Судьбе виднее

       Сны – уникальнейший процесс, протекающий в определённое время в сознании человека. Бывают сны – впечатления дня, сны, которые напоминают нам о событиях прошлого, подсказывая, как нужно было поступить, иногда могут и предупредить о важных моментах будущего. Но есть у снов ещё одна особенность.        В ночь на день рождения сны не снятся. Исключение представляет собой одна-единственная ночь, которую многие с нетерпением ждут. Потому что именно тогда во сне приходит родственная душа.        В ночь на какой конкретно день рождения будет дан ключ к разгадке (а может, и сразу раскроется тайна) судьбы, было неизвестно, у каждого это случалось в своё время. Арнольд Шотмен также понятия не имел, когда ему повезёт, но в ночь на свой двенадцатый день рождения ложился спать с надеждой на приятный судьбоносный сон. А вдруг он всё-таки встретится во сне с Лайлой?        Как назло, уснуть не выходило долго. Час прошёл, два… да что же это такое? Зачем его мучить? Может, он сейчас должен видеть сон, а ему мешают, не пускают в мир грёз, чтобы он так и не узнал свою родственную душу. Нет-нет, не надо сочинять, так не может быть. Раз заснуть не может, значит, и в этот раз ему ничего не светит. Что ж, тогда он просто помечтает.        Фантазия заработала на полную катушку, увлёкшись, мальчик сам не заметил, как провалился в сон. И этот сон, вопреки его выводу, был со сновидением.        Он видел тёмные улицы родного Хиллвуда, он кружил по ним с фонариком, разглядывая то, что его окружало. Всё было знакомым, привычным, но сердце радостно билось, на душе было легко, не было беспокойства и страха перед темнотой вечера, напротив, он завораживал, манил, обещал приключения.       Вот только что-то никого не было видно вокруг. Хотя… кажется, по одному из карнизов шмыгнула кошка. А с балкона на верхнем этаже только что исчез человек с простынёй. Вроде бы, ему доводилось иногда видеть на том балконе старушку, встряхивающую бельё. Где-то вдалеке шумели машины.        Относительные тишина и спокойствие. Но внезапно их разорвал звук голоса.        – Арнольд!        Шотмен подпрыгнул. И не только от неожиданности. Этот громкий голос, окликнувший его, принадлежал девочке и выделялся среди других звуков. Дело тут было не в громкости, а в том, что этот голос был ярче, отчётливее, живее. И вызывал острые ощущения. Тут нечего было раздумывать: Арнольд знал, что должен найти и увидеть эту девочку.       Однако, как ни всматривался туда, откуда донёсся голос, сколько ни светил фонариком, даже подошёл поближе, Арнольд так и не смог никого увидеть. Но он же абсолютно точно слышал этот голос! И не мог этот звук возникнуть из ниоткуда!       – Эй, Арнольд!        Снова её голос! Но уже совсем с другой стороны. Как такое возможно? Не могла же она незаметно и так быстро переместиться на такое расстояние.        Увы, это был не последний непонятный пункт. Зовущая его девочка вновь успешно пряталась, не даваясь взгляду того, кого выбрала для неё судьба.        – Арнольд!!!        На сей раз её властный, даже немного грубый голос раздался откуда-то сверху. Резко вскинув голову, мальчик таки засёк маленький тёмный силуэт, стремительно отпрыгнувший из поля видимости, укрывшись где-то на крыше. Почему она упорно играет в прятки? Почему не хочет встретиться и по-человечески пообщаться с родственной душой? Может, она боится, стесняется? Нет, эта теория начисто опровергается требовательностью, от которой девичий голос просто звенел.        – Где ты? – худо-бедно словив её зрительно, Арнольд наконец решился позвать. – Как тебя зовут? Почему ты от меня прячешься?        Ответом ему послужила тишина. Она что, прикалывается над ним, играется, вредничает? Нет, он обязательно её найдёт.        Шотмен обвёл внимательным взглядом большой двор, навострил уши. Ага! В углу за мусорными баками определённо кто-то есть. Посветим фонариком… А нет, это, кажется, Гарольд. Странно, Арнольд не жаловался на зрение, и фонарик хорошо развеивал темноту вечера. Тем не менее мальчик не мог точно сказать, что видит именно Гарольда, не мог разглядеть его. Но, похоже, что он… Ладно, не суть. Очевидно, что это не тот человек, которого так надо увидеть.        А тем временем к Арнольду подошёл кто-то ещё и протянул руку. Джеральд? Шотмен пожал ему руку так, как только они с лучшим другом это делали. Точнее, попытался это сделать. Он не был уверен, что почувствовал рукопожатие. Это прикосновение было каким-то… призрачным? Не исключено, что мальчик с интересной формой головы его себе придумал, зная, что должен был ощутить, и совершенно не представляя, почему было как-то иначе.        С разных сторон подходили другие друзья, которых Арнольд воспринимал так же, как предыдущих: он видел их смутно и, скорее, догадывался, кто они и что ему говорят, чем действительно слышал, чувствовал и понимал.        – АРНОЛЬД!        Её голос буквально жахнул ему по затылку, подобно пушечному выстрелу. И на мгновение мир вокруг стал чётче. Но и на этот раз, обернувшись, мальчик не мог сказать, откуда в него пришёлся «удар». Однако мог с уверенностью сказать, что его соулмейт очень недовольна. Но чем? Тем, что он отвлёкся на друзей и перестал уделять ей внимание? Он бы с удовольствием уделил, но ведь это же она продолжала его дразнить, не желая вступать в контакт.        Вдруг Шотмен почувствовал горячее дыхание у своего уха, а после всё тот же голос, но уже негромкий:        – Твои глаза – два дивных озерца,        Я в них могла б плескать без конца…        Это уже было похоже на электрический заряд. Стихотворение! Стихотворение из той самой розовой книжечки неизвестного автора, что в один прекрасный день попала к нему в руки, до сих пор хранилась и периодически перечитывалась. Он ведь так и не узнал, кто придумал эти стихи. Неужели этим тайным поэтом являлась его родственная душа? Должно быть, так, хотя её смягчившийся, ставший более благоговейным и пылким, но всё равно грубоватый голос не слишком подходил под её даже очень нежные стихи о нём. Выходит, она прекрасный цветок под жёстким панцирем? Интересно…        Несмотря на то, что она уже перестала читать ему на ухо стихи, он какое-то время стоял, углубившись в свои мысли и ощущения и имел, наверное, донельзя глупый вид. Смеётся ли она над ним сейчас?        – Эй, Ар-ар-ар-но-о-ольд! – она и правда смеялась, сквозь смех крикнув его имя и снова находясь где-то далеко. И у неё, пожалуй, были причины покатываться со смеху. Коль она читала стихи над самым его ухом, значит, стояла совсем рядом, а он так глупо упустил шанс её увидеть!        – Смотрите! – заголосил вдруг кто-то из стоявших рядом друзей. Надо же, Шотмен уже почти забыл о них. А вот они не забыли и тоже заметили присутствие судьбы Арнольда и её вредность. И решили помочь другу. – Этот голос донёсся оттуда! За ней, ребята!        И они весёлой гурьбой ломанулись по улицам вечернего Хиллвуда. Несколько пар глаз, все зорко наблюдали, обшаривали взглядами и светом фонарика каждый уголок, но тщетно. Соулмейт Арнольда грозным голосом маленького командира выкрикивала «Эй, Арнольд!» всякий раз из нового укрытия, самого неожиданного. И, разумеется, успевала ускользнуть в тень, даже её тень успевала ускользнуть в тень.        Их чуть не сбил автобус, что пронёсся по дороге на полной скорости, и из автобуса этого на пару мгновений высунулась голова всё той же начавшей раздражать, но по-прежнему интриговавшей девчонки. Они и бегали за ней, как бегали компанией, угодив в очередное приключение. Приключение, интерес, друзья, родной город. Всё это было привычным, но туманным, смутным. Это больше походило на вихрь красок и звуков вокруг, сконцентрироваться не получалось так же, как это не находило острого отклика в сердце.        – АРНОЛЬД!!!        Кроме этого. Голос его вредного соулмейта долго ещё звенел в ушах, отдавался эхом. Создавалось впечатление, что эта странная девчонка всюду. Всюду, куда ни повернись, однако Шотмену её всё равно не увидеть. Не найти. Как такое возможно? Да и как же так вообще?        Кроме того, от звука голоса родственной души у Арнольда начинало бешено стучать сердце. Потому что только этот звук давал явственные, живые ощущения, которые невозможно было не заметить и проигнорировать. Этот голос будто пробуждал, ненадолго встряхивал окружающую действительность… Нет, наоборот: словно вода замирала, позволяя увидеть отчётливые очертания мира. И отчего-то мальчик не сомневался, что обладательницу громкого, властного голоса он увидел бы чётко.        Они с парнями шли вперёд по улице, выстроившись в ряд, когда внезапно послышались девчачьи голоса и смешки и другой ряд двинулся им навстречу. Этот ряд состоял из девочек. Одна из них вновь требовательно обратилась к Арнольду. У того замерло сердце. Группа девчонок шла по неосвещённой части улицы, но скоро они достигнут участка, ярко освещённого уличным фонарём. Ещё чуть-чуть – и он всё-таки увидит свою судьбу!..        Сначала Арнольд даже не понял, что это за мерзкий звук бьёт его по барабанным перепонкам. У его соулмейта по сравнению с этим звуком просто ангельский голос! Лишь спустя несколько мучительно долгих секунд он осознал, что это будильник призывает его проснуться и собираться в школу.       – Не-е-ет, – с досадой простонал Шотмен. Ну почему, почему ему надо было проснуться именно в этот момент? Почему он завёл будильник на это время? Ничего бы не потерял, если бы встал на пять минут попозже, зато знал бы, кто предназначен ему судьбой! А что теперь? В ночь на следующий день рождения она ему уже не приснится. Она никогда ему больше не приснится, ведь судьбоносные сны показываются человеку единожды. Как же ему быть? Остаётся только надеяться на эту девочку-невидимку, на то, что ей повезёт больше: она увидит его в своём судьбоносном сне – и сделает шаг навстречу.        Арнольд не мог припомнить, когда он в последний раз был так удручён. Не подняли настроение и поздравления с днём рождения от домочадцев.        – Что с тобой, Коротышка? Расстроился из-за того, что и на этот день рождения сон не приснился? – участливо поинтересовался дедушка Фил.        Распространяться о своей ужасной неудаче не хотелось, поэтому мальчик с готовностью ухватился за предположение дедушки.        – Да ну, брось переживать. Не приснилась сегодня, успеет присниться потом. Главное, что приснится. А может, и к лучшему, что не приснилась: вдруг она настоящий кошмар и судьба бережёт тебя пока от потрясений?..        Джеральд, когда они вместе отправились в школу, тоже быстро заметил печаль друга (не исчезнувшую и после шутливой поддержки дедушки) и не удовлетворился отмазками и парой слов. И Арнольд таки рассказал лучшему другу всю грустную правду. Стало легче. Не только потому что выговорился, а потому что Джоханссен неожиданно помог ему посмотреть на ситуацию иначе, подкинул идей, благодаря которым она уже не казалась такой уж ужасной.        В самом деле, пусть Арнольд не видел, зато часто и хорошо слышал её голос. И запомнил. Ему нужно было найти девочку с этим голосом!        Вскоре мальчик с сожалением был вынужден признать, что судьба его сводит не с Лайлой: тонкий, мягкий голосок Мисс Совершенство был совсем не похож на голос из сна, да и не говорила Лайла никогда с такой интонацией. Голос родственной души был не то чтобы неприятный, но резковатый, безапелляционный, командный. Девочка эта, скорее всего, не ангел. Вряд ли отношения с ней будут радужными и гладкими. Этот вывод напрашивался ещё и из чувства дежавю, которое вызывал этот голос и которое возникало где-то за гранью осознанного. Вообще звучащий в голове как на повторе голос казался знакомым. Но чьим?        По пути в школу, как и во сне, вокруг Арнольда собирались друзья, его поздравляли с днём рождения, желали ему всякой всячины от адекватного до полного бреда, но нынче его всё это не особо интересовало. Шотмен приглядывался к девочкам из школы, в особенности к одноклассницам. Ронда? Нет. Надин? Тоже нет. И Шина нет. Всё не те голоса…        – Арнольд! Эй, Арнольд!        Тот. Тот самый голос из сна внезапно настиг его в реальности, едва он переступил порог класса. Он не мог ошибиться, в этот миг он вспомнил голос…        – Репоголовый! Ты заснул, что ли?        …который если скажет, что ты лепишь буйвола, ты будешь его лепить, даже если тебе больше хочется что-то нарисовать*.        Арнольд поднял голову и наконец встретился взглядом со своей судьбой, вальяжно восседающей на парте. Ему и не нужно было её рассматривать, он и так прекрасно знал, как она выглядит. И сколь бы невероятным это ни казалось, всё сходилось.        – С днём рождения, Репоголовый.        Абсолютно всё сходилось. Привыкшая командовать, с грозным взглядом и тоном, не терпящим возражений. Любившая вредничать и прикалываться над ним. Не умевшая быть милой и открытой, всегда старавшаяся спрятаться – скрыть свои хорошие поступки или представить их как большое одолжение с её стороны. Цветок под жёстким панцирем… И даже её пулемётный обстрел его затылка!        Ершистая, грубая, иногда даже немножко жестокая. Совершенно невыносимая. Но сон был абсолютно прав: без Хельги Патаки из его жизни пропала бы значительная часть красок и впечатлений… Что ж, может, судьба уготовила ему не такую уж плохую участь.        Арнольд нерешительно улыбнулся своей на миг зардевшейся родственной душе.