Почти всё красное

Когда все подбежали, Марк уже помог Обле подняться. На лице Назара отражались не страх и боль, а просто легкое удивление. Зато Марик был взволнован за двоих. Бледный, дрожащий от возбуждения и пережитого страха, он сам едва держался на ногах. С трудом переводя дыхание, отрывистыми фразами он попытался сообщить нам, что же произошло. – Я все видел! – выкрикивал он. – Машина на большой скорости! Наехала! Специально! Свернула на тротуар! Наподдала сзади так, что Обла в кусты улетел! Я сам видел! Я свидетель! – Как же он остался в живых? – Женя не нашла сказать ничего умнее. – Я в этом не виноват, честно, – извинился Обла. – Сам удивляюсь. Вроде как в последнюю минуту он раздумал и толкнул меня как-то боком. Бля… Он попытался ступить на правую ногу и даже сделал несколько шагов, опираясь на Марка и сильно хромая. Потом остановился и с гримасой боли осмотрел локоть: – Ничего страшного, кожу ободрал. – Покажи-ка локоть… Ого! И ногу покажи! Идти сможешь? Надо немедленно перевязать! Счастье, что тебя отбросило на мягкие кусты… – Не очень-то мягкие, – скривился Назар. – Я услышал – мчится машина и оглянулся. Наверное, отскочила, и он меня толкнул боком. Может, крылом или краем буфера, не заметила. И вот тут больно… Стойте, а где моя кепка?! Когда через час Мирон вернулся домой, Обла сидел на диване перевязанный, весь оклеенный пластырями, с компрессом на ноге, припухший в некоторых местах и посиневший в других, но в целом не слишком пострадавший. Зато ужин очень пострадал – картошка совсем разварилась, а по разбросанной на полу рыбе промчались Рома и Марик, так что ее пришлось оттирать... Пришлось на скорую руку что-то изобретать. – Значит, это Леха. – мрачно подытожил Мирон. – Кепка его подставила. Кроме нас, о ней знал только он. Знал, что я буду в оранжевой кепке. И охотился за мной. – А вот и нет! – рявкнула Женя и для пущего эффекта грохнула сковородой о плиту. – Недавно звонил Порчи! Спрашивал, ходит ли Мирон в той крутой винтажной кепке, черт бы их всех побрал! – Как это Порчи?! Успокоившись немного, Женя оставила сковороду в покое и рассказала более-менее связно, как было дело. Оказывается, вчера, после поездки в станицу Храмов ненадолго заехал навестить Порчи и рассказал ему о треклятой кепке, описав ее во всех подробностях. И Порчи конечно, не выдержал и позвонил узнать, носит ли ее Мирон и чтоб ему хотя бы фотку скинули. – Так, погодите, — встрепенулся Ваня. — Обла, а ты вообще хоть что-нибудь заметил? – Заметил. Перчатки. – Какие перчатки? – Руки на руле. В перчатках. Могу описать. – Ну так опиши! Наконец будут приметы преступника! – Темно-серые, очень темные. Автомобильные перчатки, такие, знаете, с дырой на тыльной стороне руки и маленькими дырочками вокруг. Толстые швы прошиты черной ниткой. Коротенький манжет застегивается на пуговичку. Черную. Их я опознаю, если надо. – Гениально! – выдохнул Марик. Остальные тоже были поражены. – Как ты сумел их так хорошо разглядеть?! – Сам не знаю. Только их и видел, впечатление было такое, что на меня мчатся перчатки. До сих пор стоят перед глазами. Он двумя руками ухватил баранку с левой стороны. Если вам очень хочется, могу дать показания. – Обязательно! – заорал Мирон, вскакивая с места. – Сейчас позвоню в полицию! Через полчаса прибыл Трущев в обществе двух сотрудников полиции, записал показания Назара, осмотрел место происшествия, покачал головой и определил характер повреждений, которые, по его мнению, получила машина. Только после его отъезда все вспомнили о свертке Генри. – Генри забыл его в гостинице, – безнадежно махнул Мирон рукой. – Он помнил о том, что надо забрать его из машины, на которой ездит жена, и забрал, а потом забыл в гостинице. Мы с ним договорились, что завтра он мне его завезет. – Никаких нервов с вами не хватит! – простонала Женя и, чтобы отвести душу, набросилась на Марика: – Ты! Ты зачем крикнул нам в окно, что идет Мирон?! – Так ведь кепка же! – отбивался Марик. – Я забыл, что ее Обла забрал! Я уверен был, что это Мирон! – Убийца тоже был уверен, – бестактно радовался Рома. Поскольку Назар все-таки здорово пострадал – был весь разбит и передвигался с большим трудом, решили, что ночевать он останется у Мирона. Долго думали, где бы его устроить на ночь, чтобы больше не подвергать опасности покушения. В конце концов Назара уложили в комнате, где до этого размещались Дудь со Смоки. На кровать Мирона положили куклу, а сам Мирон постелил себе на диване в гостиной. Все двери и окна старательно заперли. Женя лично проверила это раза три. Теперь можно было спать спокойно. Ваня последним воспользовался ванной, погасил свет и тоже собирался лечь в постель, но передумал – очень захотелось пить. Задернув занавеску, чтобы свет не разбудил Мирона, который уже тихонько похрапывал в гостиной, Ваня протянул руку, чтобы зажечь в кухне свет, но вместо выключателя угодил пальцами в банку с солью, стоящую на полочке, соль защипала ранку от заусенца. Инстинктивно отдернув руку, он столкнул банку, которая свалилась на пол, по дороге задев висящую сковородку и свалив ее тоже. Через полминуты в кухне были все, за исключением Облы. Женя с Марком и Ромой выбежали из коридорчика, Мирон запутался в занавеске. Ваня наконец нащупал выключатель и включил свет – Совести у тебя нет! – простонала Женя, держась за голову. – Что ты вытворяешь? Мирон мрачно спросил: – Ты решил всех нас прикончить? – Не прикончить, а всего-навсего выпить чашку чаю, – виновато ответил Рудбой. – Идите к черту спать, я тут сам приберу. Все разошлись, Ваня навел в кухне порядок, выпил чашку чаю и на цыпочках пошел к себе в мастерскую, проверив по дороге, дышат ли Мирон и Обла. Дышали. Только он задремал, как тут же его разбудил страшный шум – какой-то треск, скрежет железа, звон разбитого стекла. Адский шум доносился вроде бы из комнаты Жени. Кубарем скатившись с катафалка, Ваня промчался через соседнюю комнату, отметив, что Назар проснулся и сел на постели, столкнулся в коридорчике с Мироном, Ромой и Мариком, и вместе они рванули дверь Женькиной комнаты. В слабом свете ночника они увидели Женю, которая, тихо матерясь, пыталась освободиться от каких-то веревок, опутавших ее. – Жива! – выдохнули все хором. – Нахуй все эти меры безопасности! – Женя чуть не плакала от ярости. На полу у ее кровати была какая-то безобразная куча – разбитое стекло (в основном бутылочное), какие-то железки и консервные банки. Женя пыталась распутать на ногах бечевку. – В чем дело? – изумленно допытывался Мирон. – Что ты делаешь? – Ничего! – раздраженно проворчала Женя. – Будят меня всякие среди ночи, шум поднимают! – Так это от шума побилось? – удивился Марик. Женя метнула в него свирепый взгляд. – А ты помолчи! Я не могу спать при закрытом окне, вот и сделала себе сигнальную установку, чтобы в окно не влезли. Из-за тебя забыла и сама в нее влезла! – А как? Сама полезла к себе через окно? – удивился Рома. – Зачем? – Отпуск называется! – бушевала Женя все громче. – Следующий я проведу, запершись в погребе! И ничего красного я не брала, никакой чертовой краски, только вот эти бутылки, обвязала их бечевкой, а ее прикрепила к окну, если кто попробует влезть, бутылки свалятся прямо на железки. Специально их подложила, чтобы больше шума было. Захотела попить, встала и запуталась в бечевке! И вообще, пошли вы к черту! Ложитесь спать! Лучше посмотрите, что там с Облой. Когда Женя была в таком состоянии, легко можно было нарваться на грубости, поэтому ее послушно оставили одну и отправились по своим комнатам, по пути объяснив Обле, что случилось. – А какие в вашем доме еще сигнальные установки? – робко уточнил тот. – Меня интересуют прежде всего те, которые перед сортиром. Не исключено, что мне понадобится пойти туда… Так чего мне не пугаться – когда завоет, зазвонит или еще чего? – Да не, ничего не завоет и не зазвонит! – заверил его Мирон. – Хотя, кто знает… Вы там ничего не устанавливали? – Ничего! – поклялся Рома. – Отстань! – проворчал Ваня, отправляясь спать. Прошло не больше пяти минут, когда отчаянный крик снова заставил всех вскочить. Вроде бы Мирон. Один короткий отчаянный крик – и ничего больше. И тишина! Ваня влетел в гостиную первым. Диван был пуст! Где Мирон? Из коридорчика слышались встревоженные голоса бегущих Жени и Марка, но Ваня не успел как следует испугаться, разглядев Мирона в темной прихожей. – Бля, ребят, простите, – сокрушенно сказал Мирон. – Я это… чуток ошибся. Женя не могла вымолвить ни слова. Ноги ее не держали, она беспомощно пыталась нащупать рукой какую-нибудь опору. Марик подхватил ее и бережно усадил в кресло. – В смысле, блядь? Вместо того, чтобы лечь спать, начал орать? Перепутал процессы? – Да нет… Я забыл, где сплю. Немного поговорил с Назаром и пошел. Да, кстати, как он? – Спасибо, ничего, – вежливо отозвался стоявший в дверях Обла. – Потом, значит, сходил в ванную, потом попил воды – еще подождал, пока пойдет холодная, а потом пошел прямиком в свою комнату и сел на постель. И сел на кого-то. – На куклу, на кого же еще! – Ну да, но я-то о ней забыл! А вы представляете, что такое сесть в собственной постели на кого-то! И что за идиотская выдумка с этой куклой! Кажется, я немного вскрикнул… – Немного! – возмущенно фыркнула Женя, а Рома добавил с плохо скрываемым разочарованием: – Я уж думал – ну, на сей раз уж точно убили кого-то! Так еще никто не кричал! – Никто еще не садился на куклу… – Ну, похоже, каждый по очереди должен поднять шум. Когда моя очередь и что именно я должен делать? — спросил Назар. – Ничего ты не должен. А ты, Марик? Хочешь? – Я спать хочу, – ответил Марк и душераздирающе зевнул. – Знаешь, Мирон, я больше не выдержу, – сказала Женя. – Честное слово, не выдержу! Делай, что хочешь – ищи, проверяй, вспоминай, но если ты не в состоянии этого сделать, если ты не в состоянии даже забрать у Генри собственные вещи, я сама начну убивать! – Только, пожалуйста, не сегодня! – взмолился Ваня. – С завтрашнего дня, ладно? А сегодня давайте поспим хоть немного. – Боюсь, не получится, – усомнился Мирон. – Думаю, не стоит и пытаться. Я буду очень удивлен, если этой ночью тут больше ничего не случится, например, пожар… – Не успеет, – возразил Рома, глядя в окно. – Светает. И в самом деле, пожара не случилось, хотя при всеобщей нервозности достаточно было малейшего пустяка, чтобы все опять вскочили в тревоге на ноги. Будь в доме собака или кошка, на ноги бы поднял и стук хвоста о пол, и чесание за ухом.