Бессердечные истории

Естественно. Ему хотелось её. Какой бы нормальный мужчина устоял от вида красивой девушки сидящей напротив в одном нижнем белье. Слегка подвыпившей, манящей и гипнотической. Плавный изгиб бёдер, небольшая грудь, тонкие руки и копна светлых кудрей. Ангел воплоти — внутри чертёнок. Она прикусывает губу и манерно растягивает слова. — Соколов, я победила. Сучка, пользуется его положением. Испытывает на прочность, играет в кошки –мышки. — У тебя внутренний стоп-кран отсутствует напрочь, — парень бросает оставшиеся карты на журнальный столик и вздыхает. Так тупо проиграть девчонке. Такой мелкой проныре. Когда Катерина заявилась к нему домой с бутылкой вина и замечательным поводом «посидеть просто», он слегка опешил. Хотя нет, это слово не может описать весь спектр его эмоций в тот момент. Он охуел. Вот, именно так. Сонный и уставший, после тяжёлой смены, в одних пижамных штанах. А на пороге такой сюрпризик бля. Девушка как ни в чём ни бывало прошагала на кухню, попутно бросив что-то типа «Не знала, что ты любишь, взяла красное сухое». Оставив Соколова стоять у дверей. Растерянного и ошеломленного. А сейчас, после нескольких партий в «дурака», он сидел и «переваривал» тот факт, что в его квартире находится девушка, которая так часто ему снилась. Да ещё и в таком виде. К слову, играть на раздевание было идеей Соколова. А она, естественно, решила ему подыграть. Потому что была уверенна в своих задатках шулера. А зря. Она медленно пьёт из бокала вино и смеётся. Слегка затуманенным взглядом смотрит на Сергея и хихикает ещё больше. — Мадемуазель, вы походу в говно. — Соколов, а ты такой джентльмен. Катя становится на четвереньки и подползает к нему, словно кошка. В кружевном бюстье и трусиках она смотрится прекрасно. Желанно. Вся эта сцена смахивает на начало какой-то дешевой порнушки, но Катя быстро рушит эту картинку, кладя на плечи мужчины 2 игральных карты. — Ты в дураках, Соколов, — она плюхается на пушистый ковёр рядом с ним и заливисто смеётся. Ни капли стеснения — выпитый алкоголь даёт о себе знать. — Не в новинку для меня. Она перестает глупо улыбаться. Приподнимает голову и встречает его взгляд. Ну привет, крошка. В её глазах пляшут чертики. И Соколову становится абсолютно похуй, почему она пришла именно сегодня. Зализывать раны или успокаивать нервы. Ему достаточно того, что она рядом. Совсем близко. Катя Свиридова сидит у него на ковре, почти голая. Долбанное сумасшествие. — Я наверное пойду. Она сверлит взглядом мужчину, ждёт, что он начнёт её упрашивать, просить остаться. Но Сергей молчит. Жестом показывает в направлении двери и с ухмылкой произносит: — Был рад тебя повидать. Напускная фамильярность. Вылизанная до блеска нарочитость. Весь такой сдержанно-непринуждённый кавалер. Самому не тошно? Катя не понимает. Теряется в своих эмоциях и чувствах. Всё слишком сложно и муторно. Как будто она уже который месяц пытается разгадать мудрёное судоку, а это чёрт его подери — кроссворд. И вот опять. Девушка медленно поднимается и начинает собирать свои вещи. Джинсы и легкую кофточку, не надевая, комкает в руках. — Проводишь? И смотрит. Прожигает дыру в его груди. Медленно пуская яд в его кровь, отравляя каждую клеточку, каждое сплетение нервов. Отчего перекрывает кислород и кружится голова. Мысли роятся в голове. И если ещё немного, ещё пару секунд, он просто сорвётся с места, схватит её за руки и будет держать мёртвой хваткой. Посадит на цепь, запрёт в золотой клетке. Присвоит её как трофей. Он не отпустит. — У тебя амнезия? Дверь за спиной. Вот так, правильно. Болью учи эту девочку. Не понимает по-другому, не сдается. Ломай эту хрупкую куколку, показывай как ты любишь. Как искренен в своей ненависти и правдолюбии. Как же ты честолюбив, сука. Она по инерции разворачивается и делает шаг по направлению к двери. Её маленькие ступни, наверное, ледяные. Она сошла с тёплого ворсистого ковра на холодный пол и простояла тут по крайней мере больше 2 минут. Ты думаешь о такой чепухе, Соколов. Ты такой дурак. — Ты дурак, Соколов. — не поворачиваясь, чуть дрожащим голосом. А теперь, умирай. Он не помнит как рывком поднимается и пересекает разделяющую их, часть комнаты. Не помнит как больно дёргает её за предплечье, несомненно оставив следы. Не помнит как встречает её взгляд до краев переполненный непониманием и обидой. Он лишь, помнит, как находит её губы. И целует так, что сердце немеет от теплоты. А потом, она отвечает на поцелуй. Он давится своими чувствами. Упивается её смиренностью. Шагает на неё, прижимая к стене. Из легких вышибает воздух. Сука, какая же она нежная. Вся как будто сладкий пломбир, тает в руках, прогибает спину ему навстречу, подставляет шею под поцелуи. И он теряется в этих бежевых кружевах, выпирающих ключицах. Перехватывает 1 рукой тонкие запястья и поднимает над её головой. Сильнее прижимая к себе. Не давая отступить. Маленькая, сладкая. Необузданная. Он хочет выебать её нежно. Непозволительно нежно. Взять её ласково и трепетно, обцеловать каждый миллиметр тела, заставить стонать под ним. Заставить её задыхаться от удовольствия и чувственности. Она становится на носочки и углубляет поцелуй. Мокро и глубоко. С легким привкусом хмеля на губах. Она такая необъяснимо податливая. Такая страстная. Пьяная блять, Соколов. — Нет, Кать, — в губы, выдыхает. — Ты пьяна, малышка. На доли секунды она отрывается от него чтобы перевести дух, заглянуть в глаза. Чтобы промурлыкать едва слышно: — Пожалуйста, не отталкивай меня. Она просит и он сходит с ума. Летит прямиком в тартарары. Вдыхает раскалённый воздух и теряет все слова. Соколов, первый раз в жизни не может отказать. И когда она приоткрывает рот, чтобы ещё что-то сказать, он молча её целует. Забывая про затаённые обиды и горечи. Подавляя собственные принципы. Заставляет заткнуться свою гордость. Молчи, падла. Ему сейчас не до тебя. Угрызениями совести он будет мучаться утром. А сейчас есть только она. Девочка которая шепчет его имя. — Моя, слышишь, — и в ответ, она ещё плотнее прижимается. Тело к телу. Её запах въедается в его кожу. Ладошки скользят по широкой спине, царапая лопатки острыми ногтями. До одури хочется выцеловать её всю. Мужчина зарывается рукой в светлые волосы, тянет за пряди, отчего Катя вынуждена запрокинуть голову назад. И дышать прерывисто, хрипло. Так сексуально. Он покрывает поцелуями шею, медленно поднимаясь выше. Прикусывает кожу, а потом зализывает укусы. До мурашек интимно. И если она сейчас, в эту минуту его не остановит, всему этому хрупкому миру, придет конец. Соколов просто не выдержит, сорвётся. Трахнет её прямо здесь, не дойдя до кровати. — Сережа — шепотом, который сводит с ума. Бля, как хочу заткнуть ей рот. А вместо этого губами по щеке, вверх к виску. — Свиридова, молчи, — срывается на рык, — просто дай я тебя трахну и нас попустит. Спусковой крючок, пауза, кнопка выкл. на плеере. Вечная мерзлота вокруг и потеря равновесия. Это сравнимо с тем, как её маленькие ладошки с упором давят на грудную клетку, отталкивая его. Вырывая из тягучей патоки желания и страсти. Отторгая его. Раскрасневшиеся, возбужденные и потерянные они смотрят друг на друга. Он не знает, что произошло. Она слишком явно понимает. — Это просто трах, Соколов? Просто от нужды? — бля, в голосе проскальзывают эти опасные нотки. Он знает о них не понаслышке. — Блин, не усложняй. — И пытается вновь приблизиться к ней, словить её дыхание. — Стой на месте. — Обнимает себя одной рукой и отступает подальше от мужчины. Она что, блин, боится? — Это секс, Катя, — Сергей пытается не показать свою раздраженность. Голос ниже, движения мягче, — и минуту назад мне показалось, что ты была совсем не против. — Для меня это не просто секс, Соколов, ты не понимаешь? Триггер. Первые капли слёз стекают по щеке. Что ты натворил, дебил. — Ты пришла в этом, — указывает на бельё, — с этим, — на бутылку вина. — И ещё что-то будешь мне говорить о моей распущенности? Оправдания, жалкие попытки перевести все стрелки на неё. — Я пришла к тебе, потому что думала, ты единственный, кто может меня понять. Прости, что ошиблась. Она вытирает слёзы тыльной стороной ладони и выдыхает. А потом, даже не взглянув на него, разворачивается и уходит. Совершенно обнаженная. Душевно. Он не понимает что произошло. Слишком быстро, сумбурно. Неправильно. Смотрит ей в след. Думает о том, что вот сейчас, всего несколько минут назад, потерял что-то очень-очень важное. Хрупкое равновесие, что держало их на плаву и не давало с концами утонуть в этом дерьме. Обидно. Не ей и не ему. Этому весеннему вечеру обидно и тоскливо. Он роняет слёзы, что барабанят по козырьку подъезда, создавая приятный шум. А эти двое не прощаясь, исчезают. Растворяются в осадке горькой печали. Недосказанности и страха. На донышке бокала колышется тоска. А Соколов глушит прямо из бутылки гадкое сухое вино.