Ситхоаналитик

      - Привет, Мол. - Призрак помахал ручкой, и ситх застыл на месте. Физические и моральные силы за одно мгновение покинули его. Как давно он не слышал этого дивного звонкого голоса, не смотрел в эти горящие изумрудные глаза. Его вина перед любимой неизмерима: то, что он сделал с ней, каким мучениям подверг, а затем сбежал, бросив умирать в дикой, безумно долгой агонии вместе с их ребенком… этому нет прощения и единственный способ искупления – смерть. Он примет ее со смирением, какой бы страшной она ни была, и тогда, наконец, все закончится.       Он заставил себя сделать еще несколько шагов и приблизился к жене.       Молода и прекрасна, как в тот день. На лице контуры так и неоконченных татуировок, которые он сам наносил ей. Он провел кончиками пальцев по «вилочке» на ее подбородке, опасаясь, что они пройдут насквозь, но ощутил живую теплую кожу.       - Ты все еще любишь меня? – брови девушки требовательно взлетели на лоб – так она при жизни смотрела на своих подданных.       - Да.       Искрометная боль, от которой он отвык за годы гниения в своей черной башне, до тошноты пронзила его. Он попятился, хватаясь за грудь, на которой пылала обожженная световым лезвием кожа, но устоял.       - Лицемер!       Она уже вешала световой меч, который он когда-то помог ей сконструировать, на пояс.       - Ты можешь заглянуть мне в душу, - прошептал Мол. Девушка грозно прищурилась, и он ощутил, как его внутренности наполняет загробный холод. – Теперь ты веришь?       Ее красивое лицо скривилось в гримасе ненависти, но было в этом выражении что-то еще: сомнение?       - Ты хочешь жить?       - Больше нет.       - То есть ты лишишь меня удовольствия запечатлеть твой жалкий вид, когда ты станешь просить пощады?       - Я не стану этого делать. Я признаю вину и отдаю себя в твои руки. Ты вольна делать все, что захочешь.       - И это все?! – мертвая супруга взъярилась, ее короткие темные локоны встали дыбом и начали извиваться, подобно змеям. – Это все, что ты можешь сказать, вместо того, чтобы попросить прощения?       - Я умолял тебя простить меня каждый день своей бесцельной жизни, и ты это знаешь. Но слова – ничто, они не воскресят тебя, а ты ясно давала понять, чего хочешь. Теперь я могу лишь извиниться, что понял это слишком поздно.       Голос Мола звучал холодно и отстраненно. Он не был способен на проявление нежных чувств, и в этом было его упущение. Но Далин видела его насквозь, и не было нужды нагружать речи эмоциями, поскольку она могла видеть и ощущать тот шторм, что терзает его изнутри.       - На колени!       Мол был готов исполнить любое ее желание, но только он склонился, чтобы пасть перед ней ниц, как вторая вспышка боли - на грани безумия – поразила его, заставив почти ослепнуть. Он едва сдержал крик.       Пазухи окатила новая волна саднящего запаха паленой плоти. Да, он стоял на коленях, поскольку ноги ниже них валялись рядом, дымя и воняя. Песок вгрызался в прижженные обрубки, доставляя еще большее мучение.       - Я была верна тебе, Мол, - девушка склонилась и сжала ситху челюсть. - А ты никогда мне не верил. И как ты можешь говорить о любви?       - У нас был свой путь. - Мол закашлялся от накатившей на него дурноты.       - Помнишь, как ты ждал его! – изящная ладошка Далин схватила массивную ладонь Мола и с силой прижала к животу. Он почти забыл о боли, на его лице расцвело изумление, когда под своей кожей и тканью ее одежд он ощутил движения маленьких конечностей. – Но ты хотел не сына – ты хотел ученика. Ты никогда никого не любил – все, что тебя интересовало – могущество. И посмотри на себя теперь!       - Нет, постой! – закричал он, когда она отстранилась. Он старался сильнее прижаться к ее животу, но мрак рассекла алая вспышка, и рука, которая секунду назад трогала животик, упала в песок обугленной культей. Боль уже не имела значения.       - Я любила тебя, Мол, хотя и понимала, что ты – самая большая ошибка моей жизни! Я дала тебе все: власть, богатство, подарила свое сердце и всю себя, а ты…       Она скукожилась в горькой гримасе, ее темные, почти черные губы затанцевали, и из глаз хлынули слезы.       Еще пара движений светового лезвия превратили Мола в безрукого и безногого калеку. Стеная от боли тело, бывшее когда-то самым могущественным существом в галактике, упало в песок.       - Как ты отплатил мне?       - Прости…       - Что ты сказал? – девушка налетела на изуродованный корпус своего мужа и встряхнула за грудки.       - Прости… меня.       - Так-то лучше, - она провела рукой по щеке ситха, ощущая на пальцах влагу. Впервые она увидела слезы в его глазах, и теперь, пожалуй, она сможет, если не простить его, то хотя бы изволит прекратить его страдания. В этом мире. – Я не прощаюсь, Мол.       Световой клинок прожег тело ситха насквозь, за мгновение испепелив оба его сердца.       Рваные контуры черных облаков исчезали во всепоглощающей тьме. Штиль сменился шквалистым ураганом, каждый порыв которого, словно отрывал и уносил прочь фрагменты его угасающего духа. Но, находясь на последнем издыхании, Мол не увидел сияния открывающейся перед ним вечности, не увидел Ее лица: была лишь лишенная звуков, запахов и ощущений ледяная бескрайняя тьма, в которой в уплату грехов его сущность будет скитаться до скончания времен.