Насколько бы Хару не была сильной, насколько бы не была умна, он не позволит ей брать весь груз проблем на себя. Присев на краешек постели, Тсуна дотронулся до её руки, переплетая их пальцы. Он спасет её. Обязательно спасет. — Я говорил ей бежать со мной, — раздался грустный и уставший голос со стороны балкона. Савада не дернулся, он знал, что хранитель тумана придет. — Безумная дурочка, совершенно не осознает, что шагает в пропасть. — Не вам судить её действия. Хару в отличии от вас не сбегает от проблем, обвиняя в своих невзгодах каждого. Раньше вы внушали всем страх, но теперь лишь жалость. Зачем вы пришли? Вряд ли, чтобы предложить свою помощь. Деймон презренно посмотрел на спину юного Вонголу, не соизволившего повернуться к нему даже лицом, показывая сей образом, что совершенно не считает его опасным противником. Усмехнувшись его наивности, Деймон хмыкнул и исчез напоследок сказав: «Посмотрим». Савада тяжело вздохнул, вновь обращая все свое внимание на Хару. Чтобы она сказала проснувшись сейчас? Скорее всего мало приятного. Достав из кармана небольшую коробочку, Тсуна открыл её, и взяв правую руку Хару, надел на безымянный палец самое простое, на которое только могло хватить его сбережений, колечко. Лучше раньше, чем никогда. — Обещай, что будешь бороться вместе со мной, Хару. До конца жизни. Легкий поцелуй в губы, и капелька его слезы, которую Тсуна даже не заметил, упала на лицо Хару. Прокатившись вниз по её щеке, она исчезла, растворилась, не оставляя и следа. Прозрачна и невидима, как и их судьбы. Неожиданно от часов раздался писк. Никто не ожидал, что новая битва произойдёт так скоро. В дверь постучались и Тсуне пришлось покинуть комнату, кинув напоследок самый печальный взгляд в мире на любимую. Любить кого-то — значит, ежедневно отдавать свою жизнь ради его спасения. Теперь давние слова, произнесенные Реборном, когда тот только-только появился в их жизни, приобрели окрас и смысл. Глубокий вдох, плечи расслабляются, ресницы мелко дрожат, сердцебиение замедляется, поток мыслей останавливается, очищая голову от ненужной информации, языки пламени пробегаются по коже, и он медленно выдыхает. — Пора…***
Его смех, как будто сквозь толщу воды, ласкает мой слух. Солнечные лучи проникают через окно автобуса, придавая его волосам особый оттенок. Глаза широко открыты, привлекая мое внимание не только своей красотой и карамельным цветом, а также детской невинностью и искренностью. Тепло. Свежо. Воздух вокруг него животворящий, не испорченный. Душе и телу мгновенно становится уютно. Я нашла свой дом. Протягиваю к нему руку, желая дотронуться и ощутить больше прекрасного. Не успела. Он фокусировал на мне взгляд, потом перевел его на протянутую руку, и благосклонно улыбнувшись, протянул свою руку, переплетая наши пальцы. Сердце затрепетало, щеки налились румянцем, а глаза засияли от счастья. Подняв, слегка страшась, свой взгляд, затаила дыхание. Он вырос. Детская невинность исчезла, предоставляя свое место сознательной любви и нежности. Не юноша сидел передо мной, а любящий мужчина. От него веяло силой, защитой, стеной, за которой я могла спрятаться от всех ненавистных взглядов, и верностью. Знала, Тсу никогда не предаст, ведь предав, предаст и себя. Как и я. Мы оба знали об этом, именно поэтому сомнений и сожалений не оставляли. Образ стал таять, оставляя подле меня темноту и пламя. Яро. Моё солнечное пламя, согревающее мое сердце. Оно прекрасно. Только вот оно не одно. Приглядевшись, внутри него, в самом центре, совсем малюсенькие языки огня, цвета небесного пламени, тускло блестели. Это была наша связь с Тсу. Я протянула к ней руку, но обожглась своим же пламенем. С губ слетел лишь один вопрос: «Почему?». Яро колыхнуло, явно собираясь что-то сказать этим, но вместо слов из него вылетела лишь искра, взлетая ввысь. Я подпрыгнула, чтобы поймать её, и протянула руку, успевая сжать искру в кулаке, чтобы в следующий момент распахнуть глаза. За окном шел сильный ливень, и небо заволокло настолько сильно, что надежды увидеть ясное небо в ближайшие три дня просто не было. Находилась я в простой, уютной комнатке. Двуспальная кровать, тумбочка, письменный стол и шкаф, вот и весь представленный ассортимент. Встав с кровати, убедилась, что чувствую себя отдохнувшей и счастливой, вот только счастье развеялось слишком быстро, оставляя после себя мрачное настроение. Савада, ребята, что же вы натворили? Сорвавшись с места, я вылетела из комнаты. Дом был незнаком, и судя по множеству дверей был большим. Лестница, ведущая вниз была в конце коридора, куда я и направилась. На мне была надета простая майка и шорты, но больше всего меня волновал вопрос не о том, кто меня переодевал, а о том, сколько времени я пробыла в отключке и что за это время произошло. Уверена, раз на мне нет часов представителя, произошло немало событий. Из-за этого на душе скребли кошки. Спустивший на первый этаж, я наконец-то услышала голоса в одной из комнат, поэтому поспешила туда. Но… чем ближе приближалась, тем сильнее сжимала от злости зубы. — Савада-сан! Вы не должны вставать, ваша рана еще… — Нет времени. У меня плохое предчувствие, нужно идти за ними! — Внешний Советник… Биение сердца остановилось, когда я услышала ледяной тон знакомого голоса. Висконти. Что он тут делает? Брау должен был приехать один, но… Сколько я проспала? — Ты не имеешь права рисковать в данный момент своей жизнью. Рана серьезная. — Согласен, — разнесся обеспокоенный голос Брау по комнате. Все же он приехал. — Мне не по силам полностью исцелить ранение, да и прежде чем это делать, нужно обеззаразить рану. На это нужно время. — И все же… Послышался стон сквозь зубы. Похоже Савада-сан пытался предпринять попытку встать. — Мой сын. Если он погибнет, Нана не… — Савада-сан! — я вздрогнула, услышав повышенный тон Шнитт-сана. Впервые хранитель дождя повысил голос на моем веку. Что, вашу мать, происходит? — Не ожидал от вас такого эгоистического желания. Я был одним из свидетелей вашего разговора с сыном. Не нам вас упрекать, но каждое слово Дечимо было оправдано, и уж поверьте, обида на вас его меньше всего волнует. — Реборн просил, кстати, передать, — взял слово Висконти, — что малыш вырос. — Знаю, — усмехнулся Савада-сан. — Тсуна доступным способ мне это объяснил, но у меня тоже есть принципы и чувства, от которых я никогда не отступлю. Где они? Минутное молчание, после чего Емитсу-сану дают ответ. — В центральном парке Намимори. Но Внешний Советник, вы все же не осознали слова вашего сына и его хранителей. Если мы вмешаемся, то никто не ручается за дальнейшее развитие событий. Возможно наше присутствие только помешает им. Больше вынести неизвестности я не смогла. Вошла в комнату, обвела присутствующих тяжелым взглядом, и задала интересующий меня вопрос: — Что они задумали? — Очнулась-таки, — прошептал Савада-сан, разглядываю мою персону. Его поведение отличалось от того, когда мы познакомились впервые, и мне это нравилось. Савада-сан перестал строить из себя самого заботливого отца в мире, и это могло означать, что Тсу все же удалось с ним по-мужски поговорить. — Злишься на них? — Нет. Злюсь на себя, что не предугадала их действия. Поэтому, пока вежливо прошу вас, — прищурилась, смотря на Емитсу-сан, показывая сей образом, что мне было наплевать кто предо мной. Уж чего к этому человеку я не испытывала, так это точно уважения. — Скажите, что они задумали? — А ты боевая девочка, — хмыкнул Савада-сан, поудобнее располагаясь. Сейчас я смогла рассмотреть рваную рану на левом боку возле ребер. Это сделал точно не Тсуна. Но кто? — С первой встречи заметил, что ты недолюбливаешь меня. — Простите, — нахмурилась я, в душе удивляясь такому внезапному допросу, — а вы кто, чтобы вас недолюбливать? Недолюбливают людей, с которыми человек знаком, а так как я с вами совершенно не знакома, я всего лишь испытываю неприязнь к вашему поведению. Лживость, знайте ли, не красит человека. — Хару, — решил все же вступить в нашу начавшуюся перепалку Брау Ни, но был остановлен жестом Савады-сана. Правильно, лучше сейчас не лезть. У Савады-сана явно много вопросов ко мне, как к девушке его сына. — А как определяешь лжив человек с тобой или нет? — Я выросла в такой среде, — не стала лукавить, — поэтому знаю. — Интригующе… Хару Миура, скажи, а не лжива ли ты с моим сыном? От услышанных слов едва не подавилась воздухом. Лжива с Тсуной? Да как он смеет о таком заявлять, совершенно не зная ни Тсуну, ни меня, ни о наших отношениях! Стало обидно. Очень. Но вспомнив кем является Савада Емитсу, усмехнулась, и подавив в себе ураган возмущения, как можно спокойнее ответила: — А вы кто, чтобы спрашивать об этом? Заметила, как Висконти и Шнитт-сан непонимающе переглянулись, и даже предупреждающий взгляд дяди меня сейчас не заткнет. Да, согласна, получилось слишком неуважительно по отношению к Внешнему Советнику Вонголы, но как к отцу Тсу, с моей стороны, правильно. — Интересно. Твое отношение ко мне вполне оправдано с твоей стороны, но — Савада-сан прищурился, жестко контролируя свои эмоции. Ощущение, что этот человек не воспринимает меня всерьез, никак не покидало меня. И это бесило очень сильно, — знаешь, девочка, тебе не дано меня судить. — Ох, простите, — усмехнулась в ответ, — вы правы, мне не дано судить, только вот вы этим правилом пренебрегаете. Вы уже судите о нас с Тсуной, совершенно ничего не зная. Поэтому прошу выслушать меня, — не сдержавшись, раздраженно, осознавая насколько сильно теряю здесь время, прошипела я. — Мне совершенно по барабану на ваше мнение обо мне, на то кто вы, поэтому заткнитесь! Раненым слово не дают. И не сомневаетесь, за Тсуну я постою. Резко развернувшись, быстрым шагом удалилась из комнаты, так и не дождавшись ответа на волнующий меня вопрос. Наплевать! Совершенно наплевать! Я сама все сделаю: найду ребят и выясню их идиотский план! Все как обычно… А искренний разговор с Савадой-сан оставим на потом. Вернувшись в комнату за ранее виденной приготовленной для меня сменной одеждой, быстро переоделась, настраиваясь на крупные разборки. Только бы успеть к ребятам. Только бы они не натворили дел. — Хару, не ходи, — обреченно прошептал дядя, подходя в плотную ко мне. Когда только успел проскользнуть в комнату? — Ради меня. — Не бей по больному, — развернувшись к нему лицом, уткнулась носом в район груди, обнимая его руками и вдыхая любимый одеколон дяди. — Спасибо, что приехал. Ты привез? — У тебя дома оставил… Хару, — жалобно выдохнул мое имя, прося все о том же. Хорошо, что Брау знал, я не остановлюсь. — Я не могу стоять в стороне наблюдая, как моя семья сражается за меня. Уверенна, они говорили меня не выпускать из дому… — Да, но… — Без всяких «но». Дядь, — горько усмехнулась я, еще сильнее сжимая его в своих объятьях. — Я боюсь. Боюсь терять эту жизнь. Мне не столь страшна сама смерть, сколько ваша потеря. Я… — прикусив нижнюю губу, слегка отодвинулась от дяди, чтобы заглянуть в его глаза. — Простите меня за все беды, которые принесла в вашу жизнь. Простите за мой эгоизм, ведь зная насколько вам тяжело, мне так и не удалось облегчить эту ношу. Простите… — Не говори глупости, Хару, — по лице Брау пробежалась слезинка, а его пальцы сильно вцепились мне в плечи. Больно. Так и должно быть. — Не говори так, как будто прощаешься с нами! Это… Это… Так низко с твоей стороны. Хару, хотел сказать, не вини их… Судорожно вздохнув, не обратив внимание на последние слова дяди, подрагивающими пальцами отцепила его от себя, и встав на носочки, поцеловала в щечку. — Прости…***
В центральном парке Намимори. — Недурно… Произошедшее напоминало спектакль. Идиотский, на грани сумасшествия, но многие к нему шли осознанно, чтобы достичь этого момента. По-другому было нельзя. Каждый морально и эмоционально был выжат досуха, и держались они лишь на силе воле, не замечая молитвы тела дать требующегося для него отдыха. Ямамото про себя шутил, что нахлынувшие на них испытания они запомнят на всю жизнь, и будут их вспоминать с улыбкой на лице. Хаято пообещал себе, что раз и навсегда перестанет так пренебрегать жизнью и своим здоровьем, только чтобы их солнечные и радостные деньки не заканчивались. Рехей, насколько бы сильно недопонимал происходящее, будет до конца стоять на защите своих друзей. Их желания переплетались, создавая некую силу. Силу под названием семья. Реборн и Тсунаеши стояли напротив главного действующего лица всего этого безобразия и отсчитывали биением сердца секунды до решающего ответа. Виндиче, как и оставшиеся представители выполнили свою часть плана, разрушив одновременно все часы представителей, таким образом, достигнув цели. Сейчас все зависело от Тсунаеши, если Шахматноголовый примет идею снятия проклятья аркобалено, то полдела они сделали. Шел проливной дождь, сгущая напряжение. Никто не ведал, что произойдет в следующую секунду, поэтому каждая мышца их тела была напряжена на максимум, чтобы они в любой момент могли совершить атаку. Аркобалено с неким неверием наблюдали за Шахматноголовым, обманувших их уже один раз, и ждали его решения. Казалось секунды текли ужасающе медленно, а неведомое волнение заставляло гадать о следующем шаге врага. Все ждали этого момента достаточно долго, но никто и не подозревал, что слишком многое стоит на кону. Смерти аркобалено не боялись, по крайней мере некоторые из них точно. У всех осталось достаточно воспоминаний, чтобы гордиться своей прожитой жизнью. Они были готовы отступить, но ни Тсунаеши и ни его хранители. Молодые и не готовые уступать. Когда-то и они были такими. Когда-то очень давно… — Интересно, — вторил Шахматноголовый, рассматривая необычную конструкцию для хранения пламени аркобалено, придуманную, по их словам, одним из старых знакомых Вонголы. Но большего его интересовало совсем не это. Молодое поколение поразило его действиями во имя спасения аркобалено. Собрать всех представителей, договориться с ними, разузнать правду о проклятье и придумать план по их мнению, где они сводят все сражения на минимум, желая добраться до него, поражали Шахматноголового. Другие на его памяти бились на смерть ради красивой обертки конфеты, за которой ничего не было. Сам факт, что они договорились с Виндиче о взаимопомощи, поражал, ведь он знал насколько Бермуда ненавидит и жаждет убить его. Интригующие и многообещающее юное поколение… Как жаль, что есть одно препятствие через которое они вряд ли пройдут. Препятствие, ради которого многие здесь присутствуют. Ради которого будут стоять насмерть. Разочарование. Ничего личного к той девушке у него не было. Её история лишь насытила ненадолго его скучную и долгую жизнь, но как он и говорил — ничего личного. Её смерть — это просто работа, которую необходимо сделать. А что до юной семьи и аркобалено, он мог с легкостью стереть им память или убить их. Все ради равновесия. Одна жизнь — ничто, по сравнению с жизнью целой планеты, ради которой его представители рода отдавали свои жизни. — Если это сработает, — заговорил он, замечая, как многие вздрогнули, веселя его своим страхом, — то я согласен. В любом случае, я в любой момент могу выбрать новых людей, которые примут на себя это проклятье. Я благосклонен к вашей идее за то, что поразили меня своей силой, и да, вы правы, я тоже не вечен, а эта система сможет поддерживать силу три-ни-сетте постоянно, конечно же, если Виндиче согласятся охранять её. — Я согласен! — выкрикнул Бермуда, спрыгивая с плеча Джагера. — Ведь тогда мы сможем контролировать судьбу пустышек, и ты, Шахматноголовый, нам будешь не указ! — Неплохо сказано, Бермуда. Хороший выход из положения, да? — насмехающе посмотрел на него Шахматноголовый. — Ты не прав! — выкрикнула Юни, выходя из-за спины Гаммы. — В этом случае месть Бермуды будет заключаться в том, чтобы унизить тебя, отобрав права на три-ни-сетте. А исполнив своё желание, он пожертвует собственным будущем, чтобы аркобалено больше никогда не появлялись на свет. — Значит ты видишь это, потомок Сепиры. Счастливое будущее три-ни-сетте? — Да! — улыбнулась Юни, кивнув ему. Все почувствовали облегчение, но… — Вы же не только за этим пришли? — хмыкнул он, рассматривая Саваду Тсунаеши, Десятого босса Вонголы. — Ради интереса я выслушаю тебя, Дечимо. — Вы уже знаете мою просьбу, — смело заглянул Тсуна в глаза Шахматноголового, который в свою очередь кивнул. Ему нравился подающий большие надежды юный Вонгола, даже больше чем в свое время Первый Вонгола. — Тогда ты знаешь мой ответ, юноша. Это не ваша вина и не вина той девочки, что так случилось. Но у меня есть долг, который я обязан выполнить. И поверьте, — Шахматноголовый обвел всех присутствующих взглядом, — вы не сможете убить меня. О чем тогда разговаривать? — А если… я предоставлю кое-что равносильное жизни Хару, что восстановить равновесие? — спросил Тсунаеши, сжимая со всей силой кулаки. — Джудайме, не надо! — крикнул Гокудера, поняв к чему все идет, но предупреждающий знак Реборна, заставил его остановиться. — Что ты имеешь в виду? — Заберите другую жизнь. Шахматноголовый крайне удивился этой глупости. Жизни за жизнь, в этом не было смысла. Это и есть их план спасения? Какая глупость. Ему было не понять этого, но возможно, зная силу юного Вонголы, это могло восстановить равновесие, но вот сработает это или нет, он не знал, поэтому и считал глупостью. Хару Миура, интересная личность, он признавал это, но не больше. Кстати, она здесь… — Жизнь говоришь?***
Чертов дождь! Только тревогу на сердце увеличивает. Мне нельзя паниковать, но должна согласиться с Савада-саном, у меня тоже присутствовало дурное предчувствие, которое накатывает волнами, захлестывая с головой в тревоге и страхе. Сколько бы я не ругала себя, ребят, судьбу, знала, винить некого, разве что случайность. Дебри, создаваемые перед нами жизнью, нам никогда не понять. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — судорожно шептала я, со всех сил бежав к чертовому парку, коря свою слабость. Я могу быстрее, могу, но меня трепало от холода и надвигающейся панике. Вся одежда промокла и прилипла к телу, а грязь из луж, из-за которых я пару раз падала, обдирая об асфальт кожу коленей и рук до крови, покрывала меня чуть ли не во всех местах из-за чего люди шарахались в сторону, видя, как несется нечто на них, иногда расталкивая и даже не извиняясь перед ними. Стыдно не было, ведь я знала, промедление чревато последствиями. Я старалась связаться с Мукуро, но тот как назло не проявлял никак признаков. Закрылся. — Господи, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — молила, задыхаясь от тревоги и надвигающегося срыва. Никто не понимал, я чувствовала всем своим нутром, Тсу в опасности. То ли капли от дождя постоянно попадали на мое лицо, то ли так лились слезы, но поток воды не останавливался и мешал нормально следить за дорогой. — Ну… — больно ударившись плечом о забор, ограждающий нужный мне парк, колени не выдержали, и я упала на землю, судорожно хватая воздух и восстанавливая дыхание от бешено-быстрого бега. Сурья был рядом и своим криком подгонял меня. Как не Феникс, чувствует скорую смерть. Громкий оглушающий крик Сурьи, подействовал на меня не хуже ледяной воды, поэтому я поднялась, опираясь на посох, и запинаясь обо все что могла, каждый раз норовясь упасть, бежала в сторону где чувствовала огромное скопление пламени. — Успею, успею, успею… — в голос ревя, шептала без умолку, отталкиваясь чуть ли не от каждого дерева, ведь чувство тревоги дошло до апогея. В какой-то момент передо мной возникает Деймон Спейд, но я отшвыриваю его в сторону, пробираясь через заросли кустов. — НЕТ! — срывая голос кричу от ужаса возникшей картины, не осознавая сливаясь с Сурьей в едино, чтобы в следующий момент мои руки оказались по локоть в крови. Струна оборвалась, померкло всё, превращая всё вокруг в жуткий кусок льда. Я немощными руками, беспомощно, в немом крике трясла тело Савады, касаясь запачканными руками в его крови, лица. — Тсуна. Тсуна. Тсуна. Тсу… Тсу… Положила руку на сквозную рану в животе, откуда не переставала течь кровь, и выдавая все, что у меня есть, не контролируя поток пламени, отдавала всю силу, пытаясь залечить рану. Не знаю, то ли я делала, ведь паника захлестнула, я не понимала… Что-то кричала, ведь с каждым вдохом, чувствовала, что опора из-под моих ног ускользает, разрушая мой мир. Положив его голову на свою грудь, качалась взад и вперед от настигшего безумия. Так не должно… не должно было произойти… Убейте меня! Заберите меня вместо него! Убейте! УБЕЙТЕ МЕНЯ! — Хару-у… Все замерло. Передо мной только его глаза. Ещё наполненные жизнью. — Вс…е… В…се, — неконтролируемым голосом, дрожащими губами, прикоснулась к его щеке. — Все бу…дет хорошо… — одним движением руки, вытерла свисающие сопли, после прикасаясь к его волосам, стала успокаивать… Бред… — Не напрягайся… Только не напрягайся… Я… У меня все получится… А я кольцо заметила… — подняла руку с простым, изящным обручальным колечком, которое я заметила, когда очнулась. — Ты… это смотри… планируй уже свадьбу… Боже, — рвано вздохнула, замечая, как его руки леденеют. Зажмурила глаза, до крови закусывая губы, не позволяя заорать от угасающего моего пламени. Я отдавала всё, выжимая до последней капли. — Эй… — прохрипел Тсу, вколачивая в мое сердце кол. «Не говори. Не произноси. Не смей», — сильнее зажмурившись, мотала головой из стороны в сторону, продолжая покачиваться, едва не сворачиваясь в позу эмбриона. Он протянул руку к моему лицу. Я сразу же схватила её, и прижала к своей щеке. — Пойдем со мной. Что? Я замерла. Посмотрела неверяще в глаза Тсу и отпрянула, как ошпарившись. Отползала, не в силах подняться на ноги, в глубоком шоке наблюдая за нестыковками в окружающей среде. Внутри ужаснулась от простой истины. — Ты не Тсуна… Тсуна скорее, как и я, пожертвует своей жизнью спасая других, чем так скажет… СУКА! — взбесилась я, осознав кто передо мной, сумев невероятным образом вскочить на ноги, подбежать к нему и врезать кулаком по лицу, разбивая к херам нос. Теперь меня трепало от гнева. Я попала в иллюзию! — ТВАРЬ! ДРЯНЬ! УБЛЮДОК! ДЕЙМОН, ТЫ МРАЗЬ! Пять ударов по его лицу и меня откидывает силой в сторону. На мгновение ослепляют два пламени: неба и земли. Иллюзия давно развеялась, и теперь я наблюдала за охваченным в огне Деймоном Спейдом. Растерянность и непонимание происходящего охватило мой разум, а взгляд, как прикованный, смотрел на Деймона и я не могла оторваться. Шок. Ступор. Ошарашенность. Я совершенно не понимала происходящие. — Ну-фу-фу, что за выражение лица? — насмехающе, он смотрел на меня. Деймон все понимал. — Дурочка… Угораздило же тебя влюбиться в этого… мальчишку. Я вздрогнула, когда теплые руки осторожно легли на мои плечи. Закинула голову назад, натыкаясь на грустный карамельный взгляд настоящего Тсу. Все ещё больше запуталась. — Эй! — окликнул нас Деймон, и я вновь перевела на него взгляд, вздрагивая от того, что его ног уже не было. Исчезли. Тошнота подкатила к горлу, но я не отвернулась. Елена говорила об этом. Только соединив два пламени, Деймон упокоится с миром. — Вонгола. Убивай за неё. В обиду не давай. Черт… — он зажмурился, стиснув до скрипа зубы. — Ну-фу-фу, я мразь ещё та, но… кха… данное обещание Елене сдержу… По лицу вновь потекли слезы. Непонятно от чего. Совсем не осознавая происходящего, вцепившись одной рукой в Саваду, второй закрыла себе рот, читая последнее слово по губам Деймона, перед тем как он принял долгожданный покой. «Прости». Вокруг того места осталась лишь выгоревшая трава и пепел. Посторонние звуки доходили, как сквозь толщу воды до меня. Мой мозг просто не воспринимал слова. — Хорошо. Этого будет достаточно, Савада Тсунаеши. Надеюсь мы больше не увидимся. — Уверен. Что… Что происходит… Как… Что? Руки с новой силой затряслись, а голова разрывалась от боли. Дуновение ветра, и пепел развеивается, а я чувствую легкое трясение. Перед моими глазами появляется лицо Тсуны. Он присаживается напротив, беря мои руки в свои, пытаясь согреть. — Хару. Все закончилось. Не шевелясь и никак не реагируя, смотрю на него. Все закончилось? Это как? — Все хорошо, — он переплетает наши пальцы, и я начинаю чувствовать исходящее от его рук тепло. — Я все тебе объясню. — Объясни, — прохрипела я, сорванным голосом. — Деймон Спейд помог нам. Ради тебя и Елены, — Тсу достал из кармана обручальное кольцо, которое Деймон должен был когда-то подарить Елене. Я трепетно взяла его в свои руки, прижимая к самому сердцу. — Мы соврали. Твой план не был безнадежным, Хару, но Примо сказал правду. Если бы твое пламя исчезло, Шахматноголовый перестал бы тебя преследовать, но тогда ты могла умереть. Мы стали думать, перебирать варианты. Девятое поколение искало информацию в Италии, мы в Японии, твой учитель в Китае, и у нас получилось. Хару, у нас получилось! Фонг нашел информацию об одном человеке. Его зовут Талбот. Оказалось, он работает мастером в Вонголе. Никто не знает сколько ему лет и где он живет, но нам повезло, Девятый оказался знаком с ним, и сообщил нам где можно его найти. Это невероятный человек, да и человек ли вообще? Он то нам и помог с нахождением решения, заранее беря плату в виде знакомства с тобой. Прости, но нам требовалось, чтобы ты не знала обо всем этом. Нам пришлось врать тебе и нам нет прощения. Я молчала. Пыталась переварить слова Тсуны, но получалось слишком плохо. В груди была лишь пустота. — Хару, — он полностью сел на землю, и посадил меня к себе на колени. — Деймон стал ключом к твоему спасению. За столь длинную жизнь у него накопилось не мало сил. Когда ты говорила, что не твоя жизнь мешает равновесию мира, а твоя сила, ты была полностью права! Но вот как отделить её от тебя стало для нас проблемой. Тут-то Талбот-сан нашел решение. Простое решение. Человек может отдать всё свое пламя без остатка лишь в одном случае. Я затаила дыхание, начиная осознавать его слова. Перед глазами возникла картина, как я держу Тсуну на руках вливая в него всю свою силу. Как рвутся нити внутри от боли, но для меня нет ничего важнее его жизни. Только вот это был не Тсуна, а Деймон. — Когда видишь смерть близкого человека, то тело и сила устремляет все свои жизненные ресурсы на его спасение. Никто об это не знал. Таболт-сан сказал, что это является единственным исключением из правил, когда можно потерять свое пламя. Ты отдала все до единой капли пламени, Деймону. Сурья тоже. Я понимаю, это сложно понять, поэтому не торопись. Мы отдали нечто большее, восстанавливая равновесие, и Шахматноголовый принял это. Хару… Ты будешь жить! Он тебя больше не тронет! Не верила. Не понимала. Не осознавала. — Спектакль? — это было единственное слово, после которого я залепила пощечину Саваде. Перед глазами стали мелькать взгляды и разговоры близких, и чем больше я их вспоминала, тем сильнее понимала, что все это было лишь игрой! Все! Все они знали об этом! Знали и не говорили! И все ради того, чтобы я мои чувства были реалистичны? Чтобы я могла отдать все до капли липовому Тсуне? Решили поставить меня в такую ситуацию, ради вот этого? Я в глубочайшем неверии и шоке посмотрела в глаза Тсуны. Он не отворачивался, готовился к этому, знал на что идет. Готов был пожертвовать моим доверием и семьей ради того, чтобы спасти меня? Предал ли он меня? Да! Ненавижу ли я их? Да! — А предсказание? — прошептала я, прячась от всего мира, закрывая глаза. — Его не было, — со всей виной и честностью, но не боясь последствий ответил он. — Юни не видела твою смерть, но видела Шахматноголового. Не вини её. Это предложил Реборн. Мы все приняли это тяжелое решение и готовы понести наказание. Но прежде, чем ты скажешь финальное слово, я хочу сказать, твоя идея с разрушением проклятья аркобалено сработала. Все благодаря тебе, Хару. Теперь, они все свободны. Тсуна говорил от всей души ни в чем не лукавя. Видела, но боялась теперь поверить. Наплевать на проклятье, наплевать на их план, теперь уже не это не важно. — Мне пришлось усыпить тебя, чтобы подготовиться к встрече с Шахматноголовым. Ты могла бы разгадать все это раньше и навредить себе. — Шутишь? — ударила его по лицу. Савада упал на землю, но не пытался сопротивляться. — Семья — это в первую очередь доверие. Как после этого мне верить? КАК?! — со всей силой ударила его по животу. Не обращаю внимание на остальных, стоящих от нас в трех метрах, которые уткнулись взглядом в землю! Даже учитель Фонг! Я не понимала, как они все могли такое сделать?! КАК?! Мы могли вместе придумать выход из ситуации, но они решили все за меня! Ненавижу! Я вскочила на ноги и понеслась прочь от предателей! Выбежала из парка и бежала неизвестно куда, пока ноги вновь не дали о себе знать. В душе была разруха. Я не могла с этим смириться. Понимала, что все делалось не со зла, а с заботой, но я не могла принять этого. Не могла! В голове раздался голос Мукуро. «Он не желал причинить тебе боль. Никто из нас. Мы отдали все, чтобы принять это решение. Мы отдали свое доверие тебе, Хару. Это не обман». «Заткнись! Заткнись! Заткнись!». Выбегаю на дорогу, заткнув уши. Свист тормозов. Долгий сигнал. Все перед глазами закрутилось, и я задыхаюсь от страха. — Не отпущу. Не отпущу тебя, Хару! Бей меня, ненавидь, я все равно буду любить тебя! — он кричал надрываясь, судорожно сжимая меня в своих объятьях, и рыдая от боли в груди. — Считай эгоистом, но я буду тебя любить! Ты для меня все! Я не могла сопротивляться, повисла на Тсуне безвольной куклой, рыдая от боли предательства. Я тоже люблю… Больше, чем свою жизнь… Меня внесли в дом, словно хрупкую куклу, кой я являлась. Опустошенная. Потерянная. Выжатая. — Это все? — прошептала я, спрашивая о последнем, что волновало меня. — Да, — прошептал Тсу, внося меня в ванную и садя на бортик ванны. — Плачь. Он не просил, он направлял меня, подталкивая к нужным действиям, чтобы я не утонула в ненависти, чтобы осталась собой. И я последовала за его словами. Бранила его, била руками по груди, кричала насколько ненавидела их за то, что заставили меня испытать, угрожала… Но любила. Все это ради меня… Деймон… Чертов, Деймон… Это стало для меня уроком. Смирение. Его не каждый может принять. Смирение — это принятие событий, которые мы не можем изменить. Деймон не смог смириться со смертью Елены, как итог его захлестнула ненависть. Бермуда не смог смириться с обманом, его так же захлестнула ненависть. Мне не давали этого сделать, и чуть позже я была им за это благодарна. Меня садят в ванну, прямо в одежде, в теплую воду. По телу пробегается дрожь, и я осознаю насколько замерзла, насколько опустошена. Тсуна залезает следом, но для двух человек ванна оказывается слишком маленькой, поэтому он пересаживается за спину, садя меня на его ноги. Согревает, успокаивает, ласкает. Отвлекающие маневры действуют в положительную сторону. Знает, меня сейчас нельзя оставлять одну. Нельзя ни в коем случае бросать. Я полностью откидываюсь на него, закрывая глаза. Шебуршание воды, с меня стаскивают одежду, освобождая от этой тяжести. Футболка полетела первой, как и его. Дальше, его рука пробежалась по оголенному животу. — Хару, — прошептал Тсу мне на ухо. — Извини, но это необходимо. Его рука расстегнула пуговицу на моих штанах, проникая за эту грань. Я фактически не реагировала, находясь мыслями на том месте, где горел прямо на глазах Деймон Спейд. Он дал мне шанс жить. До сих пор не могла осознать происходящее. Я жива и это конец? Тсу ласкает меня снизу пальцами… Я застонала, медленно возвращаясь в реальность. — Наконец-то… — Что наконец-то? — спросила Тсу, слегка приподнимаясь, прося большего. — Наконец-то ты со мной, а не где-то далеко. Тсуна прав. Я здесь и сейчас. Я нуждаюсь в нем. Ещё не простила, но это будет потом, а пока… Разворачиваюсь к Тсу лицом и впиваюсь в его губы, терзая их, кусая, отыгрываясь за всю боль. Я трогаю его руками, он тяжело дышит подо мною, постанывает. Хватаю его за волосы, резко одергивая до боли назад, чтобы можно было укусить до крови его возле шеи. Мой. Он необходим мне сейчас. Только он и его прикосновения. Он должен стать моим якорем, не давая исчезнуть во тьме. Расстегиваю под водой его джинсы, он слегка приподнимается, помогая мне, при этом снимая одну из важных частей моего гардероба — лифчик. Я не богу больше ждать. Мне нужно убедиться, нужно успокоить себя, нужно слиться в одно, чтобы поверить в происходящее. В ванной очень неудобно, но я как-то снимаю с себя штаны вместе с трусами и выкидываю их на пол возле ванны. — Ты хоть понимаешь, что я испытала там? Ты хоть понимаешь на какой грани вы ходите? Ненавижу тебя за это. Тсу поддерживает меня руками, а я осторожно вожу его достоинство в себя, задыхаясь от боли пережитого и от настоящего. — Прости, — шепчет он, целуя каждый участок кожи, до которого только дотягивался. — Бей меня сколько хочешь, ругайся, ненавидь, я все равно буду любить тебя. — Эгоист… — Знаю. Вскрикиваю, прогибаясь в спине от сумасшедших движений внутри меня. Он реален. Он со мной. Живой. На миг останавливаю его, прижимаясь всем телом настолько сильно, что казалось не одна капля воды не пробежит между нами. — Это невыносимо страшно… Ты умирал у меня на руках… Я не знаю, не знаю смогу ли пережить такое ещё раз… — Прости. Прости, меня Хару. Я все это видел и не мог остановить процесс передачи пламени. Мне разрывало сердце от твоих слез. Он толкается вперед, заполняя меня до предела. — Но я рядом… Ум-м… С тобой… Живой и теплый. Воздуха не хватает, как и слов. Я чувствую его слишком хорошо, чтобы сомневаться в сказанных словах, но все же сказала: — Докажи. Верни мне то, что отобрал. Тсу доказал, как это умеет только он. Короткие, требовательные поцелуи, блуждающие руки, ласкающие в неожиданных для меня местах, выплескивающаяся из ванны вода от наших резких телодвижений. Все было так странно, так правильно, так реально. Тсу заполнял меня, как физически, так и разумом. Кроме него я ни о чем не могла думать. Мой якорь. Мое небо. Взорвались мы почти одновременно. Все закончилось. С нами осталась лишь уютная тишина и биение наших сердец. Мы медленно выплывали из круговорота страстей и боли, зализывая раны друг другу. И это помогало, лучше любого медицинского лекарства. — Я останусь с тобой. Не знаю зачем он это сказал… Скорее всего для моего самоуспокоения, но мне нужно было сейчас совсем другое. Отдых. Это стало последним, что я запомнила, погружаясь в двухдневный восстанавливающийся сон без сновидений.***
Время. Мы научены его терять, а как его использовать нет. Да что там время, мы жить то не умеем, пока сама жизнь не окунет нас с головой на самое дно и не заставит промыть глаза. Необъяснимый щелчок раздастся в голове, и видение мира перевернется на сто восемьдесят градусов, но мир останется прежним. Тоже небо, тоже солнце, те же люди, вот только воспринимаем мы их совершенно по разному. Небо неожиданно становится не серым, а пронзительно чисто-голубого цвета, солнцу на небе вдруг захочется улыбаться в ответ, а люди становятся теми, кого хочется похлопать дружески по плечу и сказать: «Бросай ты эту серую жизнь, пни свои страхи и проблемы под зад, и уезжай жить туда, где твоя душа будет чувствовать себя дома, а не в клетке. Но перед этим научись доверять себе и близким, и никогда не иди по жизни один. Одиночество губит нас по кошмарней, чем липовые страхи». И это будет правдой. Предательства в нашей жизни не всегда бывают намеренными. Доверие имеет свойство прогрессировать. Оно как дом. Чтобы дом был большим, нужно разрушить старый, и поставить новый и крепкий фундамент для нового дома, доверия. Это сложно понять, но как оказалось сложнее всего простить за разрушение старого дома. Это очень трудно и не всем удается. И я знаю причину неудач. Разрушивший ваше доверие, никогда не просит о прощении, но тогда можно точно сказать, он никогда не доверял вам. Сложно, как и жизнь. Для этого и существует смирение. Оно помогает не сойти с ума, расплетая клубок правды. Пахнет мятой и лавандой, и на лице расцветает улыбка. Мне не нужно открывать глаза, что увидеть море нежности и тепла этого утра, отражающегося в его глазах. — Мур-мур-мур, — издала я, прикусывая нижнюю губу, чтобы моя улыбка не достигла планки улыбки чеширского кота. Правда я сомневаюсь, что я удержалась. — И что мне ответить? — явно не став париться, спросил Тсуна, насмехаясь над моим игривым настроением. Бяка какой. — Ну блин… Хотя бы приласкай и почеши за ушком. — Боюсь, твои дяди этого не оценят. Подскочив на кровати, моментально схватила подушки, швыряя в наглые, хитрые моськи, лишних присутствующих в моей комнате. Жаль не попала. — Вы в курсе, что это бесцеремонно, нагло и некрасиво, без приглашения находиться в комнате девушки? — Хм, — хмыкнул Висконти, в пафосной позе подпирая своим телом дверь. — Только тут мы спокойно можем отдохнуть, — улыбнулся дядя, а я в ответ показала ему язык, прислушиваясь к шуму на первом этаже дома. Даже гадать не нужно, и так знаю кто решил нарушить спокойствие в моем доме. Оглянулась на полностью расслабленного Тсу, который был одет в свою домашнею одежду. Картина вызвала легкую улыбку. Он сдержал свое обещание. Оставался рядом. После произошедшего прошел месяц, полный раздумий и сомнений. Я успокоилась. Ребята рассказали все и без утайки. И я простила их. Вы наверное думаете, как я могла простить? Все очень просто. Они всё для меня. А ещё этому помог месяц полный нереальных откровений ребят и разговор с самым загадочным человеком, Таболт-саном. Мудрый человек, проживший слишком долго на этой Земле. Он окончательно открыл мне глаза на совершенный поступок моих друзей, которые на коленях молили его о помощи, даже сам Реборн. Молили меня о прощение они тоже на коленях, что на тот момент было для меня глупо, ведь я осознала — по другому поступить они не могли. Родственнички вышли из комнаты, оставляя меня наедине с Савадой. — Как мое пламя? Да… Мое солнце исчезло, но пламя, то самое малюсенькое пламя неба, соединяющее нас с Тсу, росло вместе со мной. В том сне, где я пыталась дотронуться до него, а Яро не дало это сделать, скрывался знак, который я позже поняла. Когда-нибудь солнце вновь возродиться во мне, а пока его слабое дитя жило внутри пламени неба. Этот бред я услышала от Таболт-сана. Он велел мне не задумываться над решениями судьбы и природы этой силы, все равно не поймем. Иногда нам и вправду не стоит знать слишком многое, поэтому и приходиться доверять судьбе. — Не твое, а наше. Забыл, что мы связаны? Причем сам же сотворил, не зная как, эту связь. — Но я правда не знаю… Да и ладно, мне же лучше. — Эгоист, — хмыкнула я. — Хару, — он ласково произнес мое имя. — С днем рождения! Нежный, долгий поцелуй, и я утягиваю его полностью на постель. — Ты мой самый лучший подарок, Тсу. — Поспорим? Продолжение следует…