POV Ева
Школа встретила нас с распростертыми объятьями: крики детей из начальной школы, толпы девушек-барби, парни-качки и куда же без ботаников, — всё это было до безумия привычно. К примеру сейчас, в кабинете русского языка сидела наша с Даней подруга — Ангелина или, как мы её называем, Геля. Ангелина была достаточно простой девушкой, но родители у неё были, как и у большинства здесь, обеспеченными — точнее, даже богатыми. У Гели была совершенно обычная внешность: прямой нос, светло-русые волосы и пухленькие губки, которые она всегда красила красной помадой, — разве что за исключением глаз — её пронзительные зелёные глаза сводили с ума всех тех, кто хоть раз посмотрел в них. Девушка-холерик — гремучая смесь, неправда ли? Все приключения на свою пятую точку мы находим с помощью Гели: она частенько водит нас на вечеринки, она может разукрасить кабинет директора баллончиком и ничего за это не получить, она подкинула крысу учительнице по физике, и она соблазнила старшеклассника, но не дала. Если сравнивать меня и сестру с Ангелиной, можно сразу сказать, что мы просто ангелочки по сравнению с этой дьяволицей. — О-о-о, алкоголичка наша пришла, — смеясь, произнесла Геля и поправила свой завитый локон, который так и норовил вылезти из прически. Сегодня на ней была джинсовая рубашка, заправленная в юбку-солнце цвета фуксия, на шее украшение в виде цветов, а на ногах кроссовки Найк в цвет юбке, — как всегда, вся яркая и взбалмошная. — Помолчала бы лучше, из-за тебя голова всё утро болела, — Даня кинула сумку на пол и со стоном опустилась за нашу парту. — Я тебя не спаивала, — сразу начала отнекиваться Ангелина, но мы-то с сестрой знали, что это враньё. — Ненавижу тебя, — с привычной улыбкой произнесла Даня и подняла голову, обводя взглядом весь класс. — Я тоже люблю тебя, — приторная, уже привычная для нас с Даней улыбочка на устах Гели. Даня остановила свой взгляд на Алексе Эвансе. Ну что про него можно сказать? Блондин с голубыми глазами, крепким телосложением и багажом млеющих по нему девушек. Эванс — самый популярный парень в нашей школе, и Даниэла просто слюнки по нему пускает, а он либо делает вид, что не замечает этого, либо просто издевается над влюбленной идиоткой. Сколько я ни пыталась образумить сестру, она ни в какую не хочет снимать с себя розовые очки, которые так хорошо скрывают жестокую реальность. Да даже на вчерашнюю вечеринку она пошла только ради него! Как по мне, то любовь — это просто идиотизм, которым страдают все, кому не лень. — Эй, влюбленная идиотка. Земля вызывает Даню, — я помахала руками перед глазами сестры, но той было всё равно, и, только когда я ущипнула её за руку, она немного пришла в себя. — Ну вот скажи, почему ему нравятся такие, как Ларченко? — глаза сестры были на мокром месте, а нижняя губа стала выпячиваться, что говорило о том, что Даниэла скоро заплачет. Какой же она всё-таки ребёнок. — Потому что они доступные, стоит перед ней только пальчиком поманить, и она уже готова, — ответила Геля, смотря на Эванса и испепеляя взглядом его и Ларченко, которая сидела на его коленях. — Почему всем нравятся только шлю… — начала сестра, но я тут же прервала её: — Даниэла! — грозно произнесла я и уставилась на неё. — Хорошо, — Даня вздохнула и продолжила. — Почему всем нравятся представительницы древней профессии? Так сойдет? — последние два слова она специально исковеркала, чтобы вывести меня из себя. — Ну, вот такие парни пошли, — пожимая плечами, ответила Геля. Когда прозвенел звонок, все расселись на свои места, а я оставшийся урок думала над тем, как было бы хорошо узнать наших родственников, — мы ведь даже имён их ни разу не слышали, что уж там о встречах говорить… Про Алексея я и слышать ничего не хочу — он нам не отец. Он — русоволосый мужчина с карими глазами, а мы — брюнетки с голубыми. Я даже не поверю в то, что когда-то наша мама была брюнеткой! Рыжий — её натуральный цвет. Не спорю, Алексей — прекрасный «отец», но было бы лучше узнать настоящего. Когда русский язык закончился, Геля и Даниэла ушли в столовую, а я пошла на следующий урок — на математику. Возле кабинета никого не было. Сев на подоконник, я достала телефон и, открыв новости, начала читать, что же происходит в мире. К примеру, в Казахстане открыли новый торговый центр, в Великобритании словили маньяка. А вот в Москве было поинтересней: «Сегодня ночью в 02.38 на выезде из города произошла авария. Виновником оказался бизнесмен Фэшиар Диаманович Драгоций. Как рассказывают очевидцы, бизнесмен был в нетрезвом состоянии, из-за чего не смог справиться с управлением. В его оправдание выступил Нортон Огнев». Дальше я просто не читала. Мне показалось, или мы однофамильцы? Сконцентрировавшись на статье, я принялась читать далее: «Мужчина утверждает, что всё случилось из-за трагедии, произошедшей четырнадцать лет назад. Так ли это, или Огнев решил заступиться за родственника?» Внизу были прикреплены фотографии аварии: новенькая мазда пострадавшего была всмятку, а вот машина бизнесмена была в более сносном состоянии. Дальше была фотка, где пьяный мужчина сидел на дороге и в одной руке держал бутылку дорого алкоголя, а во второй маленькую скомканную бумажку, на которою он очень пристально смотрел. Пустой, холодный взгляд, обращённый к окружающим, и внимательный, заинтересованный — на бумажку. Значит, там фото. Но что произошло четырнадцать лет назад? Я не успела до конца обдумать всю ситуацию, потому что прибежали девчонки, и мы вместе зашли в кабинет математики. Свободного времени больше не было, поэтому я решила оставить все свои мысли до дома.***
Тихо открыв дверь в квартиру, я зашла внутрь и услышала приглушенные голоса. Сразу я не смогла разобрать слов, но вскоре голоса повысились, и всё стало более-менее ясно. — Лёша, ты понимаешь, что, если ещё пару минут назад я была согласна познакомить их, то после всех известий, я боюсь, что он узнает, — мама. Она говорила медленно, растягивая каждое слово, а на последних словах заплакала. Это я поняла по тихим всхлипам. — Васька, успокойся, он ничего не узнает, тем более, как? — Алексей. Видимо, он пытался успокоить маму, но выходило не очень. — Да при чем тут он?! — зло спросила мама. — Ты понимаешь, что девочки уже могли видеть эти новости и сопоставить все факты! Я не выдержала и зашла в комнату, где они разговаривали. — Привет, мам, — пора прекращать этот спектакль. — Здравствуй, Ева, — мама начала быстро вытирать глаза тыльной стороной ладони, таким образом пытаясь убрать следы слёз. — Почему ты плачешь, и про какие новости ты говорила? — тут же затараторила я. — Ева, мне кажется, я учила тебя не подслушивать чужие разговоры, — произнесла с упреком мама, но её пальцы рук нервно забегали по деревянной столешнице. — А ещё ты учила не врать. Так почему же тогда врёшь? — недовольно ответила я. В конце концов, я имею право знать правду! Мама опустила глаза на колени, и я увидела мокрые дорожки слёз. — Ева, я не могу сейчас тебе всё рассказать. Это очень больно вспоминать. И я боюсь, что скоро прошлое сможет настигнуть нас, — я не поняла её слов-загадок, и мама продолжила: — Понимаешь ли, Ева, лет пятнадцать назад произошел один случай, после которого я очень боюсь, что нас могут найти. — Это что, маньяк какой-то? — смеясь, спросила я, но мама не видела в этом ничего смешного. — Когда ты подрастешь, ты почувствуешь всю правду жизни на себе. И то, что произошла тогда, просто непростительно, — голос мамы стал строгим, и нотки стали снова слышались в нём. — Я пойду к себе в комнату. Даниэла вернется позже, — немного разочарованно и одновременно обиженно произнесла я. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я ушла в свою комнату. Не хочу больше с ними разговаривать. Зайдя в комнату, я кинула сумку на пол, сняла туфли и упала на кровать, раскидываясь в форме звёздочки. Я дотянулась до прикроватной тумбочки, достала наушники, тут же подключив их к телефону. И нашла свою любимую песню «Avril Lavigne — Complicated». Знаю, песня старая, но эти строчки и аккорды гитары заставляют меня забыться и окунуться в мир музыки. На припеве я подскочила с кровати, прыгая по ней и подпевая словам песни. Странный был сегодня день, не правда ли?Конец POV Ева