Бессердечные истории

— Братан, у тебя есть «Терафлю» или ещё какая-то хрень от температуры? Мужчина в белом халате вздыхает и начинает шуршать по коробкам под прилавком. Поочередно доставая какие-то порошки и баночки. — У нас есть «Аспирин», «Нош-па», «Цитрамон». О, вот «звездочку» недавно завезли, хорошая мазь, добротная. — весело проговаривает и достаёт круглую плоскую ёмкость. — «Терафлю» поставок не было уже давно, даже не знаю почему. Так что брать будете? Этот дятел просовывает свой «клюв» в окошко и лучезарно улыбается. Дешманская аптека. Даже дурацкого жаропонижающего нету. — Ничего блин. Гематоген давай. — С вас 12 рублей, — продолжает давить лыбу — кулёчек нужен? Ой бля, ещё б сумку клетчатую мне предложил. Тупица. Соколов протягивает смятые купюры и сохраняя последние остатки самообладания цедит: — Спасибо, обойдусь.

***

С самого утра день не задался. Он проспал, потому что вчера, допоздна заполнял бумажки которые никому нахрен не нужны. Долго ворочался и не мог уснуть. В голову лезли тупые мысли, а потом ещё и этот кошмар. Иногда ему снится как Катя приходит к нему домой, заплаканная и с кровоподтёком на скуле. А иногда в разорванной юбке и блузе. И блять, ему кажется, нет, он искренне верит, что в этот момент готов разорвать всех нахуй. Потому что какая-то тварь посмела поднять руку на неё. Сделать больно. Навредить. И когда он просыпается, её лицо перед глазами стоит ещё долго. Все это — ночной бред. Его страх. На работе ему резко стало херово. Реально паскудно и отвратительно. Вчерашний недосып или горло саднящее уже 3 день — он не знал причины. Может он стал слишком чувствительным? Размазня, блин. Сначала его чуть не вывернуло, когда в отделение привезли вонючего бомжа, которого вытащили из какого-то навоза. Пацаны ржали и говорили, что у Соколова начался токсикоз. Олени тупые. А потом резко кинуло в жар и начало лихорадить. Зам. начальства настоятельно отправляло его домой, даже на больничном настаивали. С чего такая щедрость? Или он реально в таком виде напоминает ходячего мертвеца? Еле досидев до обеда на рабочем месте, Сергей погнал в ближайшую аптеку. А там его уже ждал «Цирк — Шапито» со сварливыми бабками в очереди, которые скупили весь запас валерьянки и «Корвалола». Да в придачу непутевого консультанта, с улыбкой на пол ебала. От раздумий, что придется идти домой и подыхать от температуры в 4 стенах стало ещё хуже. Может зайти к девчонкам в салон? Позлить Ирку, увидеть Катю. От мысли о её вздёрнутом кверху носе и язвительным фразам сразу стало легче. Нихуёвый эффект плацебо, я вам скажу.

***

Этот китайский колокольчик при входе в салон всегда его жутко бесил. А с больной башкой и лихорадочным состоянием - просто вымораживал. — Соколов, без записи не принимаем, сколько можно говорить? Господи, такое чувство, что он слышал этот голос очень давно. Забыл какая она может быть холодная. Как ледышка. То, что доктор прописал в данной ситуации. — Катюш, ну что ты сразу с наездом. А как же культура общения? Здравствуйте дорогой, — акцентирует на слове, — любимый клиент. Девушка хмурит брови и смотрит в упор. — Если ты подстричься или голову помыть, то поздно. Мы сегодня раньше закрываемся. — Я к тебе просто так. На поболтать зашёл. Блин, у них так кондиционер маслает или это озноб? Он подходит ближе к стойке и кладёт локоть поверх каких-то потрепанных журналов. Опирается подбородком на ладонь и смотрит на девушку. Долго и пристально. Сегодня она сделала хвостик, но пару прядей успели выскользнуть из причёски и локонами висели у висков. Интересно, они ей не мешают? Хочется протянуть руку и заправить их за уши. Аккуратно мазнув пальцами по скуле, погладить по щеке. Её кожа мягкая и шелковистая. Так ему кажется. А глаза голубые. Его любимый цвет. — Соколов, ты сегодня какой-то странный? Не заболел случайно? Нотки обеспокоенности и переживания. Или ему просто послышалось? Катя морщит лоб и внимательнее вглядывается в лицо мужчины. Глаза блестят и губы сухие. Дышит часто. Точно заболел. — Ты температуру мерял? — протягивает руку и кладёт прохладную ладошку ему на лоб. Это до одури приятно. До мурашек по коже. — Легкая простуда, ничего серьезного. Бормочет и ниже склоняет голову, заглядывая ей в глаза. Она смотрит в ответ. И этот зрительный контакт, где его тёмный янтарь и её глубокая вода сливаются воедино. Слишком долгий. Интимный. Противозаконный. — Ты горячий, Серёж. — отводит взгляд и убирает руку. До головокружения, катастрофически мало. Ему нужно ещё. Ещё одна доза. — Спасибо за комплимент. — Ближе и тише, с больным придыханием. — Это не комплимент, дурья башка, у тебя температура высокая, ты в курсе? Как ты на ногах вообще стоишь…? Катя хмыкает и смотрит на круглые настенные часы. Катя думает. Он знает, как она это делает. Закусывает губу, слегка морщит лоб и постукивает пальцами по столу. Соколов перехватывает каждый жест и старается впечатать в память. Запомнить. Чёрт, она такая сексуальная. — Давай, я сейчас салон закрою и ко мне поднимемся. — Неуверенно косится на него чтобы проследить за реакцией. — Лекарство примешь. — Мне считать это жестом доброй воли? — даже будучи больным не теряет своих клоунских замашек. Её это бесит, да. — Ну не оставлять же тебя тут, — Катя показывает рукой в неопределенном направлении. - к тому же, я и так домой собиралась. Сергей только улыбается уголком губ и выходя из помещения, бросает через плечо: — Жду на улице.

***

Сидя на табуретке за кухонным столом и наблюдая, как она сыпет в чашку подозрительного вида порошок, он чувствовал странное удовлетворение. Всё было так правильно и верно в данный момент. Она, спокойная и собранная, вывернувшая всю аптечку на пол, в поисках градусника и быстродействующего жаропонижающего. Старенькая кухня с белыми занавесками и скатертью в подсолнухи. Кипящий чайник на плите. И даже он, уставший и больной, вписывался в общую гамму предметов и действующих лиц. Попутно читая инструкцию и мешая «снадобье», Катя поглядывала на мужчину. Он закатал рукава рубашки и расстегнул пару верхних пуговиц. Точно, ему же душно наверное. Кинулась открывать форточку и чуть не напоролась бедром на угол стола. Он заметил. Даже подскочил с места, напрочь забыв про градусник. Рванул к ней и так же внезапно замер, когда она резко повернулась и врезалась носом в широкую грудную клетку. А он по инерции, придержал за талию. На автомате действовал. Рефлекс, ничего больше. Старается не перестать, не забыть дышать. Потому что она рядом, в его руках. Хрупкая, как нежный цветок с тонким стеблем. Сожмешь лепестки в ладони и она растворится, пропадёт, исчезнет. А ты не хочешь этого, потому что боишься сделать больно. Но продолжаешь крепко сжимать и держать в тисках. Потому что ты такой. Грязно чист и паскудно-совершенен. Мнимо-добр и злостно-верен. Это убивает тебя изнутри, но антидота нет. Ты парадокс, парень. И она прижата к твоей груди. Дышит, размеренно и тихо. Это реальность? А в ответ, тёплые руки смыкаются за его спиной. В замок. Она взяла его не измором, и не атакой. Через парадную дверь вошла. Ей даже ключ искать не пришлось. Там заперто — кричу я. А она улыбается и заходит внутрь. И он теряет себя. Своё сердце. Медленно распадается на молекулы, частицы. И каждая пропитана её запахом. Её смыслом и светом. Он хочет поставить на паузу эту жизнь. Нажать стоп на видеокадрах, вырезать эту мизансцену, а потом пересматривать. Крутить плёнку снова и снова. — Выпей лекарство. — куда-то в ключицу выдыхает. — тебе же плохо. — проводит руками по спине, проверяя его на чувствительность. Испытывает его выдержку, которая держится на волоске. — Мне хорошо. — подбородком упирается в её макушку. Закрывает глаза. Электронный градусник пиликает, заставляя вздрогнуть их обоих. Она отстраняется и чуть отходит. Ему кажется, что теперь их разделяет километр. Вытаскивает градусник и протягивает ей. — У тебя 38.5. — У меня ты. На кухне кипит чайник. А Соколов смотрит в глаза девушке, к которой у него не просто «хочу», а «смертельно нуждаюсь». И ему кажется, что секундные стрелки замедляют свой ход. Что бы у неё была ещё секунда подумать. Что бы у него была ещё секунда любить.