The Greatest Mistake

Очнулся я на твёрдой кушетке в незнакомом месте. Комната напоминала, скорее, раздевалку, чем спальню. Вдоль стен тянулись ряды шкафов и длинные скамейки. Скорее всего, я до сих пор находился в бывшем Оуквудском колледже. Поморщившись, я попытался сесть, но голову вновь пронзила острая боль. — Ваше величество, не стоит делать резких движений, — спокойно произнёс доктор, в речи которого чувствовался лёгкий акцент. По крайней мере, я думал, что это доктор, а не учёный. — Что вы помните последнее? — спросил он, светя мне в глаза фонариком. — Лабораторию в Ханствилле, — хрипло ответил я. — Что произошло? Нападение? — Скорее падение, — хмыкнул доктор, всунув мне в рот градусник. — Вы потеряли сознание, и по словам очевидцев - кровь носом шла. — Про кровь я помнил, но чтобы потерять сознание… Я ведь не барышня какая-то. — Мне сообщили, что вчера вы искупались в пруду. — Я кивнул. — Что ж, я не специалист в области простудных заболеваний, но для проформы, скажите, пожалуйста, сейчас вас что-нибудь беспокоит? — И в какой же области вы специалист? — фыркнул я. — В неврологии, онкологии и хирургии. — А простых врачей рядом не оказалось? — В такой дыре, как Ханствилл только я квалифицированный врач. — Я поморщился от такого прямолинейного заявления. — Так вас что-нибудь беспокоит, или я могу спокойно удалиться и заняться своими делами? — Ужасно болит затылок, — ответил я, прикрывая глаза от слепящего света ламп. — Обезболивающие не помогают. — Так болит впервые? — Я кивнул. — Возможно, вы ударились ею вчера, когда падали? — Я покачал головой. — Как часто у вас болит голова? — Три раза в неделю, плюс-минус, — честно ответил я. — Моя мама страдает мигренями почти всю свою жизнь. Должно быть, это наследственное. — Хм, не знал, что вы врач, — саркастично заметил доктор. Я открыл глаза и хмуро посмотрел на этого наглеца. — Что ж, возможно, усилившаяся головная боль связана с переохлаждением, но всё же я смею настаивать на полном обследовании. Если для вас мигрени являются частым явлением, то нужно узнать причины. Возможно ничего серьёзного, но лучше перестраховаться. Кровь из носа просто так не льётся, — нравоучительно закончил он. — Я пройду обследование в Анджелесе, — соврал я, принимая сидячее положение. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не замычать от боли. — У вас есть какое-нибудь сильное обезболивающее? — Нет, обследование вы пройдёте в моей клинике в Ханствилле, и нет, я не дам вам обезболивающее. Мне нужно взять у вас кровь на анализы, и только потом я буду решать, давать вам лекарства или нет. — Как вас зовут? — хмыкнул я. — Арно Бонье, — произнёс он. Значит, акцент мне не показался. Француз. — Вы слишком самоуверен, месье Бонье. Я собираюсь вернуться в столицу… — Я повторюсь, кровь из носа просто так не льётся, к тому же потеря сознания тоже не является нормой. Плюс ко всему, у вас температура и сильные головные боли. Как бы вас ногами вперёд не выносили из самолёта, — цокнул он языком. — Вы преувеличиваете. — Возможно, — согласился Бонье, — но я люблю перестраховаться. Пусть вы мне и не король, а я не ваш верноподданный, но за своих пациентов я привык отвечать. Не хотелось бы иметь в своём послужном списке пометку о том, что я проглядел состояние короля Иллеа, и он отбросил… Как там говорится? — Он вопросительно посмотрел на меня. — Копыта, — подсказал я. — Верно, копыта, — усмехнулся он, посмотрев на мои ноги. Я тоже опустил голову, чтобы на всякий случай удостовериться, что у меня обычные ноги, а то взгляд месье Бонье заставил усомниться в этом. Весьма забавный малый, и что он, правда, забыл в такой дыре, как Ханствилл? — Так что, вы задержитесь здесь на недельку? — Пришлось согласиться...

* * *

Последующие несколько дней показались невыносимо долгими. Месье Бонье буквально выкачал из меня галлон крови, и только потом выдал желанное обезболивающее, и стоило ему только подействовать, как я, наконец, уснул. Утром боль вернулась, но уже не такая сильная, но тупая пульсация не давала собраться с мыслями, поэтому я провёл весь день в номере отеля, то прибывая в блаженном состоянии сна, то смотря телевизор. Арно настоятельно запретил напрягаться, давая возможность отдохнуть голове. Я же откровенно не мог расслабиться, всё время, возвращаясь мыслями к украденному топливу. Переговорив вечером с мамой и заверив, что со мной всё в полном порядке, я позвонил Америке. — Боюсь, завтрашнее занятие тоже придётся отменить, — со вздохом произнёс я. Температура спала ещё прошлым вечером, но вряд ли Бонье позволит мне вернуться в Анджелес завтра утром, даже если результаты анализов ничего не выявят. Он серьёзно беспокоился за мою голову, по два раза на дню интересуясь интенсивностью болей. — Ваше Величество, — неуверенно произнесла Америка после непродолжительной тишины, — а правда, что вам стало плохо несколько дней назад? — Я резко сел, мысленно проклиная того несчастного, что распустил слух. — Моя сестра прочла статью в одном журнале, который вышел вчера, и там было сказано, что вы потеряли сознание. Простите, что вмешиваюсь не в своё дело, но это из-за того случая в Глендейле? Вы сказали, что с вами всё в порядке. — Со мной правда всё в полном порядке. — Выглянув в коридор, я подозвал к себе гвардейца и тихо произнёс: — Найдите Сильвию! — Мужчина кивнул, а я вернулся в комнату. — Это всё глупые слухи. Я бы не прочь упасть в обморок, если это будет означать лишние пару часов сна. — Мама всегда говорила, если хочешь солгать, спрячь правду за шуткой. — Не думал, что в Ханствилле будет столько дел! — Я рада слышать, что с вами всё в порядке. — В голосе Америки явно угадывалось облегчение. — И когда вы вернётесь? — Надеюсь, к концу недели, — вздохнул я, прикрывая глаза и зарываясь пятернёй в волосы. Этот монотонный гул в голове уже порядком надоел. Я даже не знал, то ли он стал тише, то ли я уже начал привыкать. В дверь постучали, и вошла Сильвия. — Леди Америка, боюсь, мне уже пора. Приятно было услышать ваш голос. — И мне. — Её ответ был таким тихим, что я еле расслышал его. Однако это не помешало мне глупо улыбнуться. Возможно, она тоже скучала по мне, как и я по ней. — До свидания, Ваше величество. — До свидания. — Отключив звонок, я повернулся к Сильвии. Она устроилась за столом, разложив перед собой бумаги. — Кто-то из учёных проговорился об инциденте в лаборатории. Сильвия кивнула и протянула мне журнал. Не самый достоверный источник, но иногда они публиковали правду. Оставалось надеяться, что читатели сочтут это очередной уткой. — Я работаю над этим. Шумиха нам не нужна, иначе привлечём лишнее внимание. Генерал уже нашёл болтуна, и были приняты соответствующие меры. Что касается журналиста, то мы до сих пор его ищем. В редакции не знают, где он, но завтра они выпустят опровержение. — Я кивнул, листая журнал и разглядывая фотографии. — Устрой какой-нибудь приём, встречу, благотворительность. Хоть что-нибудь, чтобы я вышел на публику, и все увидели, что я здоров. Лучше несколько мероприятий. В Ханствилле должно же быть что-то интересное, чтобы я смог там появиться. — Хорошо. — Сильвия черкнула что-то у себя на планшете. — Месье Бонье просил передать, что завтра утром вы должны прибыть к нему в клинику. Он собирается провести какое-то обследование вашей головы. — Надеюсь, это не трепанация, — пошутил я, но Сильвия лишь покачала головой и поджала губы, прямо как мама. Она беспокоилась и вынуждена была врать своей королеве о состоянии её сына. Я встал и подошёл к ней, положив руки на её худые плечи. — Сильвия, я уверен, что ничего серьёзного со мной нет. Всего лишь головные боли. — Она кивнула и слабо улыбнулась. — Я устрою вам встречу с мэром завтра вечером, а там видно будет. Может, он сам предложит вам какую-нибудь организацию, которая нуждается в патронаже. — Я кивнул, а Сильвия собрала все свои вещи и оставила меня одного. Хорошо, что завтра я наконец выберусь из этого отеля. Сидеть, сложа руки, было невыносимо. Снова открыв журнал, я замер. По телу прошёл озноб, и в затылке застучало с новой силой. Листая страницу за страницей, я впадал в отчаяние. Схватив с прикроватной тумбочки очки, я пробежался по странице, впадая в ещё большее отчаяние. Слова потеряли всякий смысл. Грудь сковало ужасом, когда я не смог вспомнить, как произносилась та или иная буква, или что вообще она означала. Как я раньше этого не заметил, когда рассматривал фотографии? Зажмурившись и тряхнув головой, я снова заглянул в журнал. Слова перестали расплываться, но некоторые буквы продолжали казаться незнакомыми. Что со мной происходило?

* * *

— Как вы себя чувствуете? — спросил Арно. Я не сразу ответил, разглядывая комнату, где кроме огромного аппарата, занимавшего почти всё пространство, ничего не было. — Прекрасно, — соврал я. Проснувшись рано утром, я первым же делом схватил журнал. Всё оставалось по-прежнему. Некоторые буквы просто не поддавались пониманию. Я просто их забыл. Но как такое было возможно? Как можно было разучиться их читать? — Что ж, это хорошо, — задумчиво протянул доктор. — Вам придётся раздеться по пояс и зайти в эту машину. И настоятельно советую не двигаться, иначе придётся повторить процедуру, пока я не получу чётких снимков. — Снимков? — переспросил я, расстёгивая пиджак. — Эта машина делает фотографии? — Да, ваших внутренних органов. — Я вскинул брови и теперь взглянул на машину под другим углом, чисто профессиональным, выискивая объектив. — Откуда у вас такая технология? — спросил я, пока Арно крепил на моей голове какие-то датчики. — В Анджелесе такого нет, я уверен. — И не будет! — чётко ответил доктор, но потом всё же смягчился: — Французы были умнее американцев, и наши предки постарались сохранить медицину на достигнутом уровне. Что и позволило нам сделать скачок вперёд, пока вы деградировали. — Я разозлился, но месье Бонье говорил правду, пусть и в столь жёсткой манере. — В вашей столице нет такого аппарата, потому что это наша секретная разработка, а привёз я её сюда, потому что... Потому что! И теперь на мою голову свалились вы, король, но что поделаешь, вы также и мой пациент. — Он открыл машину и пригласил меня внутрь. Я осмотрелся, но ничего интересного не обнаружил. — Стойте смирно. Смотрите вот сюда, — он указал на чёрную точку, на уровне моих глаз. — Вы услышите щелчки, но не обращайте на них внимание. Просто не двигайтесь и всё. — Хорошо, — ответил я, и Арно закрыл дверь. Через некоторое время машина заработала. Запоздало я понял, что не спросил можно ли дышать. Глупая мысль, но теперь она казалась невероятно важной. Прошло около пяти минут, когда дверь открылась, и помощник Арно снял с меня датчики. Приведя себя в надлежащий вид, я направился в кабинет доктора. У него уже были на руках огромные снимки. Я заинтересованно разглядывал свой череп. Не каждый день увидишь подобное. Арно же сел в кресло и потёр переносицу. Его поза ничего хорошего не предвещала. Что он смог понять по этому изображению, чего не понимал я? — На зрение не жалуетесь? — спросил он, вскакивая с места. Я попятился назад, когда Арно засветил мне фонариком в глаз. — Три года назад я начал носить очки, — нехотя ответил я. Об этом мало кто знал. На публике я никогда их не надевал, хотя Эвелин говорила, что так я выглядел солиднее. — А какие-нибудь ещё жалобы есть? Галлюцинации не видите? — Я покачал головой и нахмурился. — Что с ориентацией в пространстве? Какие-нибудь зрительные иллюзии? — Нет, нет и ещё раз нет! — вспыхнул я, отталкивая прочь от лица руки Арно. — Я не какой-то там псих. Никаких галлюцинаций я не вижу! — Какого цвета папка? — спросил он, ткнув пальцем на картон. — Синяя. — Я закатил глаза, когда он попросил назвать цвет стен. — Значит, состояние стабильно, — тихо протянул Арно, вернувшись в своё кресло и взяв анализы, которые он ранее изучал. Вся эта суета меня порядком утомило. Я с детства не любил докторов, а вот таких особенно. Которые мельтешат вокруг и ничего толком не говорят. Мсье Бонье перестал бормотать и выжидающе посмотрел на меня. — Что здесь написано? — спросил он, протянул мне лист с анализами и ткнув пальцем в первую строчку. Я попытался, но ничего не вышло. Казалось, всё больше букв покидало моё сознание. Как такое возможно? Я мог говорить, и понимать речь, но не мог читать? А писать? Мог ли я ещё писать? — Вы не можете прочесть, не так ли? — Я нехотя кивнул, возвращая бумаги Арно. — Агнозия, — скорее для себя, чем для меня, произнёс доктор. Это простое слово звучало, как приговор, но к чему? К тюремному сроку или к смертной казни. Если первое, то жить в тюрьме можно, а если второе, то… — И что это значит? — сухо спросил я. Внезапно меня накрыло спокойствие. Со мной что-то происходило, и от этого невозможно было скрыться. Это просто нужно было принять, и попытаться исправить, вылечить. — Мне нужно провести ещё обследования, чтобы… — Что со мной? — повторил я, перебивая его. — Киста в затылочной доли, — прямо ответил он. — Если простым языком, то доброкачественная опухоль, и, она в данный момент уже начинает влиять на работу мозга. — Откуда она могла взяться, да ещё так внезапно? — Она могла появиться уже давно. Может быть, вы упали в детстве и ударились головой. Может быть, киста появилась ещё до вашего рождения. Всё что угодно, просто до этого времени она не давала о себе знать. Толчком послужило переохлаждение и небольшой стресс организма. Большой ток крови, испуг, холод, резкое движение и процесс запущен. — Я умру? — Сложно сказать. Если мои предположения верны и это действительно киста, то можно провести операцию. Но и тогда есть риск, что вы умрёте на операционном столе, потому что это мозг, Ваше величество. Здесь нельзя гарантировать, что вы выживите. Конечно, я могу вас спасти, но если наступит смерть мозга, то вы станете овощем. — А если я не буду делать операцию? — Тогда вы умрёте через год или два. Я не могу давать пока точных прогнозов. Если киста сместиться, то это может привести к блокированию циркуляции спинномозговой жидкости. Ликвор будет давить на мозг, и в конечном счёте всё может закончится летальным исходом в любой момент. — Интересный расклад, — вздохнул я, — либо я делаю операцию сейчас и умираю в её процессе, либо живу ещё около года и умираю естественной смертью. — Не знал, что вы пессимист. Вы можете и выжить. Если всё пройдёт отлично, то уже через несколько лет вы забудете, что вообще сталкивались с подобной проблемой. — Сколько у меня есть времени на раздумья? — Не советовал бы тянуть, — произнёс Арно. — Лучше сразу соглашайтесь на операцию, пока я гарантирую положительный исход. — Я не могу просто так лечь под нож, — вспылил я, вскакивая с кресла. — Я король, чёрт возьми. Если я умру на операционном столе через неделю, то кто займёт моё место? Может быть, вы? — На мой крик в кабинет ворвался Аспен, держа наготове пистолет. — У меня нет наследника. Проклятье, у меня вообще ничего не готово, даже мой чёртов проект! — Я вцепился в волосы и потянул их. — Я в безвыходном положении! — Ваше величество, успокойтесь! — Я спокоен, чёрт возьми. Спокоен, как покойник! — Доктор всучил мне стакан с таблеткой, я же швырнул всё это об стену. — Мне нужно что-то покрепче! — Арно достал из стола бутылку коньяка. — Я бы не рекомендовал пить алкоголь, но опыт мне подсказывает, что вы не прислушаетесь ко мне. Поэтому вот, — он протянул стакан с выпивкой. — Пейте, но только под моим наблюдением. Знайте, мне тоже нелегко. Вы король, и если вы умрёте во время операции, моя голова полетит первой, а потом моих ассистентов. — Что случилось? — спросил Аспен, принимая стакан у Арно. Доктор налил и себе, выпивая всё залпом. — Каков диагноз? Пришлось всё рассказать Аспену, потому что я не видел смысла что-то утаивать от друга. Арно помалкивал, потягивая коньяк. Сдавалось мне, в контроле нуждался он, а не я. До него, наконец, дошло, что я необыкновенный пациент. — Месье Бонье, вы ведь понимаете, что всё, что вы здесь сказали, не должно дойти до ушей общественности? — спросил Аспен. Доктор кивнул. — Что ты будешь делать? — обратился он уже ко мне. — Не знаю, — честно ответил я. Головная боль вновь начала набирать обороты, но вряд ли Арно облегчит её. После алкоголя лекарства не пьют, даже я это понимал. — Боже, как же всё это не вовремя! Мне некогда думать о собственном здоровье, когда в стране творятся беспорядки. Что будет с Иллеа, если меня не станет? — Беспокойтесь о себе, а не о стране, — встрял Арно. — В конце концов, если вы и умрёте, переживать вы уже точно ни о чём не будете. — Ваша прямолинейность обескураживает, — вздохнул я. — Я предпочитаю всегда говорить правду, а не юлить! — Он отпил ещё несколько глотков. — Ну а если действительно так печётесь о стране, то быстренько женитесь и делайте наследника. А как только всё получится, сразу ко мне, как вы выразились, под нож! Даю вам на всё про всё год, и то с натяжкой. Это будет огромный риск, но ничего другого я придумать не могу. — Было бы ему на ком жениться, — хмыкнул Аспен. — Ему даже Отбор не помог. Скажу вам по секрету, месье Бонье, Его величество, безнадёжен в вопросах любви. — Я двинул Аспену локтем под рёбра, прекрасно понимая, что коньяк развязал ему язык. Ну что за человек? Ему одного бокала хватало, чтобы захмелеть. — Всё у меня прекрасно в этом плане, — вздохнул я. — Особенно в последнее время. — Аспен резко выпрямился и серьёзно посмотрел на меня. — Нет, — твёрдо произнёс он. Я удивлённо выгнул бровь. — Если ты всерьёз задумался над предложением этого француза, то я запрещаю тебе использовать Америку. — Америку? — напустив на себя деланное спокойствие, спросил я. — С каких пор она для тебя Америка, а не мисс Сингер? — С самого детства, — честно ответил он, а я мысленно поблагодарил действие коньяка. На трезвую голову он бы не признался. — Мы были хорошими друзьями, и если бы не твой Отбор, мы бы поженились! — О-па! — снова встрял Арно. — Становится интересно. — Вот как, — протянул я, вспоминая день, когда впервые познакомился с Америкой. Меня какое-то время мучил вопрос, кого же предпочла та прямолинейная девчонка мне. И почему они не были вместе, когда наши дороги вновь пересеклись? Как оказалось, это был мой друг. А ведь они оба были из Каролины. Как я раньше об этом не подумал? А хотя, как их можно вообще было заподозрить в подобном? Аспен ни словом, ни делом не выказывал заинтересованность в Америке, как и она в нём. К тому же, Аспен был счастливо женат на Люси. — Между вами сейчас что-то есть? — Он покачал головой. — А хотел бы? — Я люблю Люси, — ответил он. — Мои чувства к ней никогда не изменятся, и ты это знаешь. Но я не хочу, чтобы ты использовал Америку, потому что она мой друг. Если бы ты её хотя бы любил, то ещё можно было бы рассматривать этот вариант, но не таким образом как сейчас. Лучше сразу иди к Эвелин, или устраивай второй Отбор. — К Эвелин я не пойду, и ты знаешь почему, а на второй Отбор нет времени. А что касается Америки, — я задумчиво покрутил в руках пустой бокал, — она мне нравится. Даже больше чем нравится. Чувства, которые я испытываю к ней и в половину не похожи на те, что были с Эвелин. Они намного лучше, теплее, мягче, поэтому я и сам не хочу её использовать, но и отпускать не хочу. — Я замолчал, прекрасно понимая, что чересчур разоткровенничался. Не в моём это духе было изливать кому-то душу. — У меня ведь были планы, — вздохнул я. — Я хотел завоевать её. Думал, у нас с ней появился второй шанс, раз не срослось с Отбором. А теперь такое ощущение, что разрываюсь на часть. Боже, это вообще не укладывается в голове! Ещё час назад я был здоров! — Арно хмыкнул. — Относительно здоров. — А вы романтик, Ваше величество, — протянул доктор. — Не знал, что у тебя всё так серьёзно, — нахмурился Аспен. — Возможно, я не прав, и попытаться стоит, — нехотя добавил он, — но имей ввиду, если ты её обидишь, то я убью тебя раньше, чем это сделает твоя опухоль. — Какой из тебя вышел замечательный друг, — фыркнул я, наливая себе ещё коньяк. Всё же я ещё не решил, что собирался делать. Надо было всё обдумать. Поймёт ли Америка мой такой стремительный напор? Сможет ли ответить взаимностью? — Вы, конечно молодцы, поделили между собой девушку и всё такое, но последнее слово останется за ней! — хохотнул Арно.