Полуночники

Приехали!.. Нет, приезжают, и пункт назначения Рустаму известен. Руки опять трясутся, как тогда: чувство дежавю подкралось незаметно. От чего он бежал всё время, непонятно вообще — будто не видел этого потерянного выражения лица, румянца на щеках? Он сгладил все её мучения, она даже снова работу нашла, только продолжает метаться. «Ты — моё лучшее обезболивающее, Рустам,» — только спать Кристина и не собиралась. Из него никогда не вышло бы детектива — в плане логических цепочек он полная дубина. Но лучше поздно, чем никогда, пора бы двинуться дальше. Боязно, но совсем капельку, внушает он себе. Не получается. Хочется метаться и кидаться в стороны, как испуганный зверь, только воля не даёт сразу размозжить голову об стену. Он растил в себе с самого детства нетерпимость к своим недостаткам и уязвимым местам. Иногда хорошо, но он часто себя ненавидит. «Давай, мужчина, ты давно не юноша бледный со взором горящим!» — похлопав себя по щекам, он напечатал сообщение. Сейчас Рустам порвёт эту последнюю заслонку легко, как картонку. «Улица Глинки, мост на набережной реки Мойки. Приди, когда освободишься, поговорим кое о чём, на пару слов»

***

Кристина держится за узорную ограду моста, как хромающий за костыль. «Он меня скоро в могилу сведёт» — пронеслось в мыслях задним планом. Конечно, не каждый день получаешь сообщения с таким серьёзным тоном: сухо и кратко, будто он раздражён, глубоко задумался, утаил что-то — множество вариантов. Ей снова страшно, что будет больно. Девушка начинает ненавидеть свою обувь на плоской подошве, неровная брусчатка из камня режет ступни. Не шевельнуться, будто всё парализовало; такими темпами Кристина врастёт в этот мост. Свет фонарей не слепит глаза, даже если пристально пялиться на них, не слышно проходящих мимо людей, иногда гогочущих и болтающих, усилившийся к вечеру ветер кажется маленьким дуновением. Онемение. Только ощущается чей-то бег вдалеке. Некто резко остановился. Побоялся ли этот человек? Передумал ли? Нет — он идёт дальше мелким сбивчивым шагом. Поцелуев мост. Тут многие признаются в любви, делают предложения, эти перила и камни видели много разбитых сердец, разрывающихся душ. Тысячи, миллионы влюблённых «некто» были здесь. Ах, а если… Где-то среди комка страха затеплилась слабая надежда. Надо не давать ей погасать полностью и сильно разгораться, иначе можно сгореть или умереть от недостатка света в этой мировой тьме пустых людей. Дайте кто-нибудь сил, пожалуйста, не броситься сейчас в реку. А если Рустам хотел?.. — Э-эм, я такой незаметный? — голос Рустама резко вывел её из ступора. «Так вот кто ты, боящийся «некто». Здравствуй. Как всегда, опаздываем! Так чего ты боишься? Мне кажется, я всегда знала, что идёт не так. Только я не скажу». — О, привет, — только и получилось выговорить у Кристины. — Привет. Быстро с работы бежал, задержали. Стою сзади уже минут пять, было интересно, когда отреагируешь. Парень встал рядом. Плюс ещё один человек, бездумно глядящий в воду. Просто стоим, просто ужас, как ей холодно. — Конец августа, а ты в такой тонкой кофте, продует же всю, — и накинул свою ветровку Кристине на плечи. Так лучше. — Спасибо. Рустам немного успокоился, когда девушка перестала дрожать. Только эта капля спокойствия — ноль целых, одна сотая в море его смятения. Собраться, вдохнуть, начали. Он не может больше так. — Кристин, сколько раз в жизни ты любила? — Много, раньше я была довольно влюбчива — только, вот ирония, она и сейчас глушит бабочек. — И почему-то я уверен, что все твои прошлые влюблённости в сумме — одна песчинка в Сахаре по сравнению с тем, что я чувствую сейчас. Я люблю тебя, Кристина, до боли… Но мне мазохизм не нужен. — Я даже не з-знаю, что и… — девушке резко стало жарко в куртке. — Я раскрыл свои карты. Тебе бы тоже пора. Твои прошлые влюблённости… Странное словосочетание, да? Я беру в расчёт прошедшее, но не то, что творится у тебя внутри сейчас. Да, часто бываю болваном, но этим блеском в глазах можно зажечь все фонари в городе, и ещё бесконечное количество останется. — Рустам приблизился совсем близко, в конце фразы резко понизив громкость голоса. — Признаться, врать я никогда не умела. Я тоже, Рустам, очень сильно. — Так что нам мешало? Кристина, будь моей, — его глаза потемнели. — Будь моей девушкой, пожалуйста, — раз, и взгляд посветлел, он смягчил формулировку. Склонность к ревности и страшное вожделение — самая последняя вещь, которую он хотел показать. И самое худшее, что в нём есть. — Ты уже знаешь ответ. Да, мы идиоты… Да. И всё встало на свои места. Они заблудились буквально в трёх соснах. С любовью всегда так — волнительно до ужаса, застилает глаза так, что и не видишь, как тебя любят в ответ. Это чувство полно глупости без конца и края, но хорошо восстанавливает энергию. Резко в тебе просыпаются силы на то, чтобы мандражировать, мечтать, сгорать от бурных переживаний. Наверно, это лучшее лекарство от боли, думает она. Наверно, это лучший наркотик, который может быть у человека, думает он. Опять проводы до подъезда. Что ж, он давно хотел это сделать. Если никто их них не против… — Подожди, — Рустам легко придержал Крис за плечо, — закрой глаза, пожалуйста. Кристина почти не удивилась, когда почувствовала мягкое прикосновение его губ к своим. Невесомо и нежно, будто не имел на это права. Но она не хрустальная, в конце концов. Девушка ответила, усиливая ощущения и почувствовала руку на своей талии, тёплую и крепкую, заставляющую огонь разгораться в теле. Божечки, она и забыла, как приятны поцелуи, табуны мурашек по коже. Наконец, они оторвались друг от друг друга, потому что дыхания не хватало, потому что долго целовались, и лёгкие перекрывает от ощущений. Рустам ещё несколько раз коротко поцеловал её, в щёки, лоб, виски, будто не насытился. Никто ещё не дарил Кристине такую щемящую щекотку. — Теперь всё точно будет хорошо, — и заключил её в самые длинные и чувственные объятия, какие только могут быть. Потом отпустил. — Я ещё хочу. Всю ночь простояла бы здесь, в твоих руках. — Ну-ну, успокойся, у нас ещё есть время, — полушёпотом сказал Рустам. У нас есть вечность, внутренне уверен он.