***
Арнольд знал, что его дедушка – великий выдумщик, но в истории с родственными душами не сомневался. Став интересоваться этим, он узнал много дополнительных деталей от друзей, которым родители также рассказывали о соулмейтах. Например, что надпись видна только тому, на чьём запястье появляется, но после воссоединения с родственной душой, станет видна и этой самой второй половинке. Что под «особой духовной связью» понимаются самые разные вещи: это мог быть как поцелуй уже влюблённых друг в друга, так и возникшее в определённый момент взаимопонимание между теми, у кого нежные чувства друг к другу ещё и не думали зарождаться. Кстати, духовная связь, «проявляющая» на запястье заветное имя, может быть и односторонней. Если лишь один соулмейт духовно «приближается» к другому, то только этот другой и может увидеть на своём запястье, что ему предначертано судьбой. И скоро в жизни Арнольда появился некто, как нельзя лучше подходящий на роль «предначертанного судьбой». Вот только… – Ты можешь хоть несколько дней гипнотизировать взглядом своё запястье, имя Рут МакДугал там всё равно не появится, – уверенный голос Джеральда Джоханссена пытался вытащить Шотмена из глубоких грёз. Лучший друг изначально считал его чувства к шестикласснице абсолютно неперспективными. И со временем эта уверенность отнюдь не таяла. Но Арнольд не обижался на Джеральда за его старания спустить с небес на землю: был слишком занят, мечтая о Рут и свято веря, что его безграничная любовь к ней, конечно же, настоящая, судьбоносная любовь. Да, его запястья чисты, но, может, от того, что девочка пока и впрямь не знает о его существовании. Однако она знает, совершенно точно знает его имя, ведь он столько думает о ней, просто не может быть, чтобы она не видела ни разу на запястье его имени! Наверняка, гадает, кто он, Арнольд Шотмен. И, разумеется, она догадалась, что анонимная валентинка от него, пусть и не знает его в лицо. Но сегодня вечером в ресторане он обязательно это исправит.***
Как Арнольд и ожидал, этот День святого Валентина был лучшим в его жизни. Однако лучшим его сделало совсем не то, что ожидалось. Мальчик понял, что глубоко заблуждался в Рут, в своих чувствах к ней и в том, что ему предназначено судьбой. Но он ни на секунду не расстроился. Ибо взамен обрёл нечто более ценное и необыкновенное. Нет, не надо обвинять его в банальности и патетичности его мыслей! Это чистейшая правда: встреченная им сегодня девочка была необыкновенна. Он не знал, кто она, откуда взялась, зачем притворялась другим человеком. Арнольд просто знал, что она ему понравилась. Не так, как это было с Рут, не просто слепые грёзы. Шотмен смотрел в небо, с которого словно свалилась его прекрасная незнакомка для того, чтобы показать ему, насколько сильно эти грёзы не были любовью. Показала и испарилась. Но – нет, она была реальной, Арнольд убеждался в реальности произошедшего, сжимая в руках её красную туфлю. Пусть о златоволосой прелестнице ему тоже было мало известно, но рядом с ней он смог раскрыться, он будто нашёл родственную душу… О Боже! Родственная душа! Он немедленно закатал рукав на правой руке. Сердце в этот миг остановилось… а в следующий – больно кольнуло от разочарования. Ничего. Как же так? Ну почему он не вспомнил о надписи на запястье раньше? Она была у него этим вечером, горе-Ромео в этом не сомневался! У ресторана он мог и не спрашивать её, кто она, а просто взглянуть на запястье, они же тогда ещё были вместе и были полны впечатлений. А сейчас её эмоции, должно быть, успели улечься, и надпись на руке исчезла. Как же так? Но он не будет отчаиваться. Она сказала, что они, возможно, ещё встретятся. Так и будет. Иначе просто не может быть. И Арнольд был абсолютно прав. Если бы они додумались взглянуть на запястье раньше, он узнал бы, кто его загадочная, очаровательная незнакомка. А она поняла бы, что её чувства небезнадёжны и, возможно, смогла бы открыть их ему.***
«Хельга Патаки». Эта надпись чётко проступила на запястье правой руки Арнольда словно в ответ на предположение Джеральда, что желание юного альтруиста подслушал рождественский ангел. Этот самый рождественский ангел, не по-зимнему легко обутый, стоял под окнами любимого, чувствуя себя самым счастливым человеком во Вселенной. Пусть Арнольд и не был с ней, но она смогла осчастливить его, подарила рождественскую сказку. И этого хватало с лихвой, чтобы самой воспарить в небеса. Впрочем, эта эйфория была с Хельгой не всегда. О соулмейтах она тоже знала с совсем малых лет. Но не родители поведали ей сказочную историю о судьбе, девочка сама подслушала, как об этом щебетала с подружками старшая сестра Ольга. Они делились друг с другом, в какого парня влюблены, как этот парень накануне красноречиво глянул и что они АБСОЛЮТНО ТОЧНО соулмейты, хоть надписей пока и не видать. А маленькая Хельга в это время стояла, прижавшись к стене, слушала бешеное биение своего сердечка и думала только о мальчике, встреченном пару дней назад. Все эти пару дней Арнольд не выходил у неё из головы, мысли о нём словно были солнцем, осветившим родной мрачный дом. Патаки знала, что её солнце никак по-особенному на неё не смотрит, но больше, чем о чём бы то ни было ещё, мечтала, что однажды это произойдёт. У Ольги с её предметом воздыхания ничего не получилось, что несколько приободрило Хельгу. После были ещё Франк, Карл, Даг… Но и с ними не срасталось, надпись на запястье и не думала появляться. Не увидела знака судьбы на своём запястье и младшая Патаки, однако её сердце все эти годы принадлежало только Арнольду. И это ведь не могло ничего не значить, верно? Очень скоро она перестала просто вздыхать, глядя на возлюбленного. Из хрупкой, несчастной девочки она превратилась в задиру и маленького командира, что строил своих сверстников. Разумеется, это не способствовало тому, чтобы все её обожали, но угождать всем Хельга и не собиралась. Единственное, что её по-настоящему беспокоило, так это то, что её несносный характер проявляет себя и в общении с Арнольдом. О какой взаимности в таких обстоятельствах может идти речь? Но блондинка твёрдо решила, что не сдастся. Пусть сейчас Шотмен её не любит, но она сделает всё, чтобы когда-нибудь полюбил. К счастью, шансы сблизиться выпадали. К ещё большему счастью, Хельге удавалось хотя бы отчасти эти шансы реализовать. Например, она всё-таки смогла выбить для себя роль Джульетты, и знаменитый поцелуй шекспировских героев получился незабываемым. Причём не только для зрителей, не только для влюблённой Джульетты-Хельги, но и для Ромео-Арнольда. В тот момент грубая, задиристая одноклассница явно очень его удивила, ненадолго он даже потерял дар речи. Увы, скоро Патаки убедила его своим поведением, что она отнюдь не нежная и душевная, и всё вернулось на круги своя. А волею счастливого жребия***
Время продолжало свой бег, а отношения этих двоих никак не продвигались. Арнольда Хельга не только бесила, он видел в ней и хорошее, в сущности, понимал, что не так уж она плоха, однако смотреть на неё с любовью не собирался и продолжал тщетно добиваться самую лучшую девочку их класса – Лайлу Сойер. А Патаки продолжала страдать от ревности и безответной любви. Хотя периодически на её запястье появлялись слова, которые, безусловно, подняли бы её настроение до небес. «Арнольд Шотмен» было выведено витиеватым почерком, когда «ничего не помнящую» Хельгу он носил на спине и кормил с ложечки. Та же надпись украшала её запястье, когда она заснула, расстроенная, что целых два дня не увидит любимого, который поедет в гости к своему кузену Арни. Девочка и не догадывалась, что он уже отбыл туда, в мир странных двойников своих друзей и встретил там златоволосую Хильду, милую, романтичную, с таким нежным голосом. В неё нельзя было не влюбиться. Однако, проснувшись, обнаружил, что Хильды нет, а есть только Хельга, которая вечно указывает, ворчит и не даёт ему наслаждаться жизнью. Осознание, что Хельга в тысячу раз лучше, было неожиданным, но приятным. А ещё этот сон был намёком небес на то, что к вредной однокласснице с розовым бантом стоит присмотреться. Но Шотмен вновь сглупил, не поняв этого намёка. То, кстати, был не единственный сон с намёками. После тестирования легендарным оригами Ронды оба всю ночь видели картинки их будущей счастливой и не очень семейной жизни. Если бы они видели не сходившие всю ночь с их запястий имена, Хельга бы достигла апогея счастья. А почувствовал бы себя несчастным Арнольд? Нет. Его ночной кошмар дал неожиданный эффект: мальчик понял, что его будущая жизнь с Хельгой (если, конечно, всё же так случится) будет вовсе не настолько кошмарной. Один шаг в самому важному осознанию в его жизни уже был сделан. А в день отчаянной борьбы за квартал связанные судьбой двое оказались на крыше. Теперь уже Шотмену были даны все карты в руки. Но он снова не понял. Или не захотел понять. Побоялся. Странно всё это, не правда ли? Хельга столько раз смотрела на запястье, мечтая и надеясь увидеть имя Арнольда, – и ничего. А в стоящие моменты всё как-то забывала глянуть, за что потом себя корила. А он? Сколько пылких монологов она ему посвятила, сколько бумаги стихами о нём исписала, сколько ночей он ей снился? Как после всего этого он мог ни разу не заметить? Но, может, оно и правильно? Их соединила судьба, и ей же лучше знать, когда им следует открыться.***
– Этого не может быть... Арнольд смотрел на запястье правой руки и не верил своим глазам. Но нет, они его не обманывали: на запястье его собственным аккуратным почерком будто бы чёрными чернилами было выведено... – Хельга Патаки... Хельга Патаки... Мальчик с интересной формой головы на разные лады повторял это имя, однако смысл сказанного всё никак не менялся. Подумать только, Шотмен с четырёх лет, как узнал о соулмейтах, мечтал увидеть на запястье заветное имя, представлял, при каких обстоятельствах это случится, какая она будет, что он почувствует, как они откроются друг другу… А вот сейчас, когда произошло то, чего он так долго ждал, Арнольд совершенно не представлял, как к этому относиться. Он столько раз влюблялся, кратковременно или надолго, знал хорошо или почти не знал, какая она, предмет его воздыхания, но всякий раз не забывал представить её своей родственной душой. «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах» – так, кажется, говорится? Арнольду это определённо удалось. О Хельге как о спутнице жизни он и не думал, ибо эта мысль приводила в ужас. Ну, ладно, после того сна с женитьбой он признался Джеральду, что построить семью с главной злюкой и хулиганкой класса, возможно, не такая уж плохая идея. И он не пытался отказаться от тех своих выводов сейчас, однако делать предположения о далёком будущем и точно знать, что именно это тебя ожидает, – разные вещи. Почему Хельга? Может ли у них что-то получится? Что ему делать сейчас? Эти вопросы долго переваривались в голове формы репы, по сути, не создавая никаких новых мыслей и идей. Тупик. – Коротышка? – в комнату внука заглянул Филлип Шотмен. – Ты чего здесь заперся и носа не показываешь? Случилось чего? – Да так… – вздохнул Арнольд, вновь бросив взгляд на уже замозолившее глаза имя. Этот взгляд на правое запястье мигом дал дедушке Филу ключ к разгадке. – Неужели узнал наконец имя своей родственной души? – Узнал, – ровно сказал мальчик, уставившись теперь в сторону. – Оказывается, я давно с ней знаком, однако никак не ожидал, что это может быть она. – Ты имеешь в виду девочку с розовым бантом? Хельгу? – Как ты догадался? – Арнольд мигом повернулся к дедушке, его глаза удивлённо расширились. – Помнишь, я рассказывал тебе про девочку, которая доставала меня в твоём возрасте? – вроде бы ни к селу ни к городу спросил мистер Шотмен. – Герти? – быстренько покопавшись в памяти, уточнил юный блондин. – Помню. Ты мне, кстати, так и недорассказал, чем та история закончилась. – Что ж, похоже, пришло время это сделать, – дедушка Фил присел на край кровати внука. – Мои взаимоотношения с Герти были не лучше, чем твои с Хельгой. Поэтому сейчас ты можешь прекрасно понять, как почувствовал себя я, увидав однажды на запястье имя этой ненавистной девчонки. – Её имя? – Арнольд буквально опешил. Такого поворота в сюжете он точно не ожидал. – Но как же бабушка… Бабушка?! Это внезапное озарение было похоже на удар сковородой по затылку. Ему и в голову не приходило… А ведь должно было прийти. «Герти» – лишь сокращение от «Гертруда». Его эксцентричная бабушка вполне могла выкидывать в детстве то, о чём рассказывал дедушка. А препираются шутливо, подкалывают друг друга мистер и миссис Шотмен и сейчас. Филлип, наблюдая за, несомненно, красочной гаммой чувств, что отразились в это время на лице внука, не смог сдержать смешка. – Да, Коротышка, судьба не ошиблась: я женился на своей несносной, вредной Герти, у нас родился чудесный сын, потом внук!.. И мы счастливы до сих пор, пусть иногда и хотим друг друга прибить. Уверен, что бы тебе ни казалось сейчас, однажды и ты будешь счастлив. Дедушка ушёл, оставив Арнольда в раздумьях. Не было смысла отрицать: эта история его впечатлила. Мальчик стал смотреть на своё будущее увереннее и оптимистичнее, а ещё в нём пробудилась жажда действий. Но что ему делать? Отчего-то Арнольд всегда был убеждён, что у него с его родственной душой всё получится так же легко и быстро, как у его родителей: Майлз и Стелла встретились, увидели имена друг друга на запястьях – и с тех пор были счастливой парой. У их сына всё вышло не так. Но чему удивляться: когда это с Хельгой Джи Патаки всё было так? Когда это она не представляла собой калейдоскоп ярких впечатлений, пусть и не всегда приятных? Когда это её можно было приравнять к другим девочкам? Никогда. Что говорило в её пользу и в то же время осложняло ситуацию. Как с ней теперь общаться? Едва ли Хельга горит желанием быть его соулмейтом. Как она воспримет это, когда узнает? Захочет ли раскрыть ему душу? А если нет, то как убедить её это сделать? Надо внимательно за ней понаблюдать. Для начала.***
Арнольд шёл по улице, совсем не глядя, куда бредёт. Он был весь в своих мыслях. Уже два дня прошло, как он начал своё наблюдение за Патаки, стараясь подметить и понять в ней каждую деталь. И, надо сказать, этих деталей хватало. Оказывается, Хельга любила читать. Не все книги, конечно, но для неё явно существовали книги-фавориты, которые она могла зачитывать до дыр. Впрочем, это не было великим открытием. Арнольд всегда знал, что она умна. Куда более удивительно было увидеть, как юная задира то на уроке, то в автобусе, то усевшись на крыльце своего дома извлекала невесть откуда розовую книжечку и начинала необыкновенно воодушевлённо там строчить. А выражение лица у неё при этом какое! Мечтательное, блаженное, умиротворённое. Видеть её такой Шотмену доводилось крайне редко, поэтому желание заглянуть в её книжечку и узнать, что же такое она писала, едва не свело с ума. Кроме того, у Хельги обнаружилась привычка периодически исчезать из поля зрения. Только ведь была в компании со всеми – и вдруг нет её. Возвращалась она так же внезапно, как исчезала. Куда исчезала? Зачем? Ещё одна загадка, которую хотелось разгадать. Хельга обожала хот-доги. Ела их жадно и совершенно бескультурно. Но это не просто не вызывало отвращения, неожиданно Арнольд, глядя на её перемазанную горчицей моську, открыл для себя невероятную вещь: ему хотелось взять салфетку и аккуратно убрать горчицу с лица соулмейта. Останавливала лишь мысль, что после такой неслыханной дерзости блондинка, скорее всего, его убьёт. И Хельга словно чувствовала, что одноклассник постоянно на неё смотрит. Они слишком часто стали сталкиваться взглядами. И девочка при этом неизменно вся вспыхивала от возмущения, выпускала иголки. Шотмен тяжело вздохнул. И как ему подобраться к такой поближе? Бах! Арнольд сидел на земле, как и та, в кого он врезался на повороте. Сердце непривычно подпрыгнуло в груди: Хельга. Миг она растерянно пялилась на него и выглядела при этом жутко милой. Но счастье было недолгим: нахмурив бровь, девочка начала свою обычную тираду. – Репоголовый! Ты что, ослеп? Так очки прикупи или линзы! А лучше и то, и другое! Хватит в меня врезаться! Она вскочила с земли, оттолкнув протянутую руку, и гордо прошествовала мимо. Арнольда вновь посетило желание вздохнуть. Всё как всегда. Ой, а чего это она шмыгнула за дом? Неужели опять её загадочное исчезновение? Пожалуй, пришло время узнать, в чём они заключаются. Кося под первоклассных шпионов из американских фильмов, Репоголовый прокрался за одноклассницей, давшей ему это прозвище. И скоро понял, почему она предпочла уединиться. Нет, это сказано неверно, ибо увиденное и услышанное напрочь отбило у него способность что-либо понимать. Хельга сжимала в руках знакомый медальон в форме сердца с его (!) фотографией. Но это было ничто по сравнению с тем, какие слова слетели с её губ в следующую секунду. – Ах, Арнольд! Мой репоголовый возлюбленный! Если бы ты только знал, как нужен мне, как я хочу хоть раз поговорить с тобой нормально, сказать тебе, что на самом деле чувствую. Однако я не вижу взаимности с твоей стороны, потому боюсь открыться сама и показываю лишь дурную сторону. О, Арнольд! Моё вечное страдание и вдохновение! Иногда я надеюсь, что ты увидишь на своём запястье моё имя, всё поймёшь и сам сделаешь шаг навстречу! Но этого не происходит. Почему? Неужели ты не чувствуешь моей любви, моего восхищения, потому что мы действительно не родственные души? И как же мне тогда быть? Я не могу завоевать твоё сердце и не могу привязать тебя к себе судьбой. Но и жить без тебя я тоже не могу!.. В течение всего этого душераздирающего монолога Арнольд стоял не шелохнувшись, ни жив ни мёртв. Она всё это говорила о нём? Неужели она его любила? Так сильно любила и просто боялась показать свои чувства? Невероятно! Но, постойте, так и есть. То признание на крыше, выходит, было совсем не сгоряча, а чистая правда? Шотмен ударил себя ладонью по лбу. Звание «Идиот столетия» по праву принадлежало ему. Но он может всё исправить! И сделает это прямо сейчас. Арнольд решительно приблизился к своему соулмейту со спины, мысленно подбирая подходящие слова. Однако сказать ничего не успел: не оборачиваясь, девочка больно впечатала ему кулаком прямо по лбу. Почувствовав привычное присутствие лишних ушей во время её разговора с фото возлюбленного в медальоне, Хельга уже доведённым до автоматизма движением зафитилила надоедливому Брейни. Она сама не знала, зачем после к нему повернулась. И, обернувшись, обнаружила схватившегося за голову и осевшего на землю совсем не Брейни, а… – Арнольд? О Боже, тебе очень больно? Ты что тут забыл, Репоголовый?***
– Какого чёрта ты подкрался ко мне, желтоволосая креветка? Ты что, следишь за мной? – недружелюбно осведомилась Хельга после того, как привела Шотмена к себе домой и вручила для постарадавшего лба лёд. Её тон был всё таким же грубым и недовольным, каким она обычно с ним разговаривала. Лицо выражало те же чувства. Но Арнольд больше не позволил обмануть себя: он – полнейший дурак или она – хорошая актриса, но лишь сейчас за её маской злости и холодности мальчик увидел другие чувства – настоящие. Она беспокоилась о нём! Осознание этого простого факта переполняло Арнольда таким счастьем, что он почти забыл про боль и был готов пуститься в пляс. Кажется, Хельга чувствовала, что отныне для него её маска прозрачна, и ужасно паниковала. У неё едва сердце не остановилось, когда она поняла, что причинила боль обожаемому Репоголовому. Да, она гневно на него зыркала, обзывала и именно его вслух обвиняла в произошедшем. Но мысленно билась головой об стенку сама. Это она виновата! Как она вообще могла перепутать своего принца с очкастым придурком? Шотмен смотрел на неё, ведущую неравный бой с самой собой, и слегка улыбнулся. «Может, тебе подходит девочка, о которой ты и не подозреваешь. Подчас прекрасное прячется за самой простой оболочкой». Как же это про Хельгу! Тот, кто сказал ему это, был абсолютно прав. Стоп. А кто ему это сказал? Сесиль. Вернее, девочка, притворявшаяся Сесиль, с которой он провёл незабываемый День святого Валентина. Он ведь так и не узнал, кто она. Но был тогда уверен, что они созданы судьбой друг для друга. Ох! А что если это была… Конечно, это была Хельга! Её волосы, её розовый бантик, её глаза… Как он раньше всего этого не замечал? – Эй, Репоголовый, что это у тебя с лицом? – его улыбка, озарённое и воодушевлённое выражение лица, похоже, вызвали в Патаки серьёзное беспокойство. – Да прекрати ты лыбиться, меня же сейчас стошнит! – А я думаю, тебе нравится моя улыбка, – так многое понявший Арнольд неожиданно обнаружил в себе недюжинные смелость и даже дерзость. К которым его соулмейт явно не была готова. – Что-о-о? – Хельга, я ведь слышал всё, что ты говорила медальону. И много интересного вспомнил. Ты извини меня, что я так долго не замечал, что ты меня любишь… – Люблю? Тебя? – ошеломлённо переспросила блондинка, но тут же совладала с собой, ощетинившись. – Ага, так же сильно, как прищемить пальцы дверью! Понял? – Понял, – как-то уж совсем по-идиотски улыбаясь, заверил Арнольд и сделал ещё одну совершенно непостижимую для Патаки вещь: взял её за руку. Хельге показалось, что её до одури приятно шандарахнуло током, и она моментально лишилась способности мыслить и двигаться. Но, как оно всегда бывало, через пару секунд влюблённая барышня вспомнила, что сладкие ощущения от его прикосновений – это страшная тайна. – Эй! Я разрешала ко мне прикасаться? Но её рука оставалась в его руке, и отвести взгляд она не могла. Как не могла больше убедить возлюбленного в искренности своего негодования. – Тебе больше не надо притворяться, Хельга. И мне тоже. Посмотри на своё запястье. Родственная душа, контуженная его словами, ласковым взглядом и внезапным осознанием, опустила глаза на своё правое запястье. Чтобы увидеть там долгожданную надпись, которая отныне и навсегда сделала Хельгу Патаки самой счастливой на свете.